Ван Мэн - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Ван Мэн
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1988

Творчество Ван Мэна — наиболее яркий в литературе КНР пример активного поиска новой образности, стиля, композиционных приемов. Его прозу отличает умение показать обыденное в нестандартном ракурсе, акцентируя внимание читателя на наиболее острых проблемах общественной жизни.

В сборник вошел новый роман Ван Мэна «Метаморфозы, или Игра в складные картинки», опубликованный в марте 1987 г., а также рассказы, написанные им в последние годы. В конце сборника помещены фрагменты из первого романа писателя, созданного во второй половине 50-х годов и увидевшего свет лишь в 1979 г.

---

Сколько пустых и ненужных слов!

Если в следующий раз кто-то придет, надо отрезать сразу: Суня, мол, дома нет. Захлопнуть дверь, и шабаш!

С этим предложением все согласились. Но перед Цзинъи снова встал важный вопрос: что варить на обед? И еще: что делать, если вернется домой «старина Сунь»?

Благодаря визиту актера в голове у Цзинъи родилась хорошая идея: надо заложить японскую чайницу. Особой ценности она, правда, не представляет, но, может быть, за нее все же дадут несколько лепешек. Цзинчжэнь обещала помочь… А если заявится «старина Сунь»? Пускай Цзинчжэнь держится неподалеку! Мы его выведем на чистую воду.

План был всесторонне обсужден и принят. Цзинчжэнь отнесла в заклад японскую чайницу и скоро вернулась с двумя цзинями муки разных сортов, ляном водки и кульком арахиса.

Цзинъи ворчит. В другое время пей на здоровье, но сегодня мы еще ничего не ели. Как можно вливать в себя это желтое пойло?

Цзинчжэнь помрачнела. Вашей еды мне не нужно. Вот эту лапшу, к примеру, я и в рот не возьму, а выпить — выпью непременно, потому что хочу выпить. Ты мне не смеешь указывать, как и мать. Если бы сейчас из могилы встал наш отец и попытался бы меня остановить, я и его бы не послушалась! Пускай даже над моей шеей острый нож висит — все равно выпью! Вот ты говоришь, сестренка, что нам нечего есть. Верно! И все же пару чарочек этой вонючей мерзости я непременно хлебну.

Эх-ма, и что это я болтаю, все равно что порох жую! Точно говорят: «Темной ночью добрые сны не снятся!» Цзинчжэнь вдруг усмехнулась. Ее черты исказились, в них появилась жестокость. Не скрою, я не только порох сжую, я и нож проглочу! А что до снов, то мне на моем веку разные сны снились. Что мне тебе объяснять, сама должна все понять. Неужели нет в тебе ни на грош понятливости? Неужто ты такая бесчувственная? Скажи, разве могут мне присниться добрые сны? Эх ты, сестренка моя кровная, единственная, судьбой со мной связанная! Если засияет над твоей головой звезда счастья, тогда я пить брошу.

Ну к чему ты все это говоришь. Я же для твоего блага стараюсь… А ты обо мне не беспокойся! И меня не касайся! Заботы всякие мне ни к чему… Как говорят: «Хорек пришел поздравить с Новым годом петуха!» Вот как это называется!.. Что же мне, и слово нельзя вымолвить?.. И почему у тебя все так получается: что ни скажешь, все как у туфэя-разбойника?.. Это ты верно сказала про разбойника. А кто он — разбойник? Вот кто: чистый нож всадил — красный нож вынул! Вот кто твой туфэй-разбойник!.. Не сестры мы больше с тобой, шабаш!

Ну будет вам ссориться! Что вы сцепились? Вы же сестры родные, что руки с ногами, что кости с мясом. Если будете ругаться, в гроб меня вгоните, старую!.. Мать заливается слезами, уговаривая дочерей помириться. Ее страдания передаются сестрам. У них покраснели глаза.

В полдень вся семья — все пять ее членов — садится за стол. На столе скромная пища: лапша в горячем бульоне. В этот момент входная дверь распахивается и во дворик входит женщина средних лет. Ее волосы, перевитые цветным шнуром, сложены пучком в виде спирали. Дворик тотчас наполняется ее веселым, громким смехом. В руках она держит миску с пельменями. Лицо сияет улыбкой.

— Тетушка, сестрички! — тараторит она. — А ну-ка, отведайте моих пельменей с анисом. Попробуйте, вкусные или нет? Внутри и черемша есть, и два свежих огурца искрошила! Анис — самый что ни на есть свежайший! Только-только сорвала и сразу же порубила! Снесу, думаю, своим соседям… Вот и пришла! Старые, новые ли соседи — все мы одна семья. Как говорят: «Близкий сосед лучше дальней родни! А всего лучше тот, кто напротив живет!» Родня не родня, а все же мы земляки! — Голос у соседки пронзительный и грубый, в нем отчетливо слышится местный говор, более заметный, чем у хозяев дома. Во время разговора она все время похохатывает.

Женщина доводится им дальней родственницей, и когда-то они жили в одной деревне, но недавно и она с мужем перебралась в Пекин. И надо ж так случиться — поселилась рядом с ними. С тех пор она часто наведывалась к землякам, чтобы, как говорится, поддержать родственные связи. Цзинчжэнь сразу дала ей прозвище — Горячка.

Пельмени были очень кстати. Особенно обрадовался им Ни Цзао, который прямо сиял от счастья. Обрадовалась и Цзинъи. Атмосфера радости коснулась сейчас всех обитателей дома, и старых, и малых. Все они, как могли, благодарили соседку за угощение.

Горячка поставила миску и, оглядевшись по сторонам, тотчас заметила похлебку из лапши, которую перед тем ели хозяева дома. Потом она снова внимательно осмотрела всю комнату и обстановку. Женщины обменялись недоуменными взглядами. Забрав пустую миску, Горячка вместе с Цзинчжэнь вышла во двор и снова пошарила взглядом по сторонам, задержав его на несколько секунд на замке с цепью, что висел на двери маленького домика.

— Эй! Разве старшего брата нет дома?

Цзинчжэнь ей не ответила.

— До чего противная баба! — проговорила она, вернувшись в дом. — Впрочем, «чиновник не бьет того, кто принес подарок»! — Цзинчжэнь вспомнила поговорку родных мест.

А тем временем дети уже за обе щеки уплетали пельмени. Несколько пельменей досталось и взрослым. Во время пира, который им неожиданно устроила Горячка, они больше обсуждали причину ее неожиданного появления.

После еды дети отправились в школу. Цзинчжэнь принялась подогревать вино, а Цзинъи, покончив с домашними делами, решила вместе с матерью прилечь и подремать. Сквозь сон она слышала все, что делается в комнате, Цзинчжэнь вышла во двор, затем вернулась и выпила вина, потом долго что-то бормотала, вздыхая. Ее голос становился все громче, пока окончательно не разбудил мать и дочь.

— Опять ты шумишь! — проворчала Цзинъи.

— Как вы думаете, зачем к нам нынче пожаловала Горячка? — На лице Цзинчжэнь появилось загадочное выражение.

— А ну ее! Сама же сказала: «Чиновник не бьет того, кто с подарком пришел». Вряд ли она подложила в пельмени яду!

— Хе! — Цзинчжэнь усмехнулась. — Как говорят: «У злодея в голове план злодейский зреет»! Еще в древности говорили: «Не подходи к краю глубокой пропасти, не наступай на тонкую корку, яму прикрывающую!» Пропасть — это пучина бездонная, а прикрывает яму тонюсенькая корочка льда. Стоишь ты у кромки и ждешь со страхом: пихнет тебя кто со спины или нет. В общем, надо поостеречься!

Цзинъи с рассуждениями сестры вроде согласилась.

— Но ведь Горячка как будто с нами не враждует, и обид меж нами никаких нет, — с некоторым сомнением проговорила она. — К тому же она нам почти родня, а здесь — самая близкая наша соседка! Утром и вечером с нами здоровается, желает нам здравствовать, к нам относится с участием, даже с теплотой и сердечностью. Одним словом, Горячка.

— Ну да! Слова ее — сплошной обман, по глазам видно, а в утробе у нее — дьявольский замысел зреет. Думаешь, зачем она принесла нам пельмени? Лазутчик она и шпион. Ты взгляд ее заметила? Глаз у нее воровской: шныряет туда-сюда. Норовит что-то пронюхать. Видите ли, «старина Сунь» ее заинтересовал. Почему нет его дома?.. А ты еще с ней церемонилась. Что до меня, то я даже бровью в ее сторону не повела!

— Что верно, то верно — противная она! Ты на нее вроде как ноль внимания, а она вся стелется, егозит, будто кипятком кипит. А стоит ее приветить, от нее не отделаешься! Ей палец в рот не клади! Дай ей цунь[86], она оттяпает чи. Ясно, хочет что-то пронюхать!

— Старая я, бестолковая! — Мать что-то вспомнила и хлопнула себе по ноге. — Как-то я пошла мяса купить к Курносому. Гляжу, а там Горячка, с Курносым, значит, судачит. Увидела меня и будто сразу осеклась. А Курносый взглянул на меня, и взгляд был у него очень странный.

— Наверняка изничтожить нас хочет. Не потерплю! — заявила Цзинчжэнь, выпив последний глоток. От вина лицо ее стало пунцовым. — Все люди одинаковые — звери! Порой, как подумаю об этом, страх меня одолевает. Но оскорблять и позорить нас, вдов, мы никому не позволим… Да, в этом мире самое злое и свирепое существо — человек! Не любит он перед другими показывать свою слабость. Но если удастся ему хотя бы раз тебя обидеть или оскорбить, так он и будет измываться над тобой всю жизнь. Готов он сожрать тебя, проглотить с потрохами, с кожей и костями, и не выплюнет ни кусочка!

Точно! Верно! Мать и младшая сестра были во всем согласны с Цзинчжэнь.

Цзинчжэнь осторожно поставила чарку на место и, подойдя к дверям, откинула занавеску. Она взглянула на мать и сестру и слабо улыбнулась. В этой улыбке светилась вся ее любовь к близким людям. Твердо шагая по ступеням, она сошла во двор и, обогнув гранатовое дерево, подошла к стене, за которой жила Горячка. На ее лице снова появилась усмешка. Она глубоко вздохнула.

Цзинъи не впервые наблюдала за таинственными действиями сестры, однако на сей раз она почувствовала в них какую-то особую стремительность и скрытую мощь. Как говорят: «От скорого грома ушей не закроешь!», «Сила громадная даже гору Тайшань придавила». Цзинъи не успела толком понять, что произошло, как вдруг увидела, что сестра ее как-то странно подпрыгнула и из ее груди вырвался яростный вопль, похожий на боевой клич.