Исраил Ибрагимов - Тамерлан (начало пути)

• Название: Тамерлан (начало пути)
• Автор: Исраил Ибрагимов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2003

Книга дает возможность ощутить художественный образ средневекового Мавераннарха (середина XV в.); вместе с тем это — своеобразное авторское видение молодых лет создателя империи Тимуридов, полных напряженной борьбы за власть, а подчас просто за выживание — о Тимуре сыне Торгая, известного в мировой истории великого государственного деятеля и полководца эмира Тимура — Тамерлана

---

— Я с тобой! — тут как тут объявляет Чеку…

— По два выстрела! Будем надеяться: после этих выстрелов их станет вдвое меньше… и тогда с криками во всю глотку выскакиваем… Понятно?.. С криками! Каждый за двоих! Орать так, чтобы сотрясалась земля! Раскололось небо!

6

В лагере Камарадина его люди обговаривают свои повседневные дела. Впрочем, без Камарадина.

— Это не самое лучшее место для стойбища, — говорит один.

— Рядом река — что еще надо для стойбища? — возражает другой. — Стойбище надо ставить здесь.

— Лесистое поле… — молвит третий.

— А для тебя одна радость набить пузо…

Тот, которому говорят о пузе, шутливо демонстрирует это самое «пузо», исторгнув «музыку», что, разумеется, вызывает хохот. И вдруг… в это самое «пузо» с неистовой силой врезается стрела.… В другого, третьего…

В лагерь врываются люди Тимура, хватают у поверженных сабли, неистово рубятся… Минута — другая и камарадинцы бегут в сторону лесистого увала… падают поверженными от стрел. В середине побоища, как и следовало ожидать, неистово рубится Тимур. Он столкнулся с каким–то камарадинцем. Удар, еще, еще и — противник повержен на землю. Тимур, приставив к горлу лезвие клинка, спрашивает:

— Где Камарадин!?

— В стойбище…

— Он будет здесь?

— Да.

— Когда?

— Через три дня…

Тимур убирает ногу с поверженного. Остальные скучивают пленных у деревьев, вблизи опрокинутых шатров…

— Знаешь с кем имеешь дело? — спрашивает Тимур у одного из пленных.

— Ты Долон — любитель бесплатного, — поспешно бросает один из пленников Тимуру, но под взглядом последнего считает за благо прикусить язык.

— Ты!? — это вопрос к следующему пленнику.

— Вы паршивые барласовцы! — в порыве гнева бросает тот.

— Ты!?

— Знаю, вы барласовцы, а кто ты — не хочу знать… нет, нет, знаю: ты гнида!..

К нему с оружием в руках бросаются барласовцы, но Тимур движением руки — о! Это напоминает в какой–то мере уже движение руки повелителя! — останавливает товарищей… показывает на деревья рядом:

— Вековые…

— Я только что за одним из них справил бо–о–ль–шую нужду — замечательно! — нарочито вздыхает Чеку, затягивая шнур на кожаной штанине.

— Каждому, — говорит Тимур, — по дереву!

Побежденных не более 10! Их шумно, каждого в отдельности, закручивают к деревьям поблизости.

— А с этими, что делать?

К Тимуру подводят двух молодых пленных.

— Что делать с пленными камарадинцами? — на вопрос вопросом отвечает Тимур.

— Они утверждают, что они не люди Камарадина.

— ?

— Они туркмены и прибыли к Камарадину закупать лошадей…

— Кто вы? — наконец–то Тимур удостаивает туркменов серьезного внимания.

— Я… Мурад… он Курбан…

— Я спрашиваю не об именах…

В глазах пленных — смятение.

— Вам нужны лошади?

— Да, да.

— Вот товар! — Тимур показывает взглядом на табун камарадиновских коней — Берете?

— Да! Да! — туркмены по–прежнему в смятении.

— Не даром.

— Мы… понимаем, понимаем, господин… Мы платим… платим…

Туркменов отводят в сторону.

Тимур подходит к одному из котлов, вытерев о подол лезвие сабли, достает ею солидный кусок мяса, откусывает, отдает товарищу:

— Полный желудок — друг твердой руке! Тебе… Тебе… Ну, кто еще в состоянии натянуть тетиву на луке?

Недоеденные ломти мяса отбрасываются оземь на скатертеобразное приспособление камарадинцев. Вперед выступают победители — Тимур молвит:

— Кто говорит, что барласовцы — вошь и гнида сейчас убедится: барласовцы — есть барласовцы. Это говорю я, Тимур сын Торгая.

Глаза обреченных полны ужаса. Луки натянуты до предела. К Тимуру, откуда не возьмись, подбегает собака — он ласково подносит ей кость, гладит по голове. В это время в обреченных летят стрелы. Тимур делает вид, что он целиком занят собакой.

Чеку в это время подходит к одному, трогает саблей, разрубает ремень, говорит:

— Этот на небесах.

