Эдвард Бульвер-Литтон - Последние дни Помпей. Пелэм, или Приключения джентльмена

• Название: Последние дни Помпей. Пелэм, или Приключения джентльмена
• Автор: Эдвард Бульвер-Литтон
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1988

Эдуард Джордж Бульвер-Литтон (1803–1873) – романист, драматург, один из наиболее известных писателей своего времени.

В данную книгу вошли исторический роман «Последние дни Помпей» и один из ранних романов писателя «Пелэм, или Приключения джентльмена» (1828).

В романе «Последние дни Помпей» описываются события, предшествующие извержению Везувия в I в. н. э., похоронившему под пеплом процветающий курортный древнеримский город. Вулканический пепел сохранил в неприкосновенности дома тех, кто жил за две тысячи лет до нас. Красавица-богачка и слепая рабыня, отважный гладиатор и коварный жрец египетской богини – они были совсем такие же, как мы, так же любили, ненавидели, ревновали, защищали свое достоинство. Землетрясение вмешалось в их жизни в самый драматический момент…

Пелэм – это молодой аристократ-денди, завсегдатай великосветских салонов Лондона и Парижа, игорных притонов и кабаков, щеголь, беспечный прожигатель жизни. Лицемерие дается ему легко и просто. Как Чичиков, Генри Пелэм умеет обойти каждого и каждого обмануть своим показным добродушием. Изречения, или житейские правила, которые сочиняет Пелэм, – это смесь пошлого прославления щегольства с мыслями тонкими и верными.

Романом Бульвер-Литтона особенно интересовался в свое время А. С. Пушкин.

Текст романов даётся в сокращении.

---

Юлия в это время года жила внизу, под парадными покоями. Ее комнаты окнами выходили в сад. Утренний свет проникал сюда лишь через застекленную дверь, и все же глаза Юлии, привыкшие к полумраку, прекрасно видели, какой цвет ей больше к лицу, какой оттенок нежных румян придает больше всего блеска ее темным глазам и свежести – щекам.

На столике перед ней стояло круглое зеркальце из гладко отполированной стали, а вокруг в строгом порядке были разложены притирания и мази, духи и краски, драгоценности и гребни, ленты и золотые булавки, с помощью которых искусство и капризная мода должны были сделать еще ослепительней ее природную красоту. В полумраке комнаты ярко сверкали живые и разнообразные фрески в помпейском вкусе. У столика, под ногами у Юлии, лежал восточный ковер. Рядом, на другом столике, были серебряный таз с кувшином, погашенный светильник в виде изящной фигурки Купидона, отдыхающего под сенью миртового дерева, и маленький свиток папируса с нежнейшими элегиями Тибулла. На двери, которая вела в спальню, висела занавеска, пышно расшитая золотыми цветами. Таковы были покои красавицы восемнадцать столетий назад.

Прекрасная Юлия лениво откинулась на своем сиденье, а цирюльник тем временем возводил у нее на голове целое сооружение из мелких локонов, старательно подплетая накладные пряди, пока прическа не достигла такой высоты, что голова как бы оказалась не сверху, а чуть ли не в середине ее фигуры.

Туника янтарного цвета, хорошо оттенявшая темные волосы и смуглое лицо, широкими складками падала к ногам Юлии, на которых были домашние туфли, завязанные вокруг тонких щиколоток ремешками; сделанные из пурпура, они были расшиты жемчугом, и носки их были слегка загнуты, как у нынешних турецких туфель. Старая, опытная рабыня, постигшая все тайны туалета, стояла рядом с цирюльником, перекинув через руку широкий, усыпанный драгоценными камнями пояс Юлии, и время от времени давала указания этому зодчему, пересыпая их лестью в адрес своей госпожи.

– Воткни эту булавку поправее да пониже, дурак ты этакий! Разве ты не видишь, какие у нашей госпожи ровные и красивые брови? Можно подумать, что причесываешь Коринну, у которой все лицо перекошено. А теперь цветы… Да нет же, дурак, не этот блеклый красный, ведь ты подбираешь их не для тусклых щек Хлориды, нужны самые яркие цветы, только они к лицу нашей юной Юлии.

– Полегче! – сказала Юлия, сердито топая ножкой. – Ты тянешь меня за волосы, будто сорную траву выпалываешь!

– Болван! – продолжала распорядительница церемонии. – Разве не знаешь ты, как нежна твоя госпожа? Ведь ты убираешь не лошадиную гриву вдовы Фульвии. А теперь ленту, вот так. Прекрасная Юлия, поглядись в зеркало, видала ли ты кого-нибудь красивее себя?

Когда после бесчисленных замечаний и возни хитрая башня была наконец воздвигнута, глазам придали мягкую томность, нанеся темную пудру на веки и брови, узкая полоска, вырезанная в виде полумесяца и искусно наклеенная на розовые губы, подчеркивала форму рта и красоту зубов, природная белизна которых была доведена до совершенства.

Другой рабыне, которая до тех пор стояла без дела, было приказано надеть на госпожу драгоценности: жемчужные серьги (по две на каждое ухо), массивные золотые браслеты, золотую цепь, на которой висел хрустальный талисман, на левое плечо – изящную брошку, в которую была вставлена красивая гемма с изображением Психеи, пурпуровый пояс, богато расшитый золотыми нитями, с пряжкой в виде двух переплетенных змей и, наконец, множество колец на каждый сустав тонких белых пальцев. Теперь туалет по последней римской моде был завершен. Прекрасная Юлия бросила в зеркало последний тщеславный взгляд и, откинувшись на сиденье, равнодушным тоном попросила самую молодую из своих рабынь почитать ей нежные стихи Тибулла. Чтение еще не кончилось, когда служанка ввела Нидию.

– Привет тебе, Юлия! – сказала слепая девушка, остановившись в нескольких шагах от того места, где сидела красавица, и сложив на груди руки. – Ты звала меня, и вот я здесь.

– Это хорошо, цветочница, – сказала хозяйка. – Подойди и сядь.

Один из рабов поставил около Юлии сиденье, и Нидия опустилась на него.

Юлия некоторое время пристально смотрела на девушку и смущенно молчала. Потом знаком велела слугам удалиться и закрыть дверь. Когда они остались одни, она спросила, невольно отворачиваясь от Нидии и забыв, что та не может видеть ее лицо:

– Я слышала, ты служишь Ионе?

– Да, сейчас я у нее, – отвечала Нидия.

– И она в самом деле так хороша, как о ней говорят?

– Не знаю, – сказала Нидия. – Как я могу судить?

– Ах, я совсем забыла! Но ведь у тебя есть уши. Что слышала ты от других рабов? Красива ли она? Когда рабы разговаривают между собой, они ведь забывают о лести.

– Говорят, что красива.

– Гм! И высокого роста?

– Да.

– И я тоже. Волосы темные?

– Говорят, что так.

– И у меня тоже. А часто у нее бывает Главк?

– Каждый день, – отвечала Нидия, подавив вздох.

– Неужели каждый день? И она ему нравится?

– Наверное, потому что они скоро поженятся.

– Поженятся! – вскричала Юлия, бледнея даже сквозь румяна, и вскочила.

Нидия, конечно, не видела, какие чувства отразились на ее лице. Юлия долго молчала, но, взглянув на ее вздымающуюся грудь и сверкающие глаза, зрячий сразу понял бы, какой удар был нанесен ее тщеславию.

– Говорят, ты из Фессалии, – сказала она наконец, нарушая молчание.

– Это правда.

– Фессалия – страна магии и колдовства, талисманов и приворотных зелий.

– Да, когда-то она славилась своими чародеями, – робко отвечала Нидия.

– Знаешь ли ты какие-нибудь любовные заклинания?

– Я? – покраснела девушка. – Откуда? Нет, клянусь!

– Тем хуже для тебя, я могла бы дать тебе столько золота, что ты выкупилась бы на свободу.

– Но почему красавица Юлия спрашивает об этом у бедной рабыни? – сказала Нидия. – Разве она не богата, не молода, не прекрасна? Зачем же ей магия, когда у нее есть такие чары?

– Эти чары могут покорить всех, кроме одного человека, – отвечала Юлия надменно. – Но мне кажется, твоя слепота заразительна, и… Впрочем, неважно.

– Кто же этот человек? – спросила Нидия с тревогой.

– Это не Главк, – отвечала Юлия, невольно прибегая к обычной женской хитрости. – Нет, не Главк.

Нидия вздохнула свободней, а Юлия, помолчав немного, продолжала:

– Просто наш разговор о Главке и его чувствах к Ионе напомнил мне о любовных чарах, которыми, я знаю, она приворотила его, но это меня не интересует. Слепая девушка, я люблю, и – вот до чего дожила Юлия! – люблю без взаимности. Это унижает… или нет, не унижает, а уязвляет мою гордость. Я заставлю этого неблагодарного пасть к моим ногам, не для того, чтобы поднять его, а чтобы отшвырнуть. Когда мне сказали, что ты из Фессалии, я подумала, не знаешь ли ты темные тайны своей страны.

– Увы, нет, – пробормотала Нидия. – Если бы я знала!..

– Благодарю, по крайней мере, за доброе пожелание, – сказала Юлия, не подозревая о том, что творилось в душе бедной девушки. – Но скажи мне – ты слышишь разговоры рабов, а они всегда интересуются этими таинствами, всегда готовы обратиться к колдовству, чтобы утолить свои низменные желания, – нет ли в этом городе какого-нибудь восточного колдуна, владеющего искусством, которое тебе неведомо? Не тщеславного прорицателя, не базарного фокусника, а могучего волшебника из Индии или из Египта?

– Из Египта? О да! – сказала Нидия, содрогаясь. – Кто в Помпеях не знает Арбака?

– Арбак! Верно! – воскликнула Юлия. – Говорят, что этот человек выше жалких притворщиков, что он сведущ в тайнах звезд и древней богини Ночи. Почему бы ему не знать и тайны любви?

– Если есть на свете настоящий, могучий чародей, так это он, ужасный Арбак.

– Но ведь он слишком богат, чтобы помочь мне за деньги, – продолжала Юлия. – Могу ли я пойти к нему?

– Его дом – неподходящее место для молодой красавицы, – отвечала Нидия. – И кроме того, я слышала, что он заболел после…

– Неподходящее место! – прервала рабыню Юлия, услышав только первые слова. – Отчего же?

– Его ночные оргии ужасны! По крайней мере, так говорит молва.

– Клянусь Церерой[141], Паном[142], Кибелой[143], ты только возбуждаешь мое любопытство, вместо того чтобы вызвать страх! – сказала капризная и избалованная красавица. – Я найду его и расспрошу про его искусство.

Нидия не ответила.

– Я разыщу его сегодня, – продолжала Юлия. – Сейчас же!

– Теперь, когда он слаб, а тем более днем, тебе, конечно, нечего бояться. – Нидия выдала собственное тайное желание узнать, действительно ли египтянин владеет приворотными и отворотными чарами, о которых она так много слышала.

– Кто посмеет оскорбить дочь богача Диомеда? – надменно проговорила Юлия. – Я пойду к нему.

– Можно мне прийти сюда еще раз – узнать, что он тебе скажет? – спросила Нидия с волнением.