Александр Юк - Четыре четверти. Взрослая хроника школьной любви

• Название: Четыре четверти. Взрослая хроника школьной любви
• Автор: Александр Юк
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-99070461-9

Последний учебный год в новой школе в новом городе – год, перевернувший жизнь юной героини, принесший величайшие и счастье, и испытания, преодолеть которые под силу не каждому.

Это история потрясающе красивой и чистой любви, еще не взрослой, уже не детской, но в любом случае серьезной и такой непростой. Талантливые люди талантливы во всем, и, прежде всего, в любви, в дружбе и верности. Чтобы достигнуть запредельных целей, они готовы поставить на карту все. Они не играют, они живут ва-банк.

Ровно триста дней было отведено новым Ромео и Джульетте в нашем циничном и прагматичном мире. Слишком мало, чтобы уместить в них всю безграничность их любви, но так много, если спешить жить в темпе ослепительно сгорающей звезды.

---

– Представляю: это моя Машка. Правда, высший класс?

– Положь, где взял.

Парень квадратного сечения легко оттеснил Гарика от эпицентра внимания и, подхватив Машу под локотки, практически занес в просторную гостиную.

– Но-но, Громила. Здесь тебе не тут. Девочку руками не трогать. Видишь, какая хрупкая. Не дай бог что сломаешь. Будешь мне все по описи сдавать. Я отвечаю за сохранность этого редкого экземпляра.

Рядом с тем, кого он назвал Громилой, Игорь, который не страдал ни задержкой роста, ни недостатком мышечной массы, воспринимался Шварценеггером на фоне Кинг-Конга.

Наконец на попутном лифте прибыла последняя группа любителей ярких природных явлений. Среди них была Наташа Гофман, которая, не без лоббирования классной, собственно, и пригласила Машу к себе на последнюю вечеринку последнего лета детства. Громила на поверку оказался Сашкой Гофманом и по совместительству родным братом Наташи. Саму ее, конечно, нельзя было назвать мелкой, но с братом она не шла ни в какое сравнение. Между тем влияние ее на Сашку было столь безгранично, что это, зачастую, оставалось единственным способом привести лениватого Громилу в рабочее состояние или, напротив, отключить на неопределенное время в момент агрессивной активности. Последнее случалось исключительно редко: Сашка являлся счастливым обладателем сразу двух прозвищ, но второе – Тюфяк – использовалось в исключительных случаях и предпочтительно, дабы не рисковать жизнью, за глаза.

Девчонка с короткой мальчишеской стрижкой, вошедшая в квартиру последней, направилась сразу к Женьке:

– Монмартик, ты жив, невредим?

– Жив, Надька, но, кажется, вредим. Капканов везде понаставили.

Женька без тени вины посмотрел на хозяйку дома:

– Наташка! Я вам там какую-то кастрюлю с супом перевернул.

– Ну, молодец, Монмартик! Родители только в среду приедут. Я, главное, на полчаса из холодильника выставила, чтобы арбуз охладить. Будешь приходить нас с Сашкой кормить.

– Громилу прокормишь, как же. «Вискас» ему купишь – пусть ни в чем себе не отказывает. Скажи лучше, как убрать.

– Идем, – вклинилась Надя. – Я помогу.

Маша и не поняла, как ее затянуло в водоворот всеобщей гульбы. Прошло минут двадцать, а Маша уже идентифицировала и могла различать всех участников вечеринки. Из тех, кого она встречала у Зинки, здесь не нашлось никого, кроме, разумеется, Гарика. Она насчитала семерых ребят, и еще пятерых девчонок, не считая ее саму. Маша могла пока нечетко запомнить или даже не знать чьи-то фамилии, но уже ни за что не спутала бы куколкообразную утонченную Леночку с «железной леди» – Ингой или со смешливой круглолицей Олькой Бертеньевой. Про Олю Маше сразу поведали почему-то под страшным секретом, о котором в курсе был весь класс, что директриса школы – ее крестная. С мальчишками оказалось сложнее. Они из кожи вон лезли, представляя Маше друг друга, зачастую так замысловато, что отличать правду от мелких подколок для нового человека было мучительно. Больше других изощрялся Сергей Дьяченко, в миру просто Дик, рекламируя второго Сергея, ржавоволосого нагловатого парнишку с острым языком и с одной педалью газа без тормозов.

– Нет, ты не уходи от ответа. Расскажи Маше Питерской, что ты прямой потомок небезызвестного чеховского героя. Маша, ты слышала, кто такой Чехов?

– Врач, экспериментировавший на приматах и написавший труд «Вишневый зад», – стал наводить рыжеватый.

– А ты не подсказывай, не на уроке. «Лошадиную фамилию» читала? Так это как раз о прапрадедушке нашего Сержа.

– Сергей Овсов? – догадалась Маша.

– Не, прямолинейно мыслишь – Сергей Лошадинов. Честно. Подтверди, Серж.

– Торжественно подтверждаю. Достали они меня с фамилией. Как кончу школу, женюсь на нашей классной, непременно сменю фамилию… – Он стряхнул руку Дика со своего плеча и удалился на помощь Монмартику и Наде.

– А это наш «сын полка», – не унимался Дик, отловивший совсем юное создание. – Максимка, сколько будет два плюс два умножить на два?

– Шесть.

– Вот, я же и говорю: вундеркинд. Маш, давай что-нибудь покруче. Какое-нибудь двузначное число возведи в куб. Возьми калькулятор.

– Ну, пятьдесят четыре тысячи восемьсот семьдесят два. И что теперь?

– Тридцать восемь – корень третьей степени, правильно? – задумавшись на пару секунд, выпалил Максимка. – Да, ладно, это легкотня, давай пятую степень.

– Разрядов не хватит, – засомневалась Маша. – Нет, ничего. – И она показала экран: 2 535 525 376.

– Корень пятой степени – семьдесят шесть, – отрапортовал вундеркинд. Это у него заняло не многим больше времени.

– Что я тебе обещал! – с искренним восхищением зааплодировал Дик, как если бы в этом шоу была его заслуга. – Чудеса дрессировки.

С балкона появился Монмартик с покорно обвисшей в его руках грязной тряпкой. Дик перехватил его на полпути в ванную:

– А вот и наша очередная знаменитость – Евгений Монмартик. А чем он знаменит? Ты летом в Тель-Авиве какую премию получил? Третью? Слушай, а тебе деньги заплатили?

– Дик, закрой фонтан. Мы уже знакомы без твоих клоунад. На, иди, выжми Громиле в кастрюлю на обед, – и Женька попытался всучить Дику источающее запах щей орудие мокрой уборки.

Тот в ужасе шарахнулся от такого предложения и предпочел раствориться в воздухе.

Заиграла поставленная рукой Гарика медленная, как плеск морского прибоя, ненавязчивая музыка. Леночка, не дожидаясь приглашения, обвила шею возвышавшегося над ней Вадика, и их лодка отчалила от пристани, покачиваясь на волнах. Гарик отвернулся от музыкального «Филипса», когда уже двое, Громила и Дик, одновременно направились к креслу, в котором уютно устроилась Маша. Гарик подскочил первым и протянул Маше руку.

– Гражданин, вас здесь не стояло, – возмутился Дик, а Громила попробовал попросту отнести конкурента в дальний угол. В попытке обрести свободу Гарик добился лишь того, что, запутавшись в четырех ногах, Громила споткнулся, и оба грохнулись на пол, едва не снеся идиллическую парочку, проплывавшую мимо с закрытыми глазами.

Маше не доставляло удовольствия это повышенное внимание ребят, хотя ей казалось, что она его ничем не провоцирует. Она отметила напряженные, если не враждебные всполохи из-под ресниц Ольки, да и прочие девчонки начинали уже разговаривать с ней сквозь зубы. И соперничество мальчишек, и зарождающаяся ревность сверстниц были ей нужны сейчас менее всего. Поэтому когда возникший в дверях гостиной Женька провозгласил: «Барышева! На выход. Вас к телефону, мадмуазель!» – она искренне обрадовалась естественному разрешению ситуации.

Маша не без облегчения покинула свое гнездышко и гордо прошествовала через брешь в стене раздавшихся перед ней ребят. В дверях все еще вратарил Женька. Когда она попыталась просочиться и сквозь него, тот, легко перехватив Машу правой рукой за талию, закружил ее в музыкальном водовороте, игнорируя взгляды ошалевших от такой наглости мальчишек. Машка тоже не поняла, как она могла купиться на такую элементарную провокацию: кто мог ей звонить сюда, если даже она сама понятия не имела, какой у Гофманов телефонный номер? Через пару минут страсти улеглись. Кавалеры перераспределили оставшихся на свободе дам, за исключением мелкого Максимки, подчеркивавшего свою безучастность к происходящему. Только самая миниатюрная Леночка соответствовала ему по росту, но Леночка была ангажирована Вадиком на все танцы подряд. Даже Лошадинов (партийная кличка Лошак) неуклюже переминался с ноги на ногу, по-пионерски выставив руки и вцепившись Инге в бока.

Маша скользила, едва касаясь глади паркета, положив правую ладонь на плечо Монмартику, а Женька, обвив ее перетянутую кожаным ремешком тонюсенькую талию одной рукой (этого было вполне достаточно) и заложив вторую руку себе за спину, вел ее, время от времени налетая на толкущиеся в тесноте домашней танцплощадки пары.

– Ты классно танцуешь. Я не слишком умелый кавалер, но с тобой ощущаю себя на балу в дворянском собрании в начале девятнадцатого века. Ты где-то училась так танцевать?

– Мама хотела, чтобы я стала балериной. Но папа перевел меня в математическую школу из балетной. Он заботится о моем будущем, а мы с мамой ничего в этом не смыслим. – Маша усмехнулась. – В нашей семье всегда все решает папа.

– Мне кажется, что ты не касаешься пола. Я боюсь не удержать тебя, боюсь, что ты вспорхнешь к потолку и собьешь люстру.

– Знаешь, что-то такое со мной уже было. Я вальсировала в огромном дворцовом зале с высоченным потолком, заплетенными лианами орхидей с вычурными бордовыми цветами. И в какой-то момент почувствовала, что мне так же просто скользить по воздуху, как по сверкающим мраморным плитам. И кружась в вихре Штрауса, я поднялась над танцующими парами, но люстры не сбивала, а сорвала цветок из-под купола и закрепила в волосах. И я поняла, что всегда умела летать, но никогда не могла поверить в себя, боялась попробовать. А полететь можно, только абсолютно уверившись, иначе разобьешься, как все. А потом музыка стала стихать, она просачивалась через полуприкрытые окна в сад и там растворялась в вечернем небе и умирала, и мне пришлось спуститься на пол.