Геннадий Башунов - Героический режим. Не для героев [СИ]

• Название: Героический режим. Не для героев [СИ]
• Автор: Геннадий Башунов
• Жанр: Фэнтези

Дарк ЛитРПГ. Новый патч в игре «Безбожие» позволил игрокам выбирать так называемый «Героический режим» — режим игры, при котором игровой персонаж погибает навсегда. Но никто и не мог подумать, что игрок окажется на месте своего персонажа. Алексей, ни разу не игравший ранее, узнал это на своей шкуре, и теперь ему предстоит найти ответ на вопрос, кто же за этим стоит. И… является ли то место, куда он попал, игрой? ВНИМАНИЕ!!! В тексте присутствуют сцены жестокого насилия. Не рекомендовано для ознакомления людям, не достигшим совершеннолетия. Роман завершён! В черновом, правда, варианте. Тем не менее, желаю приятного чтения.

---

Со всех сторон на меня обрушились удары. Я попробовал отбиваться, но без какого-либо толка. Один из ударов отбросил мою правую руку на камень. Буквально через миг на кисть опустился тяжёлый сапог, сминая её. Руку будто пронзило молнией. Это даже не походило на боль, меня будто окатили холодной водой. Ладонь разжалась, рукоять тесака выпала из неё, но нога продолжала давить. Я слышал, как хрустят мои кости.

«Надо убить их, — холодно подумал я. — Убить их всех».

Но для этого было уже поздно. Я сам был уже почти мёртв.

— Живым! — раздался откуда-то громкий крик. — Мне нужно знать, чья это крыса!

Это радовало. По крайней мере, сразу меня не убьют, быть может…

В приказе брать меня живьём не было ни слова о том, что меня не нужно больше бить. Удары сыпались один за другим. Кто-то сорвал с меня маску, и я увидел, что это одна из бабок. Она подхватила с пола камень и ударила меня им в висок. Спасительное беспамятство не приходило. Я сжался в комок не в силах больше сопротивляться.

Наконец, меня подняли с пола и куда-то потащили. Подвал. Место для приятных бесед.

В подвале было тесно, так что со мной осталось только четыре человека — двое тащили, двое шли сзади. Мы прошли по узкому коридору, за нашими спинами загорались факелы. Так, будто я шёл по какой-то эфемерной небесной дороге, а за мной загорались звёзды. Вот только я всегда оставался во тьме…

Меня швырнули в одну из камер. В голове гремели взрывы, перед глазами прыгали искры, но я успел разглядеть стул, на который меня бросили. На вид стул был очень неприятным.

Меня привели в пыточную.

Руки и ноги в колодки, голову в зажим. Вот и готов птенчик.

Мне в глаза ударил свет, очередной факел, уже прямо перед лицом. Потом ещё. В лицо плеснула ледяная вода, но это не слишком-то помогло мне очухаться. За водой последовали две оглушительные затрещины и ещё один ковш воды.

— Холодно же, — пробормотал я. В голове плыло, но я разглядел на столе жаровню и несколько неприятных на вид инструментов. Изо рта вырвался нервный смешок.

В ответ я получил три жёстких затрещины. Какой-то из моих мучителей схватил меня за волосы и задрал голову так, чтобы я смотрел ему в лицо. Холодные глаза, резкие черты лица, на подбородке шрам, волосы не просто чёрные, чернущие, но уже с лёгкой проседью в бороде. Жёсткий и властный человек, главарь, скорее всего.

— Холодно? — прошипел он, брызжа мне в лицо слюной. — Холод — это последнее, о чём ты должен беспокоиться. Пока жаровня готовится, я проведу с тобой предварительную беседу, и она будет неприятной. Но когда иглы достаточно нагреются… — Он дёрнул меня за волосы и рявкнул: — Кто ты такой?

Отпираться смысла нет. Не уверен, что выдержу пытки. Вернее, уверен, что не выдержу.

— Я… налоговый инспектор.

— Кто, мать твою? — И удар, последовавший за вопросом.

— Собираю для конунга налоги. Он отправил вчера…

Меня заткнул мощный удар в живот.

— То, что ты признаёшь свою работу на конунга — это хорошо, — прошипел черноволосый. — Но налоги? Скорми эту сказочку другому. — Ещё удар, в солнечное сплетение. Если бы не обруч, я бы, наверное, смог поцеловать себя в пупок. Дыхание просто исчезло.

— Это правда, — просипел я, когда дыхание вернулось. — Клянусь…

Обод впился мне в лоб. В глаза потекла кровь. Я разевал рот как рыба и судорожно дёргался.

— Хочешь сказать, что конунг не в курсе, что здесь происходит? — проговорил мой мучитель, когда я оклемался. — То есть я не отправлял ему посланца с пожеланием того, чтобы он вылизал мне жопу?

— Я… я… я не знал. Он нас подставил…

— Нас? Вот это уже интересней. Давай-ка дальше. Сколько вас?

— Двое… Клянусь, двое! Я пошёл на разведку…

На сей раз он меня не бил. Просто надавил на раздавленную кисть рукоятью ножа. И это было куда хуже ударов в солнечное сплетение. Рукоять ножа крутилась, вдавливая распухшую и побагровевшую кисть в дерево. Я визжал, захлёбываясь слюной и кровью из прокушенных губ и языка.

— Сколько вас?!

— Двое… двое… клянусь. — Я рыдал. — Он уже ушёл, ушёл… ААААААААААА!!!

