Сара Фокс - Бриллиант

• Название: Бриллиант
• Автор: Сара Фокс
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-486-02268-5

Алиса Уиллоуби, дочь виндздорской ясновидящей, становится невольной участницей спиритических сеансов, которые устраивает мать и ее коллега и наставник Грэгори Тилсбери. Вскоре Алиса начинает догадываться, что таким образом Тилсбери хочет узнать, где королева Виктория хранит огромный бриллиант Кохинор, некогда привезенный из Индии и принадлежавший махарадже.

Постепенно погружаясь в мир призраков, морфинизма и разврата, Алиса не понимает, почему Тилсбери не хочет оставить их в покое и всеми силами пытается вернуть в оккультный мир прошлого…

---

Глава вторая

Прошла неделя, и снова прибыл тот экипаж. Я не удивилась. Многие возвращались снова, чтобы услышать мамин шепот, получить через нее привет от любимых, которые ушли навсегда и про которых никогда не говорили как о мертвых. Она и Тилсбери изобрели великолепный наркотик, спасательный круг, чтобы не утонуть в бурном море отчаяния и горя… Но все это лишь до того дня, когда эти воды успокоятся и утешительные, колеблющиеся волны слов миссис Уиллоуби будут не нужны.

Насколько я понимала, в этом и состояла суть ее дела.

Снова в доме шли чрезвычайные приготовления. Спокойствие моего дня было грубо нарушено бесконечным грохотом бегавших по лестнице ног. Когда же наступил вечер и наконец воцарился мир, я уселась в своей комнате, намереваясь почитать, но никак не могла сконцентрироваться. Я взялась за роман «Женщина в белом», но на этот раз мистер Коллинз только докучал мне, поэтому я достала образец вышивки, сделав несколько вялых стежков шелковой нитью. Но все оказалось безнадежно. Я больше не могла делать вид, что мне безразлично, для какого посетителя могли потребоваться такие необычные приготовления. В конце концов, чашки чая или стакана портвейна было бы вполне достаточно.

Тилсбери прибыл в шесть, и вскоре после этого мама примчалась наверх, легко чмокнув меня в щеку:

— Я надеюсь, моя дорогая, ты не возражаешь, чтобы снова посидеть здесь. Это такой важный клиент — очередное вечернее посещение, весьма срочное. Ты знаешь, что это не то, что я обычно устраиваю… и если бы я только могла рассказать тебе… — казалось, будто она с трудом сдерживает себя, чтобы не разболтать, но она продолжила: —…Но нет, я поклялась хранить тайну, хотя, обещаю тебе, уже завтра все вернется на свои места.

Если бы только ее слова оказались правдой. После того вечера наша жизнь никогда не могла снова стать прежней.

— Не волнуйся, мама. Я совсем не возражаю против того, чтобы побыть в одиночестве.

Я лгала, прекрасно зная о том, что ей хочется поскорее спуститься вниз, приготовить свой стол и угождать своему дорогому мистеру Тилсбери.

— Хорошо, если ты уверена… — В дверном проеме за ней слабо мерцало искусственное освещение, в котором ее зеленые глаза как-то необычно поблескивали. Она послала мне воздушный поцелуй, хотя я с презрением проигнорировала этот маленький знак любви, капризно откинувшись назад на стуле и спросив:

— Мама, тебе не кажется это странным, что, несмотря на твой талант разговаривать с мертвыми, ты никогда не вспоминаешь о папе?

От этого внезапного, резкого вопроса у нее вырвался возглас удивления, и она нахмурилась, прежде чем ответить:

— Ты права. Это странно, и это всегда было мне понятно, но впервые услышав… ладно, я ничего не почувствовала. Никаких знаков или видений. Никаких утешительных, обнадеживающих слов. Совсем ничего! И даже когда я в первый раз проконсультировалась с мистером Тилсбери, даже он не смог помочь мне… но потом, — мама сделала паузу, глядя вниз и тщательно исследуя поверхность своих рук, словно там мог содержаться ответ, — иногда мне кажется, что он здесь, что он смеется над моим образом жизни, спрятавшись рядом за пределами моего видения и досягаемости, тайно шпионя за мной. — Она глубоко вздохнула, а затем быстро взглянула на меня: — Ты знаешь, что твой отец всегда был так далек от моих интересов. Он был доктором, и его научный, медицинский разум не допускал ни малейшей возможности существования божественных, потусторонних сил. Он считал все мои увлечения простыми женскими выдумками.

Она коротко и горько усмехнулась, а я подумала о том, сколько общего, вероятно, нашлось бы у меня с моим умершим отцом. Я не сомневалась, что моя жизнь стала бы совсем другой, если бы он был сегодня жив. Конечно, он не пришел бы в восторг от моего образования: меня обучали только музыке и танцам — тому, что считалось необходимым для того, чтобы стать хорошей и нужной женой. Но я не превратилась в самоуверенную или чересчур умную, поскольку молодые леди должны были привыкать к послушанию, знать, как дать заметить себя, не будучи услышанной, всегда стремиться выглядеть прилично и мечтать только о том, как выйти замуж, угождать своему мужу, рожать детей и успешно управляться с домашним хозяйством. И иногда казалось, что моя мама полагала, что это «образование для замужества» — самый верный и короткий путь, чтобы поскорее сбагрить меня с рук!

Как будто почувствовав мое негодование, она насмешливо посмотрела мне прямо в глаза и сказала:

— И даже несмотря на то, что с тех пор прошло столько времени, мое сердце, должно быть, все еще закрыто. Возможно, это ослепляет меня. И еще ты. Ты так безумно похожа на него, Алиса. Иногда мне кажется, что ты избегаешь меня, особенно в эти дни. Почему ты всегда демонстрируешь такое презрение, так безжалостно отталкиваешь меня, свою собственную мать, которая любит тебя, как никто другой? А мне его так не хватает, особенно сейчас.

— Возможно… — теперь наступила моя очередь колебаться, стыдясь того, что я сделала ей больно, — это от того, что папа умер так давно и нет даже могилы, на которую мы могли бы прийти.

Тогда мама приблизилась ко мне и коснулась прохладной рукой моей щеки:

— Ты знаешь, что его тело нельзя было перевезти, слишком большое расстояние… странно, но я даже не представляю, ведь если бы он не умер, сейчас мы бы жили в Индии. Если бы он не владел тем языком, возможно, тогда бы они никