Антонина Ванина - Всё закончится на берегах Эльбы

• Название: Всё закончится на берегах Эльбы
• Автор: Антонина Ванина
• Жанр: Ужасы и Мистика

Как тяжела жизнь в эпоху между двумя мировыми войнами, когда старый мир рушится, а новый болезненно зарождается. Ещё тяжелее оказаться на стороне проигравших и жаждущих реванша. Покинув Россию и перебравшись в Германию, Александра не знала, что некогда родной отец желал ей смерти. Не знала она, выходя замуж за жениха родной сестры, чем обернётся для неё этот брак, из которого приличной женщине вырваться будет решительно невозможно. Александра не мечтала вернуться на родину и старалась забыть язык, на котором некогда говорила её мать, вот только война и нацистские власти рассудили иначе. Тогда-то в гуще боёв Александра и узнала, что смерть для неё непозволительная роскошь, ведь погибнув однажды, нельзя умереть вновь. Потому что всё началось с неосторожного медицинского эксперимента и всё закончится на мосту через Эльбу.

---

Но ведь всё это он уже видел и слышал, в Лондоне, двадцать три года назад, когда доктор Рассел показал ему белокожую Мери, что пьёт только кровь и живёт вечно. А потом… До сих пор доктор Метц был не в силах забыть ужасную операцию, в которой участвовал сам, когда профессор Книпхоф вынул шишковидную железу крючком из-под черепа несчастной.

Доктор Метц вспомнил, как шесть лет назад принял от альбионца Рассела банку с нетленной железой, что тот вырвал у бедной бледной Мери. Разыскав склянку, он убедился, что железа по-прежнему в превосходном состоянии. В дедовой коллекции заспиртованных аномалий нашёлся и пузырек с чёрной кровью Мери. Она была свежа, словно её забрали вчера, а не больше двадцати лет назад — всё такая же жидкая, без единого тромба.

Перечитав письма викария Эйтона ещё раз, Метц наткнулся на приписку деда: «Алхимик Парацельс считал, что в мире нет ничего, что могло бы избавить человеческое тело от смерти. Но, как говорят знающие люди, во времена Парацельса алхимия выродилась, став пошлым материализмом».

И в голове доктора Метца созрел безумный план, и осуществить его он собирался как можно скорее.

— Мальчик мой, — обратился он к подавленному Даниэлю, когда его место у постели умирающей заняла Сандра, — ты должен понять, что я не могу довериться никому кроме тебя. Ты мне как сын, а то, что я хочу сделать — давний долг моей семьи, и о нём не должно стать известно никому из посторонних.

С лица молодого человека спала скорбь, а при слове «сын» глаза его и вовсе засияли.

— Конечно профессор. Как вы скажете.

— Я бы никогда не решился на подобное ни с одним живым существом, — продолжал увещевать его доктор Метц, — тем более с родной дочерью. Но она умирает, и я не могу ничем ей помочь. Я могу лишь попытаться провести одну операцию, зная, что уже не сделаю Лили хуже. Я не прощу себе, если не попробую. И не прощу себя, если ничего не получится. Мне трудно сказать, сколько займёт времени весь процесс.

— Я буду с вами до конца, — тут же заверил его Даниэль.

— Мне отрадно это слышать. Но знай, путь будет очень трудным и порою может показаться страшным.

— Я не дрогну, профессор.

— И я не уверен в положительном результате.

— Но мы будем к нему стремиться.

— Конечно.

— Только чтобы Лили жила.

Первым, что сделал доктор Метц, так это выпарил всю влагу из чёрной крови белой женщины Мери. Когда в прокалённой чашечке остался лишь чёрный порошок, он добавил к нему молока. Чёрное растворилось в белом — почти что «альбедо» сменило «нигредо». Но до этих стадий было ещё очень далеко.

— Папа… — еле слышно прошептала Лили, когда открыла глаза и увидела склонившегося над ней отца.

— Здесь и Даниэль, милая.

— Да?..

— Я тут, Лили… — прильнул к изголовью кровати молодой человек.

— Дочка, я дам тебе кое-что, — обратился к ней доктор Метц, поднеся к её губам стакан с мутной жидкостью, — выпей, пожалуйста. Тебе должно стать легче.

Даниэль помог приподнять ей голову, и девушка послушно приняла лекарство мелкими глотками.

— Папа… я так… просто хотела…

Но Лили не успела договорить и впала в дрему.

— Держи её за руку, — обратился к Даниэлю доктор, — следи за пульсом.

— Хорошо.

Тем временем доктор Метц достал банку с плавающей в растворе шишковидной железой — частичкой бессмертного существа.

— Что это? — поинтересовался ученик.

— А на что похоже?

— Не знаю… — замялся тот, — скорее всего часть мозга.

Затем доктор Метц достал старый инструмент, которым когда-то пользовался ещё профессор Книпхоф.

— Это крючок? — спросил Даниэль.

— Ты прав.

Молодой человек тревожно обхватил запястье Лили.

— Пульс стал слабее. Я его еле прощупываю!

— Так и должно быть, — спокойно ответил ему доктор Метц, хотя и понимал, что сейчас он не мог ни за что поручиться.

Но Даниэль уже не внимал его словам. Его возлюбленная больше не подавала признаков жизни.

— Лили… — позвал он в последний раз и сорвался в беззвучный плач у её смертного ложа.

— Послушай, мальчик мой, — дрогнувшим голосом обратился к нему доктор Метц, силясь не потерять самообладания, чтобы самому не припасть к одру дочери, — возьми себя в руки. От тебя зависит, получится ли у нас задуманное или нет.

— Зачем?.. — качал головой Даниэль. — Её больше нет.

Но доктор Метц был непреклонен:

— Это лишь третья стадия — разделение. Нужно пройти ещё девять.

— О чём вы говорите?

Доктор Метц взял в руки крючок и принялся его дезинфицировать.

— Открывай банку и подготовь препарат, — скомандовал он, — мы должны осуществить соединение.

— Соединение чего?

— Тканей. Вернее, нам необходимо вживить чужеродный орган.

Даниэль кинул тревожный взгляд на железу, потом снова на своего учителя и спросил:

— Профессор, вы что, хотите провести операцию на мозге?

— Это единственный вывод, к которому я пришёл. Больше ничего не остаётся.

— Но ведь это невыполнимо! Мы не сможем вскрыть черепную коробку!

— Поэтому мы и не будем этого делать. Насади препарат на крючок. Только аккуратно, целостность не должна быть нарушена.

Когда Даниэль выполнил поручение учителя, доктор Метц принял инструмент и поднёс частичку чужого мозга к ноздре дочери. Медленным точным движением он стал проталкивать комок внутрь, и когда крючок вошёл вглубь на пятнадцать сантиметров, доктор Метц неспешно стал выдвигать его обратно, пока пустой крючок не вышел наружу, оставив после себя лишь тонкую струйку крови.

— Это было соединение…

— Оно бы убило её, — безучастно произнёс Даниэль.

Доктор Метц хотел было резко одернуть ученика и сказать, что Лили и так жива, но теперь он и сам стал в это сомневаться.

— Думаю, нам нужно ждать.

— Чего?

Доктор Метц и сам не знал, но твердо верил, что нечто обязательно должно произойти. Судя по английским письмам и комментариям к ним, даже профессор Книпхоф в этом не сомневался, а он был большим знатоком в вопросах жизни и смерти.

На следующий же день на бездыханном теле Лили начали проступать странные пятна. Из багровых синяков они превращались в чёрные пятна. Казалось, все сосуды вмиг лопнули и разлагающаяся кровь почернела.

— Это же не трупные пятна? — пораженно вопросил Даниэль.

— Ты прав, это не они. Но так и должно было произойти. Нигредо…

— О чём вы?

— Почернение. Начало Великого Делания.

По прошествии двух дней чёрные пятна стали сходить. Кожа Лили вновь становилась светлой и гладкой, даже веснушки исчезли с лица.

— Это свертывание, — пояснил доктор Метц.

— Крови? — непонимающе переспросил Даниэль.

— Нет, так называется шестая стадия. Её ещё именуют побелением — «Альбедо».

Произнеся это, доктор Метц вспомнил о белой женщине Мери, чья железа отныне поддерживала в его дочери остатки жизни. Лишь бы Лили не побелела как та несчастная. Но что-то уже произошло с её волосами — в них пропал рыжий огонь, и они стали тускло-медными. Кудри слегка расправились и теперь спадали мягкими волнами по простыне.

Пару дней не происходило ничего нового. Тело не разлагалось, а значит, Лили оставалась живой.

— Я думаю, пришло время вскармливания, — объявил доктор Метц, оторвав взгляд от старого письма.

— И как, по-вашему, следует интерпретировать это указание?

— Самым прямым образом. Викарий Эйтон писал профессору Книпхофу, что только кровь даёт жизненную силу. Пожалуй, нам стоит это испытать.

— Но как мы вскормим Лили кровью? Она ведь без сознания и не сможет глотать.

— Значит, сделаем переливание. Поможешь мне с гемотрансфузным аппаратом.

Понемногу изо дня в день доктор Метц делился с дочерью собственной кровью. Чудесные изменения происходили на глазах: плоть её неумолимо таяла, отчего фигура приобрела более хрупкие женственные линии. Послеоперационные швы рассосались, волосы потемнели до черноты и окончательно выпрямились. Температура тела упала до странной отметки в 33,3 градуса по шкале Цельсия. Приподняв закрытое веко, доктор убедился, что и радужка глаз сменила свой цвет со светло-зеленого на болотный, почти карий. Даже черты лица Лили претерпели изменения. Верхняя губа теперь казалась тоньше, нос уже, а скулы стали более выразительными.

— Папа… — Грудь Лили поднялась и опустилась в протяжном вдохе, когда девушка открыла глаза.

В этот миг доктор Метц не смог сдержать слёз счастья. Мысли путались от вороха эмоций и переживаний. Лили жива! Он смог, сам ещё не понимая как, но смог вернуть жизнь в мёртвое тело и спасти дочь! Он доказал самому себе, что невероятное тоже возможно.

— Данни… — прошептала она, каким-то иным, певучим голосом, протягивая тонкую руку в сторону оробевшего жениха.

Нерешительно Даниэль подошёл ближе. Было заметно, как ему не по себе смотреть на новое лицо возлюбленной, в совсем другие глаза. Перед ним была исхудавшая и похорошевшая, но совсем иная Лили. Казалось, даже её голос звучал совсем не так как раньше, словно у чужого человека.