Олифант Олифант - Секреты крылатых слов и выражений[СИ]

• Название: Секреты крылатых слов и выражений[СИ]
• Автор: Олифант Олифант
• Жанр: Прочий юмор

Крылатые фразы. Откуда они появились в нашем языке? Мои скромные исследования. Можно читать с середины, с конца. Дома и вне…

---

Прилетел Павлин к Хозяйке.

— Это я, — кричит. — Ваш любимый павлин, только в вороньих перьях.

— И чего тебе? — сонно отвечает Хозяйка.

— Я хочу справедливости! Та, кто сейчас на моём месте — ненастоящая!

— Да, какая мне разница? — зевает Хозяйка.

— Как, какая? — задыхается от несправедливости Павлин. — Представьте, что Вашего мужа заменят другим, только в тех же одеждах.

— О! — вмиг проснулась Хозяйка. — А можно так сделать?

Заплакал Павлин горькими слезами и пошёл себе восвояси.

Догадываетесь теперь, кто та чёрная, каркающая птица, живущая на помойке?

— От тюрьмы, сумы, да вороньих перьев, не зарекайся, — говорят на Востоке…

ВОСЬМОЕ ЧУДО СВЕТА

Как известно, настоящих ЧУДЕС СВЕТА всего семь. Восьмых же — тысячи. Стоит создать нечто неординарное, как его немедленно назовут ВОСЬМЫМ ЧУДОМ.

Эта любовь к добавлению единицы к абсолютной константе, вообще, свойственна людям.

К первой древнейшей профессии прибавим вторую.

У человека два глаза? Откроем третий.

Пространство трёхмерно? Значит должно быть и четвёртое измерение.

Аристотель считает, что у человека пять чувств? Добавим шестое.

Семь смертных грехов? Пусть будет восьмой…

Глумливые же люди употребляют фразу «ВОСЬМОЕ ЧУДО СВЕТА» издевательски. Что бы им ни показали, притворно охают и посмеиваются.

— Вы только полюбуйтесь. ВОСЬМОЕ ЧУДО СВЕТА.

Мерзавцы!

ВОТ ГДЕ СОБАКА ЗАРЫТА

Зададимся вопросом, откуда появилась это крылатое выражение.

Первое, что приходит на ум — история о священнике, собаке, куске мяса, убийстве, могиле и надписи. Но, как то не верится, что батюшка после злодейства водил на место захоронения своих прихожан и демонстрировал им «ГДЕ СОБАКА ЗАРЫТА».

Можно вспомнить и достаточно невнятную легенду об австрийском воине Сигизмунде и его верном псе. Этакий аналог Вещего Олега. Впрочем, он свою собаку не зарывал, так что и эта история нам не подойдёт.

Есть версия, что в древнем Египте, люди закапывая клад, клали на него труп собаки, дабы её призрак охранял сокровище. Согласитесь, выглядит довольно спорно, так как надо было тайком не только зарыть свои сбережения, но и приволочь дохлое животное. А запах? А соседи, которые немедленно поинтересуются, — «Куда делся ваш пёсик? Уж не охраняет ли клад?». Отметаем!

Истина, как всегда проста и незатейлива. В старину, в связи с отсутствием инсектицидов, собак просто закапывали по шею в землю, что бы блохи задохнулись. Утром зарыл своего блохаря, а к вечеру получаешь обезблошенного красавца. Главным же было, не позабыть, ГДЕ СОБАКА ЗАРЫТА!

ВРАЧУ, ИСЦЕЛИСЯ САМ

Сразу оговорюсь, что ошибки в написании этой фразы нет. Раньше так к врачам и обращались, — Врачу, а полечи–ка меня.

Старик — старче, друг — друже, брат — брате, пёс — пёсе, и так далее.

Смысл же изречения прост, хотя и спорен. Хочешь лечить других, сначала вылечи себя. Понятно, что если ты пришёл на консультацию к дерматологу, а тебя встретило покрытое коростой существо со слезящимися глазами, то речи о доверии к подобному эскулапу быть не может. Или стоматолог, улыбающийся коричневыми пеньками зубов. Какая уж тут санация и борьба с кариесом.

В то же время, врач может лечить вас от одного, а сам страдать совсем от другой болезни. Не напряжет же вас, если у окулиста камень в почках или у хирурга геморрой.

Правильнее эта фраза бы звучала, — ВРАЧ, СНАЧАЛА ВЫЛЕЧИСЬ САМ ОТ ТОГО, ЧТО СОБИРАЕШЬСЯ У МЕНЯ ЛЕЧИТЬ!

Но…, представим себе поле боя. Лежите себе, истекая кровью, а к вам ползёт санитар с охапкой бинтов и йодом. Подбирается ближе, и тут вы замечаете, что он тоже ранен! Скажете ему, — Санитаре, исцелися сам?

Какая всё же путаница с этими крылатыми фразами.

ВРЁТ, КАК СИВЫЙ МЕРИН

Не все мерины вруны, и не все вруны мерины!

Согласитесь, одно удовольствие изрекать подобные сентенции. А если у тебя ещё и возраст подходящий, вид солидный, волосы седые… Кстати о седых волосах. СИВЫЙ цвет (масть) — это тёмный с сединой. А СИВЫЙ МЕРИН, это, соответственно, конь, который начал седеть. Старость подкрадывается, силы уже не те, кости к плохой погоде ноют, зрение ослабло. Эх.