Со вторым поступает также, у третьего, с большой родинкой на лице, — секундная заминка, ибо у того стрела проткнула предплечье, — но все–таки разрубив сыромятный ремень, Чеку произносит: «На небесах…». То же происходит со всеми, после чего Тимур командует:

— С богом в путь!

7

Ночь. Полнолуние. Степь.

Победители гонят захваченный у камарадинцев табун лошадей. Рядом едут Тимур и Сардар.

— Тимур, смотри какая луна! — говорит восхищенно Сардар.

— А вдали, над горизонтом, две звезды. Как ты думаешь, хорошо бы стать одной из этих звезд — той, что поярче?

Далее голоса идут за кадром.

— Ты о чем, Тимур? С головой у тебя в порядке?

— Нет, еще не свихнулся, — смеется Тимур.

В это время к названным пастухам присоединяется третий — Чеку Барлас:

— Слышите! Прислушайтесь!

— Ну, слушаем, — это голос Тимура.

— Тихо! Вот… вот… — а это голос Чеку.

Сквозь топот лошадей слышится вой волков.

— Волки! — это голос Сардара.

Небольшая пауза, которую прерывает голос Тимура:

— Где победа, там и волки.

— Как тебя понимать?

— Как хочешь, так и понимай.

— Мне послышалось, что ты сказал о победе?…

— Я так и сказал? Ах, да, я действительно сказал что–то такое. — слышится голос Тимура. — Я и сейчас скажу: победа подобна яркой звезде.

— Кажется, я… понимаю, — говорит Сардар.

— А чего тут не ясного, — слышится голос Чеку Барласа — Хорошо мы всыпали этому… Камардину, правильно говорю, Тимур? Пусть почешет свой зад!

Смеются.

Табун как бы растворяется в степи… Растворяется в вязкой ночи и вой волков…

8

Разгромленная стоянка камарадинцев.

Над знакомым нам раненым в предплечье с большой родинкой на щеке юношей склонились его соотечественники, пытаясь того привести в чувство. Однако напрасно: тот едва шевелит губами и, что–то сказав невнятное, умирает. Тотчас происходит нечто, характерное шамано — мусульманским обычаям: причитания и т. п…

9

Но вот среди скорбящих камарадинцев определилась группа людей — предводителей. Среди них — один или двое юношей. На почетном месте- старец…

— Что успел сказать умирающий мусульманин? — спрашивает один из них.

— Ничего, — следует ответ.

— Ни слова?

— Это барласовцы! Это их рук дело…

— Барласовцы…. барласовцы, вам нечего больше сказать… — старец явно недоволен. — И безмозглая женщина скажет — не уйдет далеко от истины — барласовцы! И все–таки, укажет, кто из них…

— Имя его… что–то на «Т», — вставляет один.

— И на «Д», — поспешно добавляет другой.

И снова воцаряется пауза, которую нарушает старец:

— Ясно: это из тех, кто умеет натянуть тетиву лука… Взрослые мужчины…

— Нет! Нет! — вдруг вскакивает с места юноша, который выделяется среди других не только молодостью, но и статью, благородными чертами лица…

Люди медленно оборачиваются к нему…

— Ты знаешь кто?

Юноша считает за благо отмолчаться.

10

К вершине медленно поднимаются двое юношей. Один из них тот, с которым мы только что познакомились в предыдущей сцене, у старца.

— Ты думаешь, что это сделал Долон? — спрашиает у него товарищ.

— Нет, не Долон. Помнишь, скотный базар на окраине Самарканда. Помнишь парня, который глотал слюни при виде игреневого коня?

Товарища наконец–то осенила догадка:

— Ты думаешь, что это дело рук молокососа? Ты этому веришь, Камарадин?

— Мы все когда–то были молокососами, мы все когда–то держались за сиськи матери.

— Но мы тюрки, а не барласовцы! И наш тотем — волк!

— Хорошо, пусть будет так — это не имеет большого значения. Барласовец — тот же тюрок! Мусульманин! Он также верен принципам Ислама!

— А что имеет значение?

— То, что он умеет натянуть тетиву лука — вот что!

— И все?

— Нет не все, Садридин. Важно то, что я узнал этого человека…

— Ты знаешь, кто он?

— Да, его зовут… Тимур! Ты хорошо слышишь?

— Значит, все–таки…

Камарадин воздевает руки, сжатые в кулак, кричит, почти впав в транс:

— Тимур! Будь проклят! Клянусь, я найду тебя и ты ответишь за сое злодеяние!..

11

На узких улочках кишлака барласовцев редкое оживление: по ним герои–пастухи, гонят «вражеский» табун… Среди погонщиков лошадей — знакомые туркмены…

— Идут! Идут! — слышится отовсюду.

На улочки выбегают люди и, конечно, в первую очередь дети.

— Едут! Едут!

К заборам устремились женщины, пожилые и девушки; из–за заборов их головы напоминают головки подсолнухов.