Кристина Лорен - Темная дикая ночь

• Название: Темная дикая ночь
• Автор: Кристина Лорен
• Жанр: Современные любовные романы

Лола и Оливер поздравляют себя с тем, что их здравый смысл удержал их от логичного завершения пьяной свадьбы в Лас-Вегасе. Допусти они еще и эту ошибку, их «просто дружеские» отношения не были и вполовину такими замечательными, как сейчас… это согласно официальной версии.

На самом же деле Лола хотела Оливера со дня знакомства — и со временем еще больше увлеклась его сексуальным австралийским акцентом и легким характером. Дома, в мастерской и на людях Лола инстинктивно ощущает себя комфортно, когда рядом Оливер, что почти слишком хорошо, чтобы быть правдой. Поэтому зачем портить такие хорошие отношения?

Даже в то время как у него нет отбоя от фанаток комиксов, Оливер не может не думать о не случившемся с Лолой, когда у него был шанс. Он знает, чего хочет от нее сейчас… и это простирается далеко за пределы френд-зоны.

Когда книга Лолы начинает получать национальное признание — а затем дело стремительно идет к съемкам фильма — Оливер старается быть там, где нужен ей больше всего. Ведь она не та девушка, которая любит все это повышенное внимание, но, может быть, она та, кто полюбит его самого.

Иногда, чтобы заметить находящееся прямо перед нами, нужно сильно в это поверить. И иногда темная дикая ночь в Вегасе означает не конец дня, а начало новой яркой жизни…

---

Он смеется и медленно качает головой.

— Не уверен, что кто-то из нас жаждет начать с марсиан.

Подойдя к холодильнику, я достаю пачку кофе в зернах.

— Я… — я поворачиваюсь, высыпаю зерна в кофемолку и беспомощно слежу, как та с грохотом их перемалывает.

Мой мозг как каша, сердце ухнуло вниз, а легкие, кажется, просто сдались и сдулись.

Выключив кофемолку, я говорю:

— Не знаю, что и сказать. Марсианин. Натуральный марсианин. Это ведь не серьезное предложение, а? Ну то есть Рэйзор и другие из многопёровых[18] появились в четвертом измерении, но они такие же земляне, как и мы, просто… иные. В альтернативном времени в альтернативных обстоятельствах, — схватившись за голову, я стараюсь не запаниковать. — Весь смысл того, кто он такой, — что он представитель параллельной эволюционной ветви, — я смотрю в его ярко-голубые глаза. — Но — здесь. На Земле. Единственная причина, почему ему есть дело до Куинн и ее проблем, потому что Земля — и его планета тоже. Просто немного иная ее версия.

Я знаю, что для Оливера это не новость, но еще раз проговорить это — такое облегчение. Иначе я слечу с катушек.

— Ты можешь не согласиться, Лола, — говорит он. — Хочу сказать на всякий случай, что не согласен с Остином. Сюжетная линия становится слишком навороченной.

— Я думала, мы будем обсуждать более мелкие детали, — замечаю я. — Например, навыки боя Куинн один-на-один и ее первая схватка, или как Рэйзор с отрядом Шиншилловых пришел ей на помощь.

Оливер пожимает плечами и крутит ложку по поверхности стола.

— Ну да, я тоже.

— Еще этот пресс-релиз, — я качаю головой и высыпаю молотый кофе в кофеварку. — Если ты не против, я спрячусь сегодня в магазине.

— Думаю, магазин не самое удачное место, чтобы спрятаться, Сладкая Лола.

Я киваю, обожая, как он так меня называет. Его «о» всегда получается таким волнующим, и ничто так не поднимает мое настроение, как звук его голоса.

— Есть хочешь?

Нырнув рукой под футболку, он почесывает живот, и мое сердце бомбой падает к ногам.

— Умираю от голода, — пожав плечами, отвечает он.

Махнув рукой в сторону тарелки с фруктами на столе, я достаю из шкафа над холодильником Rice Krispies[19], потому что знаю, он их любит. Он уже рядом со мной и достает из холодильника молоко.

— Я живу в мирке, где мне присылают копии релизов для соцсетей, — говорю я. — Наверное, пора уже завести, а?

Он смеется, очищая банан.

— Пусть Джо ведет твой твиттер. У него неплохо получится.

Я изумленно таращусь на него.

— Он будет постить члено-фотки.

Оливер пожимает плечами, будто говоря «Так и есть», после чего делает паузу, уставившись на меня.

— Что? — интересуюсь я.

— Да ничего, — он кивком показывает на фрукт в своей руке. — Просто я теперь не знаю, куда смотреть, когда ем банан. Знаешь, зрительный контакт и все такое. Не хочу наводить на мысли.

— Да уж, особенное после обсуждения члено-фоток НеДжо.

Он морщится, кладет банан в сторону и насыпает в миску хлопья.

— Передай мне нож.

Хихикая, я хватаю один, и он закатывает глаза. Каждый раз, когда он произносит «нож», я ничего не могу с собой поделать. Это один из тех немногих случаев, когда он говорит, прямо как Пол Хоган [20].

— Ты на самом деле думаешь, люди будут меня узнавать? — покусывая ноготь на большом пальце, спрашиваю я.

Я сейчас ни капли не готова столкнуться лицом к лицу с идеей, что Рэйзор марсианин, поэтому, как ни странно, проще сосредоточиться на публичной стороне происходящего.

Оливер смотрит на меня, изучая мое лицо. Знаю, о чем он думает, когда его глаза опускаются на мой пирсинг в губе: я не сильно скрываюсь от людей.

— Разве они уже иногда не узнают?

— Только фанаты, и только дважды.

— Ну теперь их явно будет больше, — с невозмутимым спокойствием говорит он. Порой мне хочется поместить его в клетку со львом и измерить кровяное давление.

