Андрей Матвеев - Indileto[роман в 22 уровнях]

• Название: Indileto[роман в 22 уровнях]
• Автор: Андрей Матвеев
• Жанр: Современная проза

---

— Три раза, — сказал Лапидус, один раз трубой и два — кирпичом.

— Ну, — проговорила Эвелина, — а ты еще удивляешься, что ты — Лапидус…

— Я не удивляюсь, — сказал Лапидус, — я не удивляюсь, — очень громко проговорил Лапидус, — я не удивляюсь! — закричал Лапидус и полез на дерево.

— Эй, — крикнула ему вслед Эвелина, — ты зачем полез?

«Не знаю», — подумал Лапидус, добираясь до первой, самой толстой ветки.

Ствол был холодным и обледенелым, но он все равно залез. Если он ее убил, то сейчас его уже ищут. Но самое главное в другом, самое главное в том, что он ее любил. Он ее очень сильно любил, с того самого момента, как она впервые вошла в класс. Так сильно, как никого и никогда. Ему было десять. Ей должно было исполниться десять.

— Смешно, — сказала Эвелина, смотря с земли на то, как Лапидус вскарабкивается на эту старую липу, — ты бы еще что–нибудь вспомнил, как тебе мороженку в пять лет не купили, вспомнишь?

«Она ничего не понимает», — подумал Лапидус, хватаясь за следующую ветку.

— Ну, конечно, — сказала Эвелина, — куда уж мне, я только и могу, что у мужиков отсасывать, слышишь, Лапидус, спускайся лучше на землю!

— Не слезу, — сказал Лапидус, добираясь до развилки. Развилка была удобная и в ней можно было сидеть.

Сидеть и ждать, пока тебя не найдут: родители, милиция, ее родители.

Не найдут и не поведут на суд.

Он ее убил и его должны судить.

— Дурак, — сказала Эвелина, — ты совсем не о том думаешь, скоро рассветет, Лапидус, и пора отсюда ноги делать, я тебя вытащила из этого гадюшника, но что будет дальше?

Лапидус сидел в развилке дерева и смотрел на пробивающиеся сквозь еще юную июньскую листву звезды. Белесые, июньские, с давно забытыми названиями.

Тогда звезд не было, небо было в тучах и дул сильный ветер. Лапидус тер замерзшие уши и ждал, когда за ним придут.

— Эй, — сказала ему Эвелина, — ну и чего ты так расстраиваешься? Ты что, ее на самом деле убил?

«Нет, конечно…, — подумал Лапидус. — Я тогда только думал, что я ее убил, и мне было страшно, на самом деле она пробила себе голову, когда я ее толкнул и она упала, упала и ударилась, ударилась и пробила себе голову, пробила себе голову и потекла кровь…»

— Кровь, — сказала Эвелина, — ты там весь поцарапаешься, Лапидус, и будешь в крови, что мне тогда с тобой делать?

«А ведь я мог замерзнуть, — подумал Лапидус, — я мог замерзнуть и потерять сознание. Упасть с дерева и разбиться. Она разбилась в классе, я — упав с дерева. Она умерла, и я тоже умер. И нас похоронили бы вместе, на пригорке, под этим самым деревом…»

— Ты несешь полный бред, Лапидус! — сказала Эвелина, — Давай, спускайся!

— Не слезу, — ответил Лапидус.

— Давай, спускайся! — опять повторила мать, стоя под деревом. В руках у нее был его портфель и его шапка. — Спускайся, совсем замерзнешь!

— Не слезу, — опять сказал Лапидус, и начал карабкаться еще выше.

— Ты безумен, — сказала Эвелина, — хочешь, я тебе что–то покажу?

— Эй, — сказала мать, — ты меня слышишь?

— Слышу, — сказал Лапидус, и добавил: — Я боюсь…

— Чего? — спросила мать.

— Знаешь, — сказала Эвелина, — что будет, если ты сейчас упадешь?

— Что с ней? — спросил Лапидус.

— Ты упадешь и разобьешься, — продолжила Эвелина, — и тогда мне придется вызывать скорую, а она будет долго ехать, и ты будешь валяться под деревом и стонать от боли…

— Что с ней? — снова спросил Лапидус.

— Спускайся! — сказала мать.

— Не буду, — сказал Лапидус и расцепил руки.

Сугроб был глубоким, трава — мягкой.

— Господи, — сказала Эвелина, — он все же прыгнул!

— Дурак, — сказала мать, — зачем ты туда полез!

Лапидус опять лежал на спине и смотрел на звезды

— Больно? — спросила Эвелина.

— Что с ней? — вновь спросил Лапидус.

— С ней все нормально, — сказала мать, — ей перебинтовали голову и с ней все нормально. А с тобой вот — нет, ты уже третий час на морозе без шапки…

— Ну и что, — сказал Лапидус, — мне не холодно и не больно, мне никак, я какой–то пустой изнутри, она жива?

— Она жива, — сказала мать, — с ней все нормально и она жива, нам надо пойти к ней домой и ты должен извиниться.