Это было правдой. Игорь должен был заметить суматоху, означающую мой провал, и смыться к Дибмуаду, больше напоминающего Владимира Харконенна.

— Сколько вас?

Я слабо понял суть вопроса, но принялся бормотать всё, что приходило в голову:

— Двое… разведка… я пошёл проверить, что с родителями. Вы дали им рог, а родителей увели…

— Ну уж не надо говорить мне, что вы здесь из-за детей.

— Двое… двое…

Моё сознание гасло, но ковш ледяной воды привёл меня в чувство.

— Готово, — донесся откуда-то незнакомый мужской голос.

Мы здесь не одни? Нет, конечно, не одни. Просто я забыл, что кроме меня и боли здесь есть кто-то ещё. Но мне напомнят, да, я уверен в этом.

— Держи руку. Нет, не эту, другу. — Хвала богам, что это другая рука, здоровая. Её прижало так плотно, что я не мог шевельнуть и пальцем. Но я не хотел шевелиться. Но уже через секунду я пожалел, что взяли целую руку. — Ага, вот так. А теперь, дорогая моя крыса, ты мне будешь говорить правду. Что ты здесь делаешь? Сколько вас? Какие планы у конунга?

Боль зарождалась медленно, но даже начало её зарождения было худшим, что я испытывал в своей жизни. Мою голову резко свернули в бок, и я смотрел, как раскалённая игла медленно входит под ноготь среднего пальца. Я раскрыл рот, но не мог издать ни звука.

— Что ты здесь делаешь? Сколько вас? Какие планы у конунга?

Я рассказывал, рассказывал всё, что знал, а знал я чуть больше, чем ни хрена. Но для того, чтобы убедить в этом черноволосого, потребовалось полчаса. Хотя для меня прошли три или четыре жизни.

Я сипло дышал. Даже дыхание было пыткой. Веко закрывалось и открывалось, наждаком терзая глаз. Правая глазница, прижжённая несколькими иглами, пылала. Я был залит кровью, водой и мочой.

— А теперь буду говорить я, — медленно сказал черноволосый. — Я верю, что ты всего лишь пешка, и что вас двое. Даже почти верю в то, что ты хотел помочь детям. Возможно, ты и сам в это веришь, в таких условиях людям свойственно верить в сказки. Так вот. Детям помогут их родители, которые вернутся через пару дней, когда мы закончим ров и насыпь. И пусть Дибмуад хоть пальцем их тронет. Теперь они будут платить налоги мне, а вернее, поначалу вообще не будут. Пусть этот жирный угрёбок хоть обосрётся, но здесь ему меня не взять. Я теперь новая власть здесь, понял? По глазам вижу, что понял. Вот и умница.

Что до тебя… Ты убил одного моего человека и ранил двоих. Одному, наверное, придётся отнять ногу, она уже загнила, а у второго чуть ли не лопнули глаза. — Эффект ослепления. Значит, я наловчился использовать способности автоматически? Есть чему радоваться. — Но ты здесь не по своей воли, а я человек не то, чтобы совсем злой. Поэтому ты пойдёшь к Дибмуаду и расскажешь ему всё, что ты видел и что я тебе рассказал. Понял?

— А… а…

— Вижу, что понял. Но я, видишь ли, ещё и справедливый человек. Особенно, когда это жестокая справедливость. Горелый, сними с него левый сапог.

— Может, лучше руку? Грязная же…

— Твоя не чище. Кого он ранил в руку? Никого. Да и прогулка до конунга не должна показаться ему сказкой. Снимай.

Мою левую ногу освободили, стянули сапог и портянку. Вспотевшую кожу приятно коснулся прохладный воздух. Это было единственным приятным ощущением.

— Ага. Освободи ему голову.

Моя голова свесилась на грудь. На, и без того грязную, рубаху изо рта капала сукровица, по лбу и вискам сочилась густая кровь. Но кто-то снова схватил меня за волосы и направил голову так, чтобы я видел, что происходит.

— Одного убил, — сказал черноволосый и чётким ударом небольшого топорика отделил большой палец от ступни. — Двух ранил. — Второй и третий палец за один удар. — А теперь упаковывайте его. Нога, скорее всего, отгниёт, слишком уж грязная, да и топор от дерьма прошлого пленника я не отмыл, так что вот тебе мой совет: попроси-ка в городе какого-нибудь коновала отрезать тебе ступню сразу.

Глава 35 22, 10

Идти, наступая на пятку, было очень неудобно. Особенно, вниз под горку. Особенно, когда тебя ещё и подгоняют. Я дважды падал, и меня поднимали грубыми рывками и пинками. Встав, я продолжал ковылять дальше. Иногда я забывал, что надо наступать на пятку, и тот миг, когда отсутствующие пальцы должны были прикоснуться носку сапога, превращался в очередную маленькую пытку.

Меня довели до подножия холма и оставили, указав направление. Они боялись, что за мной придут. Из разговора погонщиков я понял, что лес обшарили и нашли следы только двух людей, но я мог оказаться всего лишь разведчиком, за которым последует мощный отряд. Кем я и был.

Но за мной никто не придёт.

Когда меня оставили одного, я продолжил идти. Шатаясь, ковылять по холодному мокрому лесу. Мне хотелось сесть отдохнуть. Или лечь, чтобы умереть. Но я шёл. Мне казалось, что таким образом я уйду от боли. Но боль не уходила. Она жила во мне, терзая глазницу, живот, бока, кости. Но больше всего болели руки и ступня. Они превратились в чужеродные предметы, докучающие мне своим присутствием.