Андрей Воробьев - Дело рыжего киллера

• Название: Дело рыжего киллера
• Автор: Андрей Воробьев
• Издательство: Астрель-СПб
• Жанр: Детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-043879-2, 978-5-9725-0817-4

Бывший следователь военной прокуратуры Алексей Нертов, став начальником службы безопасности банка, попадает в центр изощренной криминальной интриги. Кто стоит за шантажом, мистификациями и финансовыми аферами? Кому выгодны убийства известного актера и банкира? Кто готовит покушение на отца Нертова, директора областного завода? И какое отношение к этому заказу имеет возлюбленная Алексея? Во всем этом ему предстоит разобраться, чтобы спасти отца и защитить свою любовь…

---

— Сядь на хвостик, — нахмурился водитель. И остальные. Ну, быстро!

Все плюхнулись прямо на грязный снег, лишь один Виталик, теревший глаза, замешкался, но друзья дернули его за ноги — поторопись, жить, дурак, не хочешь?

— Я тороплюсь, — повторил водитель, продолжая поигрывать пистолетом. В чем дело?

— Мы ее выпить пригласили, а она психанула, — запинаясь, промямлил один из парней.

— С тобой ясно. А ты, что скажешь? — Это уже вопрос к Кате.

Та, уже пришедшая в себя, рассказала все, до того момента, когда ей объявили про сюрприз. Водитель прервал ее.

— А куртку им в залог оставила? Мальчик, — пистолет как указательный палец ткнулся в одного из парней, — сбегай-ка на квартиру, принеси ее куртку, а то человек простудится.

— Ну, знаешь… — Попытался возразить один из парней, но водитель не дал ему договорить.

— Ты с какой грядки? Или партизанишь?

Парень пару минут лепетал о каких-то тамбовцах, пока Катин спаситель не перебил его.

— За такой базар, малыш, можно всю жизнь с ответа не слезать. Если она будет долгой. Ты — шпана.

«Тамбовец» что-то пробурчал в ответ, а водитель взял другой рукой «трубу».

— Саня. Я еще внизу. Тут гопа бычкует. Пошли людей, разобраться надо.

— Прости, начальник, — заюлил парень. Сейчас куртку принесем. После чего он вскочил и так же быстро, как бежал за Катей, помчался в обратном направлении. Через пару минут он вернулся с одеждой.

— Сколько ты ей обещал? — Поинтересовался незнакомец у Виталика.

— Сто баксов.

— Вот и отдай.

Виталик вынул из кармана бумажку и протянул Кате.

— Значит так, — водитель чуть повел стволом пистолета, — если я еще…

Участники несостоявшегося мальчишника все поняли и, набормотав кучу извинений, спешно ретировались.

— Садись, — велел Кате ее спаситель. — Если хочешь, на рабочее место отвезу. Мне через Невский.

Катя села. Незнакомец попросил рассказать подробнее, как ей удалось избавиться от гопников. Катя исполнила просьбу.

— Молодец, — удовлетворенно хмыкнул он. Как звать?

Катя представилась и в ответ узнала, что ее спасителя зовут Боря.

В этот день до «Невского паласа» она так и не доехала, а оказалась у Бориса на квартире. Находчивая девица ему приглянулась. Он велел ей не выходить завтра на работу, а приехать снова к нему. Появился шанс, что она нашла своего «папика»….

* * *

Все-таки Марине пришлось отвечать на Катькины вопросы о мнимом спонсоре.

Он мужик, вроде, нормальный. Обещает не надоедать. У него, сама понимаешь, семья, только по выходным будет приезжать. А я (Марина, кажется, уже сама поверила в эту сказку) хоть к черту на рога. Понимаешь?..

Опять не выдержала: начала плакать.

— Ну, ну, не надо. Он, как, ничего, не очень старый?

— Да нет, лет на пять старше всего. Фирму свою имеет. Говорит, что в любом случае деньги назад не попросит. А я, как смогу, все равно отдам. Только бы сейчас уехать…

В конце концов, вдоволь наговорившись, подруги легли спать. Вскоре Марина переехала в новую комнату.

Как-то после этого Катька, забежав к ней в гости, прошептала на ушко, что уже нигде не работает, а, бросив комнатенку на Свечном, перебралась к нормальному парню.

— Посмотри в окно, видишь? — Это он около «мерса» курит. Я приглашала Борю зайти, но он торопится. А на Рождество мы обязательно отпразднуем новоселье. Обещаю.

Обещаю…

Только Катькиным словам не суждено было сбыться, так как на Рождество она укатила со своим Борисом куда-то в Арабские Эмираты. Марина же сидела дома одна.

Зазвонил телефон. Марина не хотела просыпаться, но звонки не прекращались, будто кто твердо знал, что она дома и решает идти или не идти разговаривать с настырным абонентом.

Наконец, она взяла трубку.

— Алло.

— Марина? Здравствуй, лапочка. — Раздалось змеиное пошипливание. — Ты только, пожалуйста, трубку не бросай. Послушай меня внимательно.

— Кто это? Вам кого надо?

— Тебя, лапочка. Тебя, Марина Андреевна. Как квартирка, понравилась? А денежки-то отдавать надо.

— Какие денежки? — Я ничего не знаю!