— Я не пойду, — сказал Лапидус.

— Почему? — спросила мать.

— Я боюсь, — очень тихо проговорил Лапидус и опять заплакал.

— Ты можешь встать? — спросила Эвелина.

— Могу, — сказал Лапидус, продолжая лежать на спине.

— Вставай, — сказала Эвелина. — уже почти три, тебе надо исчезнуть, я не знаю, где мне тебя спрятать…

— Пойдем, — сказала мать, — это надо, нам надо прийти к ним домой и ты должен извиниться, иначе это просто неприлично…

— Я так хорошо сидел на дереве, — сказал Лапидус.

— Ты упал с дерева, — сказала Эвелина, — тебе надо встать и надо пойти, пойти и исчезнуть, раствориться…

— Где? — спросил Лапидус.

— У них дома, — сказала мать, — они ждут нас у них дома, надень шапку! Ну!

Лапидус послушно надел шапку и пошел вслед за Эвелиной.

— Больно? — опять спросила она.

— Нет, — ответил Лапидус и подумал о том, что только он один знает, как ему больно на самом деле.

— Есть хочешь? — спросила мать.

— Нет, — ответил Лапидус, — я ничего не хочу, я хочу исчезнуть и раствориться!

— Три часа, — сказала Эвелина, — уже ровно три часа ночи, через пять часов все действительно закончится, Лапидус!

— Чем? — ответил он, ковыляя вслед за ней к выходу из парка.

— Он больше не будет, — сказала мать, протягивая ее родителям коробку конфет. Конфеты она достала из сумки — купила заранее, перед тем. как искать Лапидуса, купила и положила в сумку. Лапидус сидел на дереве и думал, что он ее убил. Она была дома с забинтованной головой, лежала в постели и пила чай. Сейчас будет пить чай с конфетами. Шоколадные конфеты в два ряда. Каждая — в отдельной серебристой бумажке. Лапидус запомнил эти конфеты на всю жизнь.

— Чем? — снова спросил Лапидус.

— Помолчи, — сказала Эвелина, — я думаю.

— Он больше не будет, — снова сказала мать, — ну–ка, скажи сам!

Лапидус смотрел на ее родителей и на нее, она лежала в кровати и улыбалась Лапидусу, ее голова была перебинтована, но она не выглядела несчастной, несчастным был Лапидус, который просидел три часа на морозе на дереве, холодным мартовским вечером, под тугими порывами ветра.

— Мы пойдем, — сказала мать, — он действительно больше не будет!

— Знаешь, — сказала Эвелина, — тебе надо просто пересидеть эти пять часов, добраться до этого своего приятеля и затаиться, пять часов пройдут, и все станет по другому…

— Как? — спросил Лапидус.

— Я тебе дам свой телефон, — продолжила Эвелина, — ты мне позвонишь и приедешь…

— Когда? — спросил Лапидус.

— Когда все будет по другому, — сказала Эвелина, — когда–нибудь… Когда–нибудь ты позвонишь и приедешь, и тогда мы с тобой действительно займемся любовью.

— Зачем? — спросил Лапидус.

— А ты не хочешь? — спросила Эвелина, все так же идя впереди Лапидуса к выходу из парка.

— Не знаю, — ответил Лапидус.

— Что — не знаешь? — переспросила мать.

— Не знаю, — опять сказал Лапидус, спускаясь вслед за ней по лестнице.

— То есть, — уточнила мать, — ты не знаешь, будешь ли ты еще или не будешь?

— Не буду, — сказал Лапидус, — я больше никогда ничего не буду.

— Ну и глупо, — сказала мать, — ты ведь не хотел этого…

— Не хотел, — сказал Лапидус.

— Ну и зря, — сказала Эвелина, — я‑то думала, что там действительно что–то было…

— Ничего, — сказал Лапидус, — там ничего не было, она осталась жива, а я три часа проторчал на дереве…

— Ты и сейчас сидел на дереве, — сказала Эвелина, — только не три часа, намного меньше…

— Меньше, — согласился Лапидус, — а сколько?

— Минут двадцать, — сказала Эвелина, — хотя может, и больше, я не смотрела на часы…

— Двадцать минут, — пробормотал Лапидус, — всего двадцать минут…

— Ты знаешь, куда тебе идти? — спросила Эвелина.

— Знаю, — сказал Лапидус, смотря на петляющий спуск к реке.

— А как ты пойдешь, по берегу?

— Я поплыву, — сказал Лапидус, и отчего–то добавил: — На лодке!

— Ну что, — сказала мать, когда они оказались дома, — есть будешь?

— Не буду! — ответил Лапидус, понимая, что отныне в его жизни все будет не так, как до этого дня.

— Телефон, — сказала Эвелина, — как ты меня найдешь?

— Найду, — сказал Лапидус, прыгая в лодку. Чью–то чужую лодку, привязанную возле маленькой пристани, что находилась в самом низу спуска, петляющего к реке.

— Береги себя, Лапидус, — сказала Эвелина.

Лапидус отвязал лодку и оттолкнулся от берега.