Всеволод Кочетов - Избранные произведения в трех томах. Том 1

• Название: Избранные произведения в трех томах. Том 1
• Автор: Всеволод Кочетов
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1962

---

Людей Долинин увидел только в сквере, между гостиницей «Астория» и сложенным из гранита мрачным зданием бывшего германского посольства, превращенного в госпиталь. Это были четыре тоненькие девушки в брезентовых сапожках и туго стянутых армейскими ремнями гимнастерках. Они что–то делали среди вскопанных больших в малых клумб сквера. «Неужели взялись цветы сажать?» — подумал Долинин с удивлением. Но, подойдя ближе, понял, что там не клумбы вовсе, а грядки, самые обычные грядки, и девушки неумело, неловко, вкривь и вкось, сажают в разрыхленную землю зеленые стебельки капустной рассады.

Огород в центре Ленинграда! «Пройди по городу, люди землю ищут…» — вот, оказывается, что означали эти слова секретаря обкома.

— Товарищи огородницы! — окликнул Долинин. — Чьи же тут бахчи будут? Ваши собственные, что ли?

— Собственные?.. — засмеялась одна из девушек. — Ну что вы, товарищ!

— Собственные у нас только руки, — сказала другая. — А капуста казенная.

— Чья же? Организации или части какой–нибудь?

— Уж какой–нибудь!

Девушки явно хранили военную тайну. Долинин не стал больше допытываться у них, чья капуста, а засучил рукава и начал показывать, как полагается сажать ее правильно, чтобы хорошо прижилась и дала бы высокий урожай.

— Вы не агроном ли, товарищ? — спросили его.

— Агроном, да еще и с многолетним стажем, — ответил он, смеясь, попрощался с огородницами в гимнастерках и пошел дальше, отыскивать настоящего агронома.

Побродив вокруг собора, он возле входа на винтовую лестницу, по которой когда–то, до войны, поднимался с дочерью на вышку, увидел вторую дверь, тоже массивную, тяжелую, но ведущую не на вышку, а вниз, в подземелье. Оглянулся вокруг, пожал плечами и стал спускаться по каменным ступеням.

В длинных подвальных коридорах, натыкаясь на встречных и зажигая спички, расспрашивал, как найти Рамникову Маргариту Николаевну. Никто ее не знал. Наконец чья–то рука помогла Долинину, и он, ведомый ею, очутился в каморке с полукруглыми сводами. На узких железных койках там лежали и сидели, не понять — мужчины или женщины; кто–то читал возле стола при свете коптилки.

— Маргарита Николаевна! — окликнула от двери та, которая привела Долинина. — Вас!..

С одной из коек поднялся кто–то худой и под этим нависшим потолком показавшийся неестественно высоким. Коптилка мигала, свет падал косо, только на половину лица, и Долинин не узнавал ту, с которой так часто встречался, бывало, и в колхозном правлении, и на совещаниях в районе, и просто в поле, в кругу колхозников. Но Рамникова узнала его сразу.

— Яков Филиппович! — Она бросилась к нему. — Вы? Неужели это вы?

— Как видите, Маргарита Николаевна, я. Не ждали разве?

— Вот уж чего нет, того нет. Никак не ждала.

Она была возбуждена, взволнована, пространно и сбивчиво отвечала на вопросы Долинина, показала паспорт со штампом прописки: «Исаакиевский собор». Но радостный тон ее изменился, когда Долинин спросил о том, как Маргарита Николаевна эвакуировалась из колхоза. Сухо и коротко рассказала она о пешем походе с ребенком и стариком отцом в Ленинград, о зиме, проведенной здесь, в подземелье, о своей долгой болезни, о смертях — сначала отца, а потом и дочери…

Долинин слушал молча, зная, что словесными соболезнованиями ничему не поможешь. Затем он сказал:

— Хватит вам здесь сидеть, Маргарита Николаевна. Работать пора начинать. Пахать, сеять. Потому и за вами приехал.

Рамникова оживилась:

— Разве это возможно — сеять? Где сеять?

— Возможно, и вполне. Непременно будем сеять. Только как у вас со здоровьем?

— Что там здоровье! Я же еще не старая, Яков Филиппович. В поле все пройдет. Все! — горячо и убежденно ответила она.

Жители странного подземного обиталища, над которым давно уже неподвижно замер гигантский маятник Фуко, расстилали постели, коптилка предостерегающе потрескивала, готовая погаснуть, и Долинин поднялся с табурета.

— Завтра за вами приеду на машине, Маргарита Николаевна, — сказал он вполголоса. — Успеете собраться?

— А что мне собирать! У агронома сборы, как у цыгана, недолгие.

