Владимир Гурвич - И корабль тонет…

• Название: И корабль тонет…
• Автор: Владимир Гурвич
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Миллиардер Георгий Шаповалов пробился к своему нынешнему состоянию из самых низов. Он очень гордится тем, что попал в 100 самых богатых людей планеты. Правда, на последней, сотой позиции. И ему хочется продвинуться в этом заветном списке дальше. И еще у него есть одно страстное желание — снять фильм о своей жизни, который получил бы Оскара. С этой целью на своей яхте он собирает целый коллектив, который должен воплотить его замысел. Но самое главное происходит за пределами яхты: в мире сильный экономический кризис. Шаповалов, стремясь быстро увеличить свое состояние, неудачно вкладывает свои средства и стремительно беднеет. Это отражается на его здоровье, у него быстро развивается сердечная болезнь…

---

— У тебя тут очень неплохо, — оценил Шаповалов. — Мне нравится, а тебе?

— Нравится, — своим обыденным голосом, почти лишенным интонаций, ответил сын.

Шаповалов решил по возможности не обращать внимания на этот тон.

— Знаешь, что я решил, завтра мы совершим морскую прогулку. Ты не видел этих мест. А они потрясающие. Тут такие острова, почти не тронутые, как говорят в этих случаях, цивилизацией. Тебе они понравятся. Мне кажется, ты вообще, мало путешествуешь, сидишь в своем кампусе и никуда не вылезаешь. Я прав?

Филипп пожал плечами.

— Мне там нравится. К тому же приходится много учиться.

— Никто же не спорит, что учиться надо, как следует. Но и об удовольствиях не забывать. А одно из самых больших удовольствий — это смена впечатлений. Я без этого не могу прожить и неделю, хочется увидеть нечто новое, оказаться в другом месте.

— Я не ты, — веско заметил Филипп.

Шаповалов ощутил что-то вроде легкого удара в грудь.

— Разумеется, все мы разные. Но и все похожи в чем-то друг на друга. Разве не так? Нам доставляет удовольствия одни и те же вещи.

Филипп с каким-то странным выражением посмотрел на отца.

— Не знаю, не уверен. По-моему, разные люди получают удовольствия от разных вещей

— Ты прав, но есть нечто, что нравится всем.

— И что же?

— Те же самые морские прогулки. Когда я первый раз поплыл на своем корабле, то кричал от восторга. Я стоял на носу и что-то пел, что-то орал.

— Это было, в самом деле? — с сомнением произнес Филипп.

— Ну, разумеется. Это отнюдь не преувеличение. Это была даже не яхта, а не очень большой катер. Ни какого сравнения с этой красавицей.

— Я читал: твоя яхта входит в десятку самых больших и красивых в мире, — вдруг проговорил Филипп.

Шаповалов настороженно и одновременно с надеждой взглянул на него. Неужели его проняло?

— Это так. Только почему моя яхта. Она в равной степени и твоя. Ты здесь такой же хозяин, как и я.

Филипп посмотрел на отца и отвел взгляд. Попробуем зайти с другого бока, подумал Шаповалов.

— Тебе надо непременно познакомиться с кем-нибудь. Хорошая кампания делает пребывание в любом месте привлекательным.

Шаповалову показалось, что лицо сына отразило какое-то оживление.

— Я познакомился, — сказал Филипп.

— Могу узнать, с кем?

— Конечно. Это молодая женщина. Ее зовут Марина.

Шаповалов внутренне напрягся. Сейчас он узнает, правильно ли он сделал ставку на нее?

— Знаю ее, симпатичная особа. А как тебе?

Филипп кивнул головой.

— Мне тоже так показалось. С ней легко общаться.

— У меня такое же впечатление. Хотя разговаривал с ней всего один раз. Если вы подружитесь, я буду только рад.

— Это так важно? — вдруг спросил Филипп.

Эта манера сына огорошивать неожиданными вопросами ему решительно не нравилась. Но придется с ней смириться. Или попытаться как-то ее изменить? Попробовать поговорить с Мариной, пусть она постарается воздействовать на него.

— Мне кажется, ты слишком замкнут. И это тебя самого тяготит.

Филипп молчал и при этом смотрел куда-то в сторону.

— Да, иногда, — вдруг признался он.

— Вот видишь! — сам не зная чему, обрадовался Шаповалов. — Если ты не станешь замыкаться в себе, ты проведешь прекрасные каникулы. Все зависит только от тебя.

— Я подумаю над твоими словами, — пообещал Филипп.

— Куда бы ты хотел, чтобы мы направились?

— Мне все равно. — Юноша чуть-чуть помолчал. — Ты же говоришь, что тут много прекрасных мест.

— Ты в этом убедишься. Только никому не говори. Это будет для всех сюрприз. Мы тихо тронемся ночью, когда все спят. А когда проснутся, то обнаружат, что уже в открытом море. Как тебе моя задумка?

— Мне бы она не понравилась.

Шаповалов помрачнел. Но даже из-за сына он не намерен менять своих решений.

— Ты увидишь, как это будет здорово. Обещаешь никому не говорить?

— Да, — после короткой паузы ответил Филипп.

