Кэтрин Энн Портер - Библиотека литературы США

• Название: Библиотека литературы США
• Автор: Кэтрин Энн Портер
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-05-002646-6

В настоящем издании представлены повести и рассказы двух ведущих представительниц современной прозы США. Снискав мировую известность романом «Корабль дураков», Кэтрин Энн Портер предстает в однотомнике как незаурядный мастер малой прозы, сочетающий интерес к вечным темам жизни, смерти, свободы с умением проникать в потаенные глубины внутреннего мира персонажей. С малой прозой связаны главные творческие победы Юдоры Уэлти, виртуозного стилиста и ироничного наблюдателя человеческих драм, которыми так богата повседневность.

---

Плач Ливви вторил его словам, как тихая мелодия, подтверждая все, что он говорил. Его губы стали двигаться беззвучно, или, может, Ливви слишком уж бурно рыдала, заглушая его речи, в которых он, наверно, пересказал всю свою жизнь. А потом он сказал:

— Да простит бог Соломону все его большие и малые грехи. Да простит бог Соломону, что он женился на совсем юной девушке и не пускал ее к родне и к сверстникам, которые ее дожидались.

Затем он поднял правую руку и протянул стоявшей около кровати Ливви свои серебряные часы. Он покачал ими у нее перед лицом, и она затихла, слезы перестали капать. Несколько мгновений, как всегда отчетливо и мерно, тикали часы в его гордо поднятой руке. Ливви взяла их. Тогда он опустил руку на одеяло; тогда он умер.

Ливви вышла из комнаты, где лежал покойник. Вместе с ней, крадучись, почти бесшумно, вышел Кэш. Он проскользнул как тень, только блеснули по полу ярко начищенные ботинки да зеленое пушистое перышко сверкнуло в шляпе, словно огонек. В гостиной он упругим прыжком бросился к Ливви, будто длинный черный кот, схватил за талию и закружил вокруг себя, наклоняясь к ее лицу все ближе.

В первое мгновение Ливви не двигала рукой, в которой держала часы Соломона. Затем пальцы медленно разжались, она вся обмякла, и часы упали на пол. Только их тиканье звучало в тихой комнате, и почти сразу во дворе громко запела какая-то птица.

Они кружились и кружились по комнате, приближаясь к сверкающему проему открытой двери, потом он остановился и встряхнул ее. Она замерла в его трепещущих руках, покорная, как наседка. По двору летали иволги, блестело солнце на всех бутылках, заковавших деревья, а среди голых миртов бурной яркостью весны светилось молодое персиковое дерево.

Золотой дождь (Перевод Л. Беспаловой)

I

Это была мисс Сноуди Маклейн.

Она приходит за маслом — не хочет, чтоб я заносила его, хоть мне и всего-то дорогу перебежать. Ее муж ушел как-то из дому, а шляпу оставил на берегу Биг-Блэк-Ривер. А ведь лиха беда начало, вот оно что.

А там бы пошло-поехало, и, чем бы это у нас в Моргане кончилось, одному Богу известно. Раз Кинг такое выкинул, чего бы и другим с него не собезьянничать. Так вот, оставил, стало быть, Кинг Маклейн новехонькую соломенную шляпу на берегу Биг-Блэк-Ривер, но кое-кто здесь думает, что он подался на Запад.

Сноуди убивалась по нему, честь по чести, как и положено по покойнику убиваться, и никому из тех, кто поближе к ней, не хотелось думать, что он с ней так обошелся. Только долго ли такой игре можно подыгрывать? Да хоть до скончания века. А я иной раз еще чуть бы чуть и не удержалась, отвела бы душу, хоть и с прохожим: он ведь никогда больше не увидит ее, да и меня тоже. А как же, могу и масло пахтать, и разговаривать. Миссис Рейни меня звать.

Вы видели, она собой недурная, а что у нее морщинки вокруг глаз — так это она щурится, чтобы лучше видеть. Она, хоть и альбиноска, а в дурных никогда не числилась — при такой-то тоненькой, все равно как у младенчика, коже. Кое-кто говорил, мол, Кинг смекнул: пойдут у них дети, и не миновать ему выводка альбиносов — оттого он в бега и ударился. Нет, я так не скажу. А я вам скажу — нравный он. И не из тех, кто наперед рассчитывает.

Нравный и бешеный, и не одна я так считаю. И вот, стало быть, женился он на Сноуди.

Многие, кто и похуже, не насмелились бы: умишка не хватило бы. Хадсоны, они хоть и богаче Маклейнов, только не такие деньги были, что у тех, что у других, чтобы пересчитывать или там трястись над ними. В ту пору уж точно. Дом на хадсоновские деньги был построен, и построили они его для Сноуди. Счастливы были за нее незнамо как. А теперь возьмем Кинга: он всегда все делал напоказ, ну и женился тоже напоказ — то не женился, не женился, ну а тут решился, а отступаться не в его характере — для него первое дело фасон держать. И другой резон у него был: «Слышите, плевать мне на вас всех от Морганы до самого Маклейна, — так я его понимаю, — возьму вот и женюсь на этой красноглазке». «Вот те на!» — мы аж рты пораскрывали. А ему, поганцу, только того и нужно. Сноуди, она смирная да ласковая, другой такой не найти. Хотя смиренницы, они не из сговорчивых, но ему, всезнайке, тогда это было невдомек. Да, господин хороший, она как заартачится, с ней нипочем не сладить. А дети его, тут многие так говорят, покамест в сиротском доме растут, а уж сколько тех, о которых он и не знает, повсюду раскидано — и не счесть. Зато, как воротится домой, он уж Сноуди холит. Уж он ее лелеет. С самого начала такой обычай завел.

А вы не замечали, что так оно и бывает? Обходительных, их и надо опасаться. Он на нее и не шумнул ни разу, а потом возьми да и уйди из дому. И если б один только раз. Прежде чем ему тогда вернуться, он долго пропадал. Она всем рассказывала, что он, мол, на воды лечиться поехал. А в другой раз он год с лишним, а то и два, да нет, почитай что три, пропадал. Покамест он пропадал, я двоих родила и еще один помер. Вот оно как, и на этот раз он ей весточку послал: «Встретимся в лесу!» Да нет, не то чтобы велел, а позвал: «Давай встретимся в лесу». И когда встречу надумал назначить — посреди ночи, вот когда. И Сноуди пошла в лес и не спросила даже: «С какой еще стати?», а я уж Фета Рейни всенепременно бы спросила. Они ведь как-никак муж и жена, а раз так, чего бы им не сесть рядком, не поговорить ладком в тепле да в уюте у себя дома, а то и на пуховой перине не понежиться. А ведь и так могло выйти — ты приходишь, а его нет. Только, стало быть, если Сноуди пошла к нему, не сомневалась ни минуты, мне и подавно надо рассказывать, а сомнения свои при себе оставить: я ведь Сноуди люблю. По ее выходит, что они в лесу встретились и обоюдно решили, как лучше.

Для него, понятное дело, лучше. Мы сразу поняли — ничего хорошего это не сулит.

В Моргановском лесу, конечно. У нас всякому ясно, куда он ее позвал, и гадать не надо — я б одним духом домчала до этого дуба, там таких раскидистых больше и нет, под ним небось и днем-то всегда темно. Нет, вы только поставьте себя на ее место: Кинг Маклейн, высоченный такой, привалился к дубу, луна на него светит, она идет к нему через лес, а он ведь глаз домой не казал уж три года. «Давай встретимся в лесу». Тьфу ты! Диву даюсь, как Сноуди, вот горемыка-то, не померла со страху — до дуба-то до этого не ближний свет.

Ну а там и близнецы народились.

Тут я с ней и сошлась, тут ей помощь моя понадобилась. Относила ей спахтанного масла в придачу к молоку, ну мы и подружились. Я и сама только-только вышла замуж, а мистер Рейни еще тогда стал прихварывать, ну и решил поберегать себя. Что ей, что мне пришлось ломить с ранних лет.

Я всегда так думала: близнецы — что может быть лучше! Да и им бы вроде подходяще, чем, скажите, плохо? Маклейны в первый раз приехали в Моргану из Маклейна сразу, как поженились, и поселились в новом доме. Он не у нас учился, уезжал, чтобы выучиться на законника — у нас для них работы хоть отбавляй. А Сноуди, она дочка мисс Лолли Хадсон, ее здесь всякая собака знает. Ну а папаша ее, мистер Юджин Хадсон, хоть и держит лавку на перекрестке, на выезде из Маклейна, а душевный человек. Сноуди у них одна-единственная дочка, и они на ее ученье денег не жалели. И у нас так думали, что она не выйдет замуж, а будет учительствовать. Одна беда — с глазами у нее было плохо, но мистер Комус Старк и попечители, они на это не посмотрели: они и Сноуди, и всю ее семью спокон века знают, в воскресной школе Сноуди управлялась с детьми лучше не надо. И вот учебный год едва начался, и тут Кинг Маклейн и стал ее обхаживать. Дело было на Всех Святых, помню еще, у нее на окнах фонарики тыквами были всякие приклеены, тогда-то я и приметила, что он на коляске подкатывает прямо к школьному крыльцу — поджидает ее. Что в Моргане, что в Маклейне проходу ей не дает, всякий день к ней наезжает.

Как у всех, так и у них, не быстрее, не медленнее сладилось, да вы небось и сами смекнули, что они мигом окрутились в маклейновской пресвитерианской церкви, а что людей удивят, то им без разницы. А как мисс Сноуди обрядили во все белое, и слепой бы увидел, что белее да чище невесты и не сыскать.

Вот, значит, он на законника выучился и ездил себе торговал от кого-то, с самого начала такой порядок завел, а чем он торговал, это я, как вспомню, вам скажу, а она дома оставалась — стряпала, хозяйничала. А вот была у нее прислуга-негритянка, не была — не скажу, а если б и была, Сноуди с ней нипочем не управиться. Как только она глаз не лишилась — и учительствовала, и занавески во все комнаты сшила — чего только не делала. Ни минуты отдыха не знала. И поначалу непохоже было, что у них дети пойдут.

Вот, значит, как у них с тех пор повелось, само собой вроде так сложилось, вот люди и думали, что так тому и быть — ему ее покидать, а ей по возвращении его привечать, покидать, а потом весточку посылать: «Давай встретимся в лесу», а кончить тем, что бросить на берегу шляпу и опять смыться. Я мужу тогда сказала: я уж счет потеряла Кинговым приходам да уходам, и вот вскорости после этого Кинг и кинул шляпу на берегу. Я и по сю пору не возьму в толк, что он хотел — поберечь ее или обидеть пожесточе. И к тому склоняюсь, что поберечь. А может, она начала над ним верх брать. И чего я голову над этим ломаю? Может, потому, что Фет Рейни, он ничем удивить не может и тем кичится. А Фет тут и скажи: «Пора бы вам, бабам, угомониться и своими домашними делами заняться». Вот тебе и весь сказ.