— Ты не волнуйся, лапочка, не шуми, а то соседка, не ровен час, услышит, заволнуется. Денежки, на которые ты комнатку прикупила, у человечка нашего из пакетика украла. Нехорошо.

— Я ничего н-не крала, — заикаясь, но уже начиная понимать, что влипла, залепетала Марина.

— Ну, хорошо, не крала: просто отравила человечка, а пакетик уже у мертвого взяла. Чьи пальчики на стакане менты найдут, не знаешь? — И они не знают. Пока. Или ты уже в их картотеке числишься? — Нет, лапочка. Будем дружить — спи спокойно, а нет — без головенки останешься. Да еще ушки братца из Львова в посылке получишь. Кхе-кхе…

«Это смех, что ли у него такой?»

— Какой братец, какие ушки? — Марина просто не успевала обдумывать то, что шипел телефон. — Я сейчас милицию…

— Да-да, вызывай, Лапочка. И расскажи, как по прежнему адресу человека убила, как доллары заработала. Тебе обязательно поверят. Лет, так через семь-восемь, когда бороться с мафией надоест. А ты — мафия. Организованная преступность. Человека убила, на его деньги квартиру получила…

— Да, я только комнату…

— Вот и я говорю: убила и получила только комнату. И прокурор скажет. В общем, так: разговор есть. По телефону не будем общаться. Завтра в два часа приедешь одна на Василеостровскую. Пойдешь по Среднему проспекту до третьей линии, повернешь направо…

— Не перебивай. Пойдешь. Если хочешь сама жить, и чтоб братец твой живым остался. Пойдешь направо. До Большого проспекта. На углу встанешь. Там тебя встречу. Поговорим о долге. Вспомнишь свои занятия спортивные разок, отработаешь. Понятно? Жду.

— П-пожалуйста…

А в трубке уже короткие гудки. Завтра в два… Спортивные занятия… О чем это шипел змееныш?… Но память уже услужливо высвечивала шпили Львовских костелов…

* * *

…Чтобы сделать приятное матери и поднять авторитет тусклого Станислава Трофимовича, Марина согласилась ходить на его занятия по стрельбе, которые он вел в одном из львовских спортклубов. Все удивлялись тому, каких быстрых результатов удалось ей достичь. Ее хвалили за педантизм, за крепкую руку. Уже через пару лет она вышла в мастера спорта.

У нее была семья… Через год молодожены обзавелись крепышом Петенькой — славным мальчуганом, которого Марина любила больше его собственной матери. Слишком ответственная и серьезная Анна Леопольдовна не сумела, как с некоторым изумлением убедилась Марина, насладиться радостью этого позднего материнства. На первом месте для нее были порядок и режим. Она с железным хладнокровием выдерживала положенные часы кормления малыша — ни минутой позже или раньше, пока тот надрывался от крика в своей колыбельке. Мать и отец были для Петруши суровыми педагогами, а сестра стала доброй и ласковой нянюшкой. Похоже, только одна Мариша в этом доме и наслаждалась его агуканьем, его смехом. Марина гуляла с Петенькой, рассказывала ему по вечерам сказки, без которых он не хотел засыпать. Постепенно эта любовь малыша к Марине стала даже раздражать Станислава Трофимовича, он ревновал своего сына к падчерице, так что обстановочка в доме была еще какой напряженной.

Но все-таки у нее была семья. До поры, до времени. До летних спортивных сборов после десятого класса. Через неделю после того, как они уехали на сборы, Станислава Трофимовича вдруг вызвали в город: мать попала в больницу, но звонила почему-то не она сама, а врач. В лагерь он вернулся только к вечеру следующего дня — осунувшийся, с черными кругами под глазами.

— Понимаешь, Мариша, нам надо приготовиться к самому страшному. Сказали, что дольше, чем до весны, Аннушка не проживет. Рак… Такая молодая и вот тебе… За что?

До последних дней Анна Леопольдовна верила в то, что выздоровеет. Правду ей не говорили. Обманывали, что в онкологическую клинику кладут только оттого, что там есть какая-то особая аппаратура и работают самые опытные в городе хирурги. В перерывах между операциями, которые все равно не могли продлить ее жизнь, ее отпускали домой, и она много шутила, сколь приятно чувствовать себя здоровой в палате смертников: «У одной рак груди, у другой рак легкого, а я лежу себе, здоровая баба».

В феврале врач позвал на беседу одну Маришу.

— Боюсь, что Станислав Трофимович всего не поймет. Меня уже начинает беспокоить его состояние. Последите за ним. Он очень неустойчивый человек. Может не справиться.

— Что? — Зачем-то переспросила Марина.

— Терминальная стадия…

Маму выписали из больницы, сказав ей, что у нее грипп. В клинике была такая традиция: отпускать больного умирать дома, в кругу родных.

В день похорон Марина уже была безучастна ко всему. Она не понимала, зачем говорят свои длинные речи учителя из маминой школы. Зачем голосят над гробом вдруг взявшиеся откуда-то многочисленные родственницы Станислава Трофимовича. Почему после кладбища все эти незнакомые ей люди пришли в их дом и принялись с аппетитом поедать сало и огурчики, привезенные тетками отчима из деревни. Она еле удерживала себя, чтобы не прогнать всех этих людей из дома. Но и остаться здесь, наедине с портретом мамы… Почти что наедине со Станиславом Трофимовичем… В этом было что-то странное, тревожное, что-то противоестественное.