25

Ромов всегда считал себя, если уж не наглым, то, по крайней мере, человеком далеко не стеснительным. Да и профессия и тот мир, в котором он вращался, не позволяла быть мягким и не решительным. Иначе, сомнут, как бумажный кулек, выбросят, как ненужную тряпку. С некоторыми излишне щепетильными его знакомыми все так и происходило. А ведь многие из них были не без способностей. Но не умели работать локтями, а когда нужно — и кулаками. Ромов считал, что он в этом искусстве тоже отнюдь не виртуоз, иначе бы давно был на высоте. Но все же кое-чего из этого арсенала у него получалось, благодаря чему кое-чего и добился, чем по праву гордился.

Но сейчас, стоя перед дверью в каюту Шаронова, он испытывал непонятное смущение. Этот человек вызывал в нем странные, не совсем понятные чувства. Когда-то он считал его своим кумиром. Но это было довольно давно, хотя теперь он понимает, что их остатки сохранились в нем, как реликтовое излучение во Вселенной. И все же дело заключалось не только в этом, было что-то еще, что вызывало у него какое-то особое почтение к нему. Хотя ясно сформулировать, что именно он не мог. Да особенно и не пытался. Но вот что точно он хотел, это признание значимости своей особы со стороны Шаронова. Но пока он даже по-настоящему его не замечает, хотя по первоначальному замыслу, который пока никем не отменен, сценарий должен стать их совместным детищем. Но при этом Шаронов не пытается установить с ним каких-то контактов, не то что творческих, но и даже человеческих. И это вызывало у Ромова острую обиду.

Но раз Шаронов не желает идти к горе, то он сам к ней пойдет. Хотя хотелось, чтобы это движение было бы обоюдным.

Ромов, наконец, осторожно и тихо постучал. Дверь отворила его жена.

— Евгений Вадимович, проходите, — без всякого удивления сказала она, словно ждала его визита.

Ромов прошел в каюту и сразу же нашел взглядом Шаронова. Тот сидел за компьютером и что-то изучал. Он быстро взглянул на вошедшего, но на его лице не появилось никакого выражения. И Ромов вновь ощутил прилив обиды.

— Садитесь, — приветливо произнесла Ольга Анатольевна. — Вы правильно сделали, что зашли. Нам надо получше узнать друг друга.

При этих словах Шаронов снова оторвал взгляд от компьютера, но посмотрел не на Ромова, а на жену.

— Я тоже так считаю. Поэтому и решил зайти, — произнес Ромов.

— И правильно поступили, — вдруг произнес Шаронов. Он встал из-за стола и пересел поближе к Ромову.

— Я хочу вам сказать, что восхищаюсь вашими сценариями, — произнес Ромов.

— Я их давно не пишу, — быстро ответил Шаронов.

— Я знаю. И очень сожалею.

— С какого-то момента это занятие перестало меня интересовать.

— Я кое-что слышал о вашей новой деятельности. Но все равно это потеря для нашего кинематографа.

— Вы так думаете?

— Убежден!

— А в убежден в обратном. Может, когда-то кино приносило пользу общества, но те времена остались в далеком прошлом. Сейчас же кино, как губка, вобрала в себя все недостатки, все пороки, всю убогость современного мира. И если оно чему-то способствует, то только одному — делает его еще хуже. И такому кино я не желаю служить. Поэтому и ушел. Такова моя позиция.

Ромов какое-то время молчал. Кроме глухого раздражения никаких иных эмоций слова Шаронова у него не вызвали. Легко ему говорить, в свое время он на этом деле заработал кучу денег, стал известным. А когда нет ни того, ни другого, что делать?

— Я понимаю вас, хотя не совсем разделяю ваше убеждение, — осторожно произнес Ромов. Что бы он не чувствовал Шаронову, но портить с ним отношения для него — это пока непозволительная роскошь — Мне кажется, у кино есть еще большой потенциал.

— Весь его потенциал давно израсходован. Хотя в каком-то смысле вы правы, у него есть потенциал стать еще хуже, — усмехнулся Шаронов.

— Боюсь, наш спор ни к чему не приведет.

— А я не собираюсь с вами спорить. Для меня это непреложная истина.

— Пусть так, — вздохнул Ромов. — Но нам выпала судьба работать над одним проектом. И надо как-то договориться об общих принципах.

— Вот тут я с вами согласен. И что вы предлагаете?

— Я полагал, что вы что-то предложите. У вас гораздо больше опыта.

— Боюсь, опыт тут ни при чем.

— Что же тогда?

— Мы должны выработать общий подход к сюжету. Иначе будет трудно совместно работать.

— Так я для этого и пришел.

— Прекрасно. У вас уже есть какие-то мысли?

Ромов почувствовал нерешительность. Мысли у него уже были, но он сильно сомневался, что они войдут в созвучие с мыслями Шаронова. Самое плохое, что может случиться, если между ними возникнет острый конфликт. Ему, Ромову, плевать на то, какой в конечном итоге появится сценарий. Главное, чтобы заплатили. Но и ложиться под Шаронова тоже не хочется. В конце концов, он не мальчик, и у него тоже есть кое-какие достижения, по его сценариям снято несколько фильмов. Да, они не имели успеха, но…