Ван Мэн - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Ван Мэн
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1988

Творчество Ван Мэна — наиболее яркий в литературе КНР пример активного поиска новой образности, стиля, композиционных приемов. Его прозу отличает умение показать обыденное в нестандартном ракурсе, акцентируя внимание читателя на наиболее острых проблемах общественной жизни.

В сборник вошел новый роман Ван Мэна «Метаморфозы, или Игра в складные картинки», опубликованный в марте 1987 г., а также рассказы, написанные им в последние годы. В конце сборника помещены фрагменты из первого романа писателя, созданного во второй половине 50-х годов и увидевшего свет лишь в 1979 г.

---

— Но ты только о себе не думай! Ведь мы сейчас не просто нашу учебу обсуждаем, но и наше отношение к жизни. Какое право ты имеешь сидеть сложа руки и стыдиться своих неудач?

Слушая Сэюнь, Чжэн Бо поняла, что подруга права. Сэюнь может вдруг взять и сказать что-нибудь умное, острое и правдивое. Так получается, наверное, потому, что она смелая и искренняя. Конечно, она и ошибается часто, но ошибки можно исправлять. И все же Чжэн Бо не покидало чувство стыда. Она взглянула еще раз в глаза Сэюнь и ничего не сказала.

6

Минуло две недели. Однажды после уроков школьницы пошли играть в бадминтон, и только недавно переведенная в седьмую школу ученица по имени Ху Мали осталась в классе. В школе знали, что Ху Мали воспитывалась в католическом приюте и была христианкой. Увидев, что Ху Мали осталась одна, Чжэн Бо подошла к ней и позвала ее по имени.

Ху Мали обернулась, в глазах ее можно было прочитать вопрос: «Ну, что у тебя за дело ко мне?»

Чжэн Бо подсела к ней, спросила:

— Почему ты не пошла играть?

— Уроки еще не сделала.

— А ты любишь играть в бадминтон?

— Я не умею.

— А как тебе у нас живется?

— Нормально.

Разговор не клеился. Ху Мали отвернулась и принялась перебирать свои тетрадки. Чжэн Бо по-прежнему сидела рядом. Ху Мали стало немного неловко, она снова повернулась к Чжэн Бо и испытующе посмотрела на нее.

Чжэн Бо сидела с опущенной головой. Вдруг она вскинула голову и решительно спросила:

— Ху Мали, скажи, почему ты ни с кем не хочешь разговаривать? Ты учишься в нашем классе уже почти два месяца, но словно стеной отгорожена от одноклассниц. А как было бы хорошо, если бы мы все были одной дружной семьей!

Ху Мали покраснела, потом вдруг стала бледной, как полотно.

— Со временем, — тихо сказала она, — со временем я постараюсь подружиться со всеми.

— Нет, это не так просто, это дело общее, оно от всех зависит. Скажи, тебе нравится наш класс? Ты хотела бы, чтобы твое сердце и сердца всех пятидесяти учениц нашего класса были как одно?

Ху Мали молчала. Таких вопросов ей еще никто не задавал, а ведь именно мысли об этом неотступно тревожили и угнетали ее.

— Я… не знаю, — отвечала она. — Я одна… привыкла быть… у меня нет родных, нет друзей… я не такая, как вы. — И, понизив голос, прибавила: — Нет смысла скрывать, я верующая. Во всем классе я одна такая… А вы, вы почему не веруете в Господа?

Ху Мали девятнадцать лет, и все эти годы она круглая сирота. С тех пор как она себя помнит, она жила в детском приюте «Зал Любви и Сострадания», что возле католической церкви в Пекине. По названию это было благотворительное заведение, а на деле — тюрьма для детей, которых безжалостно эксплуатировали хозяева приюта.

Дети «Зала Любви и Сострадания» вставали в четыре часа, читали молитву, а потом целый день работали и два часа учились. Каждый раз перед едой и сном надо было читать Библию. Работать они начинали с четырех-пяти лет, а учили их разному рукоделию. Хозяйки приюта — их называли «матушками» — были монахини. Они с головы до ног были одеты в черное, носили на груди большой серебряный крест и почем зря отвешивали детям тумаки.

В 1948 году волна Освобождения докатилась до Пекина. Но дети католического приюта понятия не имели о том, что происходит за его высокими глухими стенами. Ху Мали вступила в прекрасную для других, но для нее самую горькую пору жизни. Что-то новое открывалось ей и в мире, и в ее душе. Весной она пускала по ветру ивовый пух и глядела, как он тает в голубых небесах. Летом она любила смотреть на дождь и видеть, как под дождем возрождается и набирает силу зеленая поросль. Осенью стрекот цикад наполнял ее сердце грустью. А на рождество летающие в воздухе хлопья снега превращали мир вокруг в сказочный рай.

Как всем молодым девушкам, Ху Мали хотелось тепла и любви. Но этого не могли дать ей ее «матушки». Что хорошего могла она найти в своей жизни? Ху Мали уже знала много иероглифов и начала понемногу сама читать Библию. Несчастный ребенок только в молитве открывал для себя смысл любви и сострадания. Она молилась: «Господи, услышь мою молитву, смилуйся над нами, умягчи сердца злых людей, помоги слабым, расточи врагов наших… Милостью своей сделай так, чтобы люди были как родные братья, как одна семья…»

Глаза ее наполнялись слезами, и она чувствовала, что Господь слышит ее. На мгновение боль и мука в ее душе исчезали.

Прошел еще год. Новые власти закрыли приют, а Ху Мали направили на учебу в седьмую женскую школу.

В вопросе Ху Мали «а вы почему не верите в Господа?» слышны были нотки негодования и горечи. Когда она пришла в школу, то увидела, что ее одноклассницы совсем не такие уж плохие. Напротив, она сама была хуже других: на экзаменах была одной из последних, силой воли тоже не выделялась, да и товарищам помогала меньше других. А разве помогать ближним не божья заповедь? Она пришла к мнению, что большинство ее одноклассниц могли бы быть более достойными христианками, чем она сама. Вот если б Чжэн Бо, Юань Синьчжи или Ян Сэюнь с такой же страстью распространяли благую весть Христа, если б весь класс объединяла вера!.. Но, увы, в классе она одна была верующей, а все остальные оказались во власти дьявольских козней, стали врагами святой церкви!

— Но неужели из-за того, что мы неверующие, ты сторонишься нас, не хочешь разговаривать с нами, не веришь нам? — возразила Чжэн Бо. — Разве может человек так жить?

Казалось, что Ху Мали сейчас протянет руку и скажет Чжэн Бо, что она давно хотела быть вместе с другими. Но тут она вспомнила, как «матушки» в приюте твердили ей: «Коммунисты — дьявольское семя! Речи дьявола коварны!» Слова Чжэн Бо — это дьявольские козни! Но почему же всеми в классе уважаемая и любимая, честная и добрая Чжэн Бо — прислужница дьявола? Ху Мали беззвучно заплакала.

7

После первой экзаменационной сессии жизнь для Ли Чунь стала сплошным праздником. Каждое утро она вставала на полчаса раньше всех, уходила на физкультурную площадку и там упражнялась в пении, а потом целый день была в отличном настроении. На уроках она густо исписывала свои тетрадки, и в них рядом с записями, сделанными обыкновенной ручкой, виднелись пометки красным и синим карандашами. После уроков она отправлялась в библиотеку, захватив портфель, доверху набитый книжками, тетрадками и письменными принадлежностями, садилась поближе к окну и выкладывала на стол все, что приносила в портфеле. Потом она начинала заниматься. Помимо ученических тетрадок, она любила приносить с собой еще много разных вещей, без которых трудно преуспеть в «умственной тренировке». Как и прежде, она часто угощала одноклассниц печеньем и конфетками, а в придачу рассказывала интересные истории.

Во время празднования годовщины Октябрьской революции в России школьницы посмотрели много советских фильмов, и через пару дней Ли Чунь с несколькими ученицами затеяли «разбор» советских танцев. Одна ученица из семьи эмигрантов, уехавших в страны Южных морей, говорила, что в советских танцах большая нагрузка приходится на ноги, а в южных танцах главное внимание уделяется рукам. Какая-то любознательная девушка спросила, не связано ли это с климатом. В России холодно, и там пляшут так, словно хотят согреться, а вот как в Южных морях?

Ли Чунь стала ей возражать:

— Нельзя так воспринимать советские танцы, неужто их танцуют только для того, чтобы согреться? Особенность русских и украинских танцев в том, что они полны энтузиазма, их танцуют так, словно танцора переполняет какая-то неукротимая энергия…

— Неверно, неверно, — замахала руками У Чанфу. — А, к примеру, почему Уланова в балете так танцует?

— Танцы разные бывают, — ответила Ли Чунь. — Балет и пляски красноармейцев, танцы мужчин и женщин отличаются друг от друга…

— Послушайте, — перебила ее У Чанфу, — а вы знаете, какой мой любимый танец? А тот, который исполняют «две птички» в фильме «Счастливая жизнь». Непонятно? Я говорю о тех толстых тетушках. Они такие толстые, грузные, неуклюжие. Они смешно так пляшут и одновременно поют песенку.

Ли Чунь, улыбаясь, объявила:

— Пожалуйста, тише, товарищи! Я приглашаю нашу замечательную артистку, выдающегося мастера балета, очаровательную У Чанфу исполнить для нас танец маленьких лебедей, хорошо?

— Хорошо!

У Чанфу понимала, что над ней просто хотят посмеяться, и стала отказываться, но делала это не очень решительно и в конце концов уступила. Стянув со стола скатерть, она обмоталась ею, словно это была юбка. Ли Чунь поставила У Чанфу перед ученицами, сосчитала «раз, два, три», и У Чанфу пустилась в пляс. Ли Чунь взялась дирижировать, а остальные стали в такт хлопать в ладоши. Поначалу Чанфу немного смутилась, но мало-помалу вошла во вкус и вскоре уж вовсе кривлялась и выкидывала смешные коленца. В классе не стихал громкий хохот. Ли Чунь закричала: