Лев Гроссман - Волшебники

• Название: Волшебники
• Автор: Лев Гроссман
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-092937-5

Квентин Колдуотер — бруклинский старшеклассник, математический гений. Но по какой-то причине он не чувствует себя счастливым, как будто в его жизни вечно чего-то не хватает… Когда Квентин неожиданно попадает в частный колледж магии Брекбиллс, ему кажется, что все мечты разом сбылись. Однако волшебная страна из детских фантазий на поверку оказывается гораздо более опасным местом, чем он когда-либо мог себе представить…

---

— Огонь и лед, — сказал Джош. — Шоколад и марципан.

— Без них все по-другому, — заметил Элиот.

— Скатертью дорога, — добавила Дженет.

— Ну, не так уж они были и плохи, — возразил Джош. — Помнишь, как Ричард взялся оживить флюгер, чтобы тот крутился сам по себе? Три дня там сидел, натирал его рыбьим жиром и не хочу даже знать чем еще.

— Один неумышленный прикол не засчитывается, — ответила Дженет.

— Просто ты никогда не понимала его.

— Я поняла, что не хочу иметь с ним ничего общего, — отрезала Дженет — первая дисгармоничная нота за этот вечер.

— Но теперь у нас снова есть кворум, — торопливо добавил Элиот, — и не абы какой. Физической магии всегда достаются самые лучшие.

— За лучших, — произнес Джош.

Хмельной бриз раскачивал Квентина на ветвях его огненного дерева.

— За лучших, — повторил он, подняв бокал, и они выпили.

ВРАГ

Квентин только теперь осознал, что ни разу не вздохнул свободно за весь свой первый год в Брекбиллсе, включая экзамены и происшествие с Пенни. Все время ждал, что Брекбиллс рассеется, как мираж. Магический колледж, не говоря уж о законах термодинамики, постоянно нарушаемых здесь, был слишком хорош для реального и этим напоминал Филлори, где в конце каждой книги Эмбер и Амбер выставляют Четуинов вон. В глубине души Квентин чувствовал себя как турист, которого вечером опять запихнут в раздолбанный грязный автобус с драными виниловыми сиденьями, вонючим сортиром и подвешенными наверху теликами. Поедет он домой с липкой открыткой в руке, глядя, как исчезают в зеркале заднего вида изгороди, башни и шпили Брекбиллса.

Однако этого не случилось — и, как он стал понимать, уже не случится. Он потратил уйму времени, думая «это всего лишь сон», «почему именно я» и «ничто не длится вечно». Пора было становиться собой — девятнадцатилетним студентом секретного колледжа, где занимаются реальной и актуальной магией.

Войдя в число физиков, он получил возможность понаблюдать за ними вблизи. После знакомства с Элиотом Квентин предположил, что в Брекбиллсе все такие — и сильно ошибся. Во-первых, Элиот выделялся своими странностями даже и в этом избранном обществе. Во-вторых, он был гением, лишь кое в чем уступающим Элис — но пока Элис трудилась как проклятая, Элиот вообще ничего не делал (а если и делал, то тщательно это скрывал). Единственной заботой Элиота была его внешность, в частности дорогие рубашки; он носил их с запонками, нарушая дресс-код, за что его регулярно наказывали.

Джош, хотя и одевался всегда по форме, тоже выглядел как нарушитель: пиджак на нем был вечно измят, сидел косо или оказывался узким в плечах. Можно было подумать, что он делает это нарочно, как клоун. Джош, однако, хорошо знал — Квентин это понял только со временем, — что никто не принимает его всерьез, и момент, когда недооценившие его люди спохватывались, доставлял ему искреннее, слегка садистское удовольствие. Поглощенный собой меньше, чем Элиот или Дженет, он был самым наблюдательным в группе, и от него мало что ускользало. Несколько недель он только и ждал, что Пенни свихнется, сказал Квентину Джош.

— А ты думал! Парень ходил, как сплошная загадка, пришпиленная степлером к тикающей часовой бомбе. То ли кинется на кого-то, то ли блог заведет. По-своему я даже рад, что он кинулся.

Джош в отличие от других физиков ничем особенно не блистал, но демонстрировал недюжинное мастерство во всем, чем неспешно овладевал. На первом курсе он, как рассказывал Элиот, добрых полтора месяца не мог сдвинуть с места стеклянный шарик, но уж когда сдвинул, шарик разбил окно и ушел глубоко в ствол клена — где, вероятно, и теперь пребывает.

Родители Дженет, адвокаты высокого голливудского полета, были очень богаты. В Лос-Анджелесе с ней нянчились разные знаменитости — под нажимом, весьма умеренным, она даже говорила, кто именно. Наверно, поэтому она вела себя как актриса, была самой заметной из физиков и за обедом всегда произносила какой-нибудь тост. Парней она себе выбирала кошмарных — их единственной хорошей чертой было то, что долго они у нее не задерживались. Худенькая и плоская, она умела себя показать в самом выгодном свете. Форму она посылала домой, чтобы подогнать по фигуре, но самым сексуальным в ней был засасывающий, широко распахнутый взгляд.

Взбесить она могла так, что даже друзья еле сдерживались, зато и скучать не давала. Страстное, верное и нежное сердце обеспечивало ей повышенную ранимость — а когда ее ранили, она тут же давала сдачи. Мучая всех вокруг, сама она страдала еще сильней.

Даже став физиком, Квентин проводил много времени с прочими третьекурсниками: сидел с ними на лекциях, работал на ПЗ, готовился к экзаменам, обедал в столовой. Лабиринт перепланировали — так, оказывается, делалось каждое лето, — и весь курс неделю изучал его заново, перекликаясь через высокие стенки.

Отпраздновали осеннее равноденствие; викканское[14] течение в Брекбиллсе было довольно сильным, хотя всерьез эту байду принимали разве только натуралисты. Все было на уровне: костер, музыка, плетеный человек. Иллюзионисты устроили световое шоу. Все рассопливились на холоде и разрумянились от костра. Квентин и Элис произвели фурор, научив остальных огненной каллиграфии, Аманда Орлов призналась, что последние пару месяцев втихую готовила медовуху. Студенты, напившись сладкой, шипучей, противной браги, назавтра чуть не простились с жизнью.

Заучивание жестов и мертвые языки — хотя их, видит бог, хватало и в этом семестре — немного потеснились в пользу прикладной магии. Месяц они занимались азами архитектуры: укрепляли фундаменты, делали крыши водонепроницаемыми, чистили сточные канавы от листьев — все это в сарайчике чуть больше собачьей конуры. Одно-единственное заклинание, оберегающее крышу от молний, Квентин запоминал три дня, отрабатывая перед зеркалом скорость, направленность и выразительность жестов. Текст на древнебедуинском тоже попортил немало крови, но наведенная профессором Марчем небольшая гроза свела на нет все усилия. Молния прошила крышу насквозь, и Квентин промок до костей.

Через вторник Квентин работал с Бигби, неофициальным руководителем физиков. Бигби, человек небольшого роста с влажными глазами и седым ежиком, любил наряжаться в длинный викторианский плащ. Маленький горб отнюдь не делал его калекой. У Квентина создалось впечатление, что Бигби — политический эмигрант: тот постоянно бубнил о заговоре, жертвой которого стал, и был уверен, что когда-нибудь вернет себе власть. Держался он с заносчивым достоинством обиженного интеллигента.

На одном семинаре — специальностью Бигби были до смешного трудные чары, трансмутирующие химические элементы на квантовом уровне, — он сунул руку сначала за одно плечо, потом за другое и что-то там отстегнул. У Квентина это вызвало ассоциацию с женщиной, расстегивающей лифчик. После этих манипуляций за каждым его плечом возникли по два крыла наподобие стрекозиных. Бигби с блаженным вздохом привел их в движение.

Радужные лопасти на миг превратились в размытое пятно и снова остановились.

— Извините, — сказал Бигби, — просто не мог больше вытерпеть.

Странностям Брекбиллса конца не предвиделось.

— Профессор Бигби, вы… Кто, собственно, — ангел? — Квентин понимал, что это невежливо, но не мог удержаться. — Вы эльф?

Бигби страдальчески улыбнулся, производя крыльями сухой хитиновый шелест.

— Пикси, точнее. — Это, кажется, слегка смущало его.

Однажды ранним утром Марч читал им лекцию по метеорологической магии, вызывая попутно циклоны. Для грузного мужчины он был невероятно подвижен: при виде того, как краснолицый, с красно-рыжим конским хвостом профессор подскакивает на цыпочках, Квентина одолевал сон. Чамберс каждое утро приносил ему угольно-черный эспрессо в позолоченной турке, но к началу лекции кофе переставал действовать. Квентин на минутку закрыл глаза и услышал, что Марч обращается персонально к нему:

— …между субтропическим и тропическим циклоном, Квентин? По-французски, если не трудно.

Квентин моргнул и сказал наобум:

— Разницы никакой.

Возникла пауза. Квентин стал ее заполнять, пытаясь выяснить, о чем же его спросили, и поминая на всякий случай бароклинные зоны. Студенты ерзали. Марч, почуяв возможность над кем-то поиздеваться, тянул время, Квентин тоже тянул. Он ведь читал, учил — ну что за подлость такая.

Момент затягивался, щеки пылали. Это ведь даже не магия, просто метеорология.

— Я не совсем поняла… — раздался голос из задних рядов.

— Я Квентина спрашиваю, Аманда.

— Но, может быть, вы и нам объясните? — гнула свое Аманда Орлов, демонстрируя тупую настырность отличницы с устоявшейся репутацией. — Эти циклоны баротропные или нет? Я что-то запуталась.