— Меня от этого мутит, Оливер. Будто мне теперь нужно надевать на голову пакет.

Он смеется и качает головой.

— Да ладно тебе, Лола. Давай не драматизируй. Ты всегда так грациозна и вежлива, почему ты думаешь, что тебе будет трудно?

— Это не так, — шепчу я.

Продолжая смотреть на меня, он самую малость качнул головой.

— Иногда мне хочется заново с тобой познакомиться, — нарезая банан поверх хлопьев, говорит он. — И уделить больше внимания.

Мое сердце катапультой отправляется в горло.

— И что это значит?

— Это значит именно то, что я сказал, — он перемешивает смесь в тарелке. — Ты чертовски потрясающая. Я хочу встретиться с тобой в первый раз снова. И хочу, что он был другим: только мы с тобой, вот как сейчас.

— С хлопьями и кофе вместо Стрипа в Вегасе?

Оливер встречается со мной глазами, и я знаю — просто знаю, и все— что он вспомнил мое неуклюжее предложение. Я наблюдаю, как он ищет нужные слова.

— Я просто говорю о ситуации, где никто не чувствует себя под давлением…

— Я не виню тебя за ту ночь, — перебиваю я. Мне нужно отделить сам момент от неприятного чувства. — Это было верное решение.

Он удерживает мой взгляд чуть дольше, после чего, слегка улыбнувшись, приступает к еде.

Я опираюсь на стойку, попивая свой долгожданный нектар богов, и наблюдаю, как Оливер ест. Можно сказать, что он худощавый: длинные линии, стройный, размахивает руками при ходьбе, весь состоит из острых углов. Но кроме того, он сильный. Прекрасно вылепленные мышцы бицепсов и плеч. Широкая грудь, переходящая в узкую талию. Я могла бы нарисовать его, думаю я. Я могла бы нарисовать его и даже сама удивляюсь тому, что вижу.

— О чем задумалась? — с полным ртом хлопьев спрашивает он. — Ты так уставилась на меня, будто удивлена, что у меня есть руки.

— Я подумала, а что, если я тебя нарисую.

Чувствую, как мои глаза округляются. Я совершенно не собиралась говорить это вслух, и мы оба это знаем. Оливер застыл так же, как и кровь в моих венах. Он смотрит на меня, словно ждет моих объяснений, но я не в состоянии вымолвить ни слова. Когда я нервничаю, в моем мозгу что-то отключается, словно захлопывается дверь.

Идут минуты, и все, что я слышу, — это собственный пульс и звуки ложки и тарелки Оливера. Нам не в новинку быть в тишине, но сейчас это слишком тяжело.

— Так значит, хочешь?

Я поднимаю взгляд на его лицо.

— Чего хочу?

Он берет ложку рисовых хлопьев, жует и глотает.

— Нарисовать меня.

Мое сердце расширяется

расширяется

расширяется

и взрывается.

— В этом нет ничего такого, Лола. Ты художник. А я осознаю, что я немного полубог, — он подмигивает и наклоняется, чтобы зачерпнуть еще ложку хлопьев с молоком.

Хочу ли я нарисовать его? Черт, да, и давайте уж начистоту: я делаю это постоянно. Но обычно по памяти, и, по крайней мере, он не в курсе, что я его рисую. А идея беспрепятственного визуального доступа к этому лицу, к этим рукам, жилистым предплечьям и широким плечам…

— Хорошо, — почти пищу я.

Он смотрит на меня, немного приподняв брови, как бы спрашивая: «Ну и?» И прежде чем успеваю это обдумать, я выхожу и несусь в свою спальню, копаюсь на столе и нахожу большой блокнот и угольные карандаши. Я слышу, как он поставил тарелку в раковину и включил воду, чтобы вымыть ее.

В моей голове каша, связные мысли исчезли напрочь. Я понятия не имею, что сейчас делаю, но если Оливер хочет, чтобы я его нарисовала… блин, да. Я заполню эскизами весь этот чертов блокнот.

Бегу назад в гостиную и чуть не падаю, поскользнувшись на деревянном полу в своих носках и успев схватиться за стену как раз в тот момент, когда Оливер, стоя ко мне спиной, смотрит в огромные мансардные окна. Он тянется рукой за спину и снимает футболку через голову.

О.

О-о-о.

— Ох, — тяжело вздыхаю я.

Он резко разворачивается и смотрит на меня, выражение его лица становится подавленным.

— Мы так не будем? О боже, мы же не будем так. Только лицо и все такое, — держа футболку у тела, он добавляет: — Твою мать.

— Все в порядке, — наконец выдаю я, уставившись на карандаш в своей руке, будто проверяя, хорошо ли тот заточен. Я смотрю на него так пристально, что уже могла бы поломать его силой взгляда. Оливер. Без футболки. У меня в гостиной. — Это совершенно нормально, я имею в виду, это очень даже хорошо — нарисовать тебя без футболки, потому что так я смогу больше сосредоточиться на деталях мышц, волос и… — я прокашливаюсь, — прочем.

Он отбрасывает футболку и смотрит на меня, словно хочет убедиться, что я уверена.

— Ладно.

Я сажусь на диван и впиваюсь взглядом на него, стоящего у окна. Он смотрит куда-то вдаль, совершенно спокоен. Не то что я, ощущающая, что мое сердце вот-вот выскочит через горло. Дольше, чем должна бы, я трачу время на его грудь, на ее очертания: идеальные круглые маленькие соски; карта мышц, состоящая из квадратов, прямоугольников, стремительных линий и острых углов. Треугольник, где его тазовые кости встречаются с мышцами. Я чувствую, как он смотрит на меня, когда я рисую полоску темных волос ниже его пупка.