И вот такой мерин, поутру, вместе со всем табуном выходит на пастбище. Медленно бродит по лугу, лениво пожёвывая клевер, помахивает хвостом. Жеребята бегают наперегонки, кобылы собрались в кружок и шепчутся о чём–то своём, взрослые кони лениво перебрасываются словом–другим о предстоящем дне. Скучно, одиноко.

Вдруг к нему подбегает несколько молодых кобылок и выталкивают вперёд ту, которая посмелее.

— Дедушка–мерин, а, дедушка–мерин.

— Что вам, проказницы?

— Скажи, а был у тебя в жизни самый счастливый день? Такой, что до сих пор вспоминается.

— Был, а, как же, — кивает мерин. — Помню, раз конюх так напился, что упал и рассыпал мешок с овсом. Ох, и наелся же я тогда!

— Ага, — поскучнев, вежливо кивают кобылки. — Спасибо. Мы пойдём.

И опять он один. Гудят мухи, да медовый запах трав дурманит голову.

— Надо им было что–нибудь другое рассказать, — сокрушается мерин. — Что–нибудь позатейливее…

— Дед, ты не спишь? — вдруг слышит он.

Несколько жеребцов нетерпеливо переминаются перед ним с ноги на ногу.

— Скажи, а, правда, что ты на войне был?

— А, как же? — с мерина немедленно слетает дремота. — Я, ребятушки, всю войну, так сказать, от начала до конца.

— Ну, и как на войне–то? — заглядывают ему в глаза жеребцы.

— Фураж возил, — пускается в воспоминания мерин. — Случалось и снаряды. Тяжёлые они, снаряды–то. Вот, помню раз зимой…

— Ладно, спасибо, дед, — начинают расходиться те. — Потом расскажешь.

— Вот ведь, старый дурак, — досадует мерин. — Фураж он возил! Сочинил бы ребятам какую историю. Эх, ты.

Вечереет. Табун, не спеша, спускается к реке.

— Деда, — мерина окружают уставшие, набегавшиеся за день жеребята. — А почему у тебя шкура белая?

— Хех, — скалит жёлтые зубы он. — Да, потому, что она волшебная. Давным–давно, в молодости повстречал я колдуна…

— Вот ведь, старик, — добродушно переговариваются кобылы, стоя по колено в реке. — Мелет себе и мелет. ВРЁТ, КАК СИВЫЙ МЕРИН.

ВСЁ В ТОЙ ЖЕ ПОЗИЦИИ

Нет войны более изящной и благородной, чем позиционная. Она чем–то сродни конной охоте. Те же яркие одежды участников, свежий воздух, обед на траве, запах пороха смешанный с запахом прелых листьев, далёкие крики загонщиков, мужественные лица егерей. А под вечер, яркий костёр и чаши с огненным пуншем. Главное в такой охоте не количество добытого зверя, а присутствие на настоящей мужской игре.

Позиционная война также требует множества атрибутов и слаженности действий участников. К примеру, в полдень авангард войска курфюста V замечает на холмах оранжевые мундиры маршала W. Поют трубы, вестовые летят к карете командующего, артиллеристы выкатывают на позиции горящие медью орудия. В свою очередь, маршал W, видя у противника явный перевес в кавалерии, отдаёт приказ отступить за реку. Гремят барабаны и солдаты, держа в вытянутых вверх руках ружья, переходят на другой берег. Там войско строится в боевой порядок, а маршал W с гордостью поглядывает на своих молодцов–офицеров. Оценив ловкий маневр врага, курфюст V велит трубить отбой тревоги и приступать к обеду. Однако, наутро, встав с первыми лучами солнца, посылает своих улан форсировать реку в нескольких милях западнее вражеских позиций. Но, маршал W, предвидя подобный маневр, уже оставил в засаде десяток лёгких скорострельных пушек. И румяный, златоусый командир батареи охлаждает задор кавалеристов холостым залпом. (Почему холостым? Ну, не губить же красавцев улан из–за глупости курфюста!)…

Тем временем начинает смеркаться. Осень и дни становятся всё короче. Лагеря противников окутываются дымком полевых кухонь. Лениво перекликаются караульные.

— Скоро на зимние квартиры, — степенно рассуждают ветераны, покуривая трубки. — Того и глядишь, дожди начнутся, слякоть. Какая уж тут война.

— А кто сейчас побеждает? — заглядывают им в глаза новобранцы.

— Эх, деревенщина, — посмеиваются ветераны. — Это вам не драка в кабаке, а война. ПОЗИЦИОННАЯ!

ВСЕМИРНЫЙ ПОТОП

Предание о Всемирном Потопе в общих чертах знают все. Бог разгневался на людей, погрязших в грехах, неверии и разврате, открыл «окна небесные», да и утопил «всё живущее». Спасся только построивший Ковчег праведник Ной с семьёй.

В этой истории меня почему–то всегда особенно трогала жизнь его детей — Сима, Хама и Иафета. Каково им было иметь отца–праведника? Представьте себе, как жили люди в те времена. Бог и его наставления забыты. Повсюду воровство, чревоугодие, содомия, насилие, пьянство и безудержное веселье. Никто не утруждает себя работой и молитвами. Ночами у костров слышатся песни пирующих и визгливый смех доступных девиц. Никаких школ, храмов и исправительных учреждений. Кто сильнее, тот и прав. Кто хитрее, тот и сыт. Кто проворнее, тот и богат. И во всём этом бардаке, трудятся в поте лица своего Ноевы сыновья. Возносят молитвы, соблюдают шаббат, не богохульствуют.