Николай Шмелев - В лучах прожекторов

• Название: В лучах прожекторов
• Автор: Николай Шмелев
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1962

Николай Александрович Шмелев родился в 1922 году. В июле 1941 года окончил военное авиационное училище. В годы Великой Отечественной войны служил в авиационных частях на Западном, Северо-Западном, Ленинградском, Брянском, 1-м и 2-м Прибалтийских, 3-м Украинском фронтах. Совершил свыше 900 боевых вылетов.

За доблесть и мужество, проявленные в боях с фашистскими захватчиками, удостоен звания Героя Советского Союза, награжден семнадцатью орденами и медалями.

По состоянию здоровья Н. А. Шмелеву пришлось уволиться из рядов Советской Армии. Откликнувшись на призыв ЦК КПСС, он пошел работать в сельское хозяйство. Коммунисты сельхозартели имени М. Горького Московской области избрали его секретарем партийного комитета колхоза.

Книга «В лучах прожекторов» — живой рассказ о боевых друзьях автора — смелых, мужественных людях, о крепкой солдатской дружбе, которая помогала им громить врага.

---

— Вот тут мы и приземлимся, — обрадовался Алексей.

— Но ведь на поле никого нет. Где же обещанные костры? — возразил я.

Я чувствовал, что подобная неопределенность начинает бесить Алексея.

— Тогда пошли домой за горючим, ответил он.

Вдруг в противоположном конце поляны взвились две ракеты: зеленая и почти следом за ней белая.

— Наши! Наконец-то!

Нам так хотелось выполнить задание, что в эту минуту мы сразу забыли о всякой осторожности. Меня остановил голос Алексея.

— Куда спешишь? Разве это наши сигналы? Нам должны отвечать ракетой белого цвета.

— Брось, Леша! Им что белый, что зеленый — какая разница? Хорошо, что еще красной не пустили…

— Ладно, садись, — согласился он, не забыв, однако, предупредить, чтобы в конце пробега я сразу развернул машину на 180 градусов.

— В случае чего, — не мешкай, взлетай, — напомнил Алексей и взялся за пулемет.

Машина коснулась земли. Мотор работал на малых оборотах. Сквозь шум выхлопов было слышно, как по перкалю били комья земли. В конце пробега я развернул машину. Мотор не выключил.

По площадке двигались какие-то черточки: одна, две, три… семь, — насчитал Алексей.

— На лыжах, что ли, они катятся? — спросил он. — В темноте не разберу.

— Это неважно.

— Эге! — крикнул он, не отрывая рук от пулемета, и сразу же услышал:

— Хальт! Хальт! Стой! Стой!

— «Свои», — усмехнулся Алексей и дал длинную очередь по бегущим.

Полный газ! Самолет оторвался от земли. Темнота скрыла нас от фашистов, но еще долго вдогонку, словно огненные хлысты, летели автоматные очереди.

— Что делать, Алеша?

— Давай пройдемся над лесом.

Бензочасы показывали четверть нижнего бака. Бензин! Он убывал с каждой минутой, а вместе с ним падало настроение. Неужели не выполним задания?

Пять костров, вспыхнувших яркими точками неподалеку от деревни Приютино, почти у самой линии фронта, вызвали у нас несказанную радость.

Алексей перезарядил пулемет и выпустил белую ракету. Она осветила широкую вырубку, почти в самом центре большого лесного массива, людей у костров. Люди смотрели вверх, махали руками. Для осторожности я сделал круг над площадкой.

— Садимся, Коля? На всякий случай не глуши мотор.

— Давай, наверно, это наши.

Сумеем ли мы посадить самолет? Подходили к площадке на минимальной скорости, снизившись до трех-пяти метров над лесом. Однако сесть по всем правилам не удалось. Кавалеристы разожгли костры у самого леса.

Никак нельзя было рассчитать посадку более или менее нормально, так как воздушного подхода, как говорят летчики, не было. Костры горели как в глубоком колодце, огороженном стеной леса. Так что при желании приземлиться рядом с кострами пришлось бы не садиться, а парашютировать. А куда? Нет, это не годится.

Внимательно разглядывая площадку, заметили, что со стороны Приютина в лесу имеется прогалина, соединяющая поляну с полем. И здесь родилась мысль: сесть с противоположной стороны поляны с разворотом перед приземлением на 90 градусов.

Отойдя в сторону от деревни, я снизился и на малой скорости стал входить в прогалину. И вдруг выше верхнего крыла самолета на углу прогалины оказался развесистый дуб. Мы его увидели, когда Алексей выпустил белую ракету. Пройдя его, я резко развернул самолет. Убрал полностью газ. Машина коснулась земли. Не докатившись до костров, самолет развернулся и попал в кусты.

Летчики, читая эти строки, вправе мне не поверить, потому что разворачивать самолет на 90 градусов перед самым моментом приземления — это «авиационная фантазия». Но что поделаешь? Иногда действительность бывает похитрее сказки.

От костров к нам бежали люди. Алексей крикнул:

— Свои!

— Наши прилетели! — неслось со всех сторон.

И вот уже десятки рук тянутся к нам.

Нас встретил начальник связи корпуса. Все вместе направились в ельник, где наскоро была сооружена землянка. Здесь я вручил начальнику связи два пакета и передал для командира корпуса устное указание представителя штаба фронта.

Кавалеристы приглашали остаться у них отдохнуть. Но нам нужно было спешить обратно.

Прощание было трогательным. В сопровождении боевых друзей мы вернулись к самолету.

Осмотрев площадку и еще раз простившись с конниками, пошли на взлет, в таком же порядке, как и садились. Машина взяла курс на аэродром. На востоке вовсю разгоралась заря. Полковник Воеводин ожидал нас на летном поле. Спрыгнув с самолета, я доложил по всей форме, что задание выполнено: пакеты вручены, запасные части к радиостанции переданы.

Александр Алексеевич крепко пожал нам руки и объявил благодарность.

Втроем направились в штабную землянку. Комдив тут же связался по телефону с командующим 15-й воздушной армией и доложил ему о выполнении приказа. Через несколько минут мы получили разрешение вернуться в полк.

Новые дороги

онцерт в большом крестьянском доме был в разгаре. Простынями были отделены кулисы, где девушки из роты связи готовились к очередному номеру. В зале, если так можно назвать небольшую комнату, плотно расположились, кто как мог, летчики, штурманы, техники. В первом ряду сидел полковник А. А. Воеводин. А под скамейкой, у ног комдива, лежал, уставившись на сцену, лохматый пес Пират, любимец полка. Он заслужил, чтобы о нем сказать подробнее. У Пирата «за плечами» было уже около пятидесяти «боевых вылетов» в кабине летчика или штурмана. Когда экипажи после получения задачи шли к самолетам, Пират был впереди. Как только запустят первый мотор, Пират стремглав бежал к самолету, затем сопровождал его при выруливании до старта. Самолет шел на взлет, Пират бежал за ним до тех пор, пока машина не скрывалась в ночной мгле. Проводив первый экипаж, Пират возвращался и провожал второй, третий… И так до последнего. Проводив весь полк на задание, усталый пес шел на старт и отдыхал. Затем встречал возвращающиеся самолеты. И так всю ночь. Если Пирата кто-то брал в полет, он вел себя послушно. Его внимание привлекали светящиеся в темноте приборы. Даже во время обстрела Пират не сводил глаз с дрожащих стрелок. Не знаю, научился ли он чему-нибудь за свои пятьдесят полетов, но право сидеть под скамейкой первого ряда, у ног командира дивизии, было заработано им «ратным» трудом и верной любовью к летчикам и техникам.

Связистка Полина Прилуцкая объявила очередной номер:

— Валя Селезнева прочитает стихотворение Васи Гашеткина «Птички-невелички», посвященное летчикам нашей дивизии.

На сцену вышла стройная девушка. Ровным, приятным голосом она начала:

Фрицы стонут по привычке,
Устремляя в небо взгляд:
— Что за птички-невелички
К нам на голову летят?
Уважая чувство риска,
Не задев сосны едва,
Пролетают низко-низко
Наши славные По-2.
Ждите нас назавтра снова.
Все в порядке! Ваших нет!
Вам от летчика Хмелева,
И от летчика Шмелева,
И от летчика Орлова
Самый пламенный привет!
Каждый крепко немца мылит
И летит за тучи прочь.
Это их десятый вылет
За сегодняшнюю ночь.
— Гуте нахт! Прощенья просим!
До свидания! Пока!
«Невеличка» бомбы сбросил
И ушел за облака.

Гром аплодисментов наполнил душную хату. Вслед за Валей вновь появилась маленькая смуглая Полина.

— Нина Смирнова исполнит сатирическую сценку «Битый фриц» на мотив старинной песни «Бывали дни веселые», — объявила она звонко и скрылась.

За кулисами послышался грустный, далекий голос Нины Смирновой:

«Бывали дни, гуляли мы…»

Медленно передвигаясь на костылях, на сцену вышел самый «настоящий битый фриц». На голове разорванная пилотка. Лицо перевязано грязной тряпкой. Вместо правой ноги приделана толстая сучковатая палка. Лицо в синяках. Изорванные грязные мундир и брюки, весь его внешний вид окончательно убеждали зрителей в обреченности фашиста.

Нина, вышла на середину сцены, повернулась лицом к публике, подняла голову и продолжала петь:

«…Теперь гуляйте вы».

Неожиданно тишину в зале нарушил грозный собачий лай. Пират бросился на сцену.

Прыжок — и он очутился около Нины. Со злостью стал он рвать на ней трофейные брюки и мундир. Вырвал сучковатую палку. Растерявшаяся Нина стала отбиваться костылем. Из зала кричали: «Пират, нельзя! Пират, свои!» Но Пират не слушал. Бросив костыль, Нина убежала со сцены. Пират бросился за ней. Раздался такой хохот, что задребезжали стекла.

Ну и Пират! Кто-то кричал: «Молодец, Пират! Дай фашистам!»

Пират медленно вышел из-за кулис на середину сцены, повернулся к публике, сел и гордо поднял голову вверх. Длинная шерсть закрывала ему глаза. Он тряхнул головой, и его янтарные глаза блеснули в тусклом свете лампочки, висевшей над сценой. Люди продолжали смеяться, вытирая от слез глаза.