Рамникова в эту ночь почти не засыпала. Возбуждение, вызванное появлением Долинина, его приглашением ехать в район, не проходило, напротив — все усиливалось. Под тяжелыми, душными каменными сводами она уже ощущала не керосиновую копоть плошки, а теплое дыхание весенней земли, запах клейких тополиных почек, и даже всегда раздражавшее посапывание спящих вокруг соседей не казалось ей в эту ночь таким уж окончательно противным.

И когда назавтра Ползунков мчал ее и Долинина по загородному шоссе, она не переставая смотрела на мелькавшие мимо кусты ракит с распустившимися барашками, на желтые цветы при дороге, на взлетавших перед радиатором скворцов. Среди этой оживающей природы Долинин увидел Маргариту Николаевну уже совсем другой, чем сутки назад, — увидел ее почти прежнюю. Он узнавал и быстрый взгляд ее немного насмешливых, словно осуждающих глаз, и гладкий зачес темных прядей под вытершейся меховой шапочкой, и манеру упирать локти в колени и класть подбородок на сцепленные в пальцах кисти рук… Только вот бумажно–сухое лицо, с непривычной желтизной под глазами — след голодной, страшной зимы… Но и это пройдет, — она правильно сказала вчера: солнце, воздух и труд врачуют и не такие раны.

3

Долинин вошел в кабинет к Преснякову в тот момент, когда Цымбал прикуривал от зажигалки, поданной ему Курочкиным.

— Ну вот, товарищ Цымбал, — сказал Пресняков, поднимаясь при этом навстречу Долинину, — мы тут через облземотдел выяснили, что вы были бригадиром тракторной бригады, работник отличный, мастер комбайновой уборки…

— Как раз это же мне рассказывала о вас сегодня одна ваша знакомая. Такую фамилию знаете — Рамникова? — спросил Долинин.

— Маргарита? — Сминая в пальцах окурок, Цымбал приподнялся со стула. — Она здесь?

— Да, Маргарита Николаевна. Ехали с ней из города, я рассказывал о том, что есть у нас уже и трактористы, — это мы о весеннем севе толковали, — назвал вас. Она сказала: если это тот Виктор Цымбал, с которым она училась, то одним хорошим работником в районе стало больше. Вы учились с ней?

— Учился, в техникуме. Давно это было. Лет семь, а то и восемь прошло с тех пор. А скажите, пожалуйста, она тоже здесь останется работать?

— Минуточку, — прервал его Пресняков. — Все это вы потом выясните, время у вас будет. У меня еще вот какой вопрос к вам. О вас пишут, что вы награждены орденом «Знак Почета», имеете золотую медаль Всесоюзной сельскохозяйственной выставки.

— Да, большую. За работу бригады.

— А где они, и орден и медаль? — поинтересовался Долинин.

— Всегда с собой. Расстегнув пуговицы гимнастерки, Цымбал распахнул ее на груди; потускневший овальный орден и золотая медаль были расположены рядом на нижней сорочке. — Все–таки в немецких тылах ходил, не будешь их там всем показывать. — Он улыбнулся. — Да и украсть могут.

— Теперь придется вам доставать свои отличия из–под спуда. — Вспомнив слова секретаря обкома о медали, Долинин тоже не удержался от улыбки. — Да и оправдать их на деле, товарищ Цымбал, — добавил он. — Можно мне взять его с собой? — Эти слова были обращены уже к Преснякову. — Ты все выяснил?

— Бери. — Пресняков весело махнул рукой.

Цымбал попрощался с Пресняковым и вместе с Долининым вышел на улицу. На улице пекло солнце. Не выдерживая солнечного натиска, на тополях и черемухах лопались почки, деревья окутывал легкий дымок первой зелени. На голубом скворечнике, поднятом над зданием районного отделения НКВД, передразнивая кошку, громко мяукал скворец. Кошка ходила по коньку крыши, с удивлением поглядывала вверх на странную птицу и тоже мяукала. От досады.

4

Позже, много дней спустя, Маргарита Николаевна с недоумением и горечью вспоминала встречу с Цымбалом. Как отличалась эта встреча от встречи с Долининым! Ее, больную, отчаявшуюся, утратившую все душевные силы, Долинин несколькими простыми словами не только вернул тогда к жизни — к хлопотливой жизни агронома, какой она жила до войны и от одного воспоминания о которой в затхлом соборном склепе ей послышались запахи открытых полей, — Долинин заставил ее еще взглянуть и в будущее, сулившее что–то новое, неизведанное и потому волнующее.

Встретив же Цымбала, Маргарита Николаевна вернулась к еще более ранней своей поре, — к поре, когда только начиналась ее самостоятельная жизнь, сложившаяся потом далеко не так, как рисовалась она Маргарите Николаевне в наивных мечтаниях тех лет. Разговор получился невеселый, натянутый, и, кто виноват в этом, Маргарита Николаевна не могла понять, — винить себя ей, во всяком случае, совсем не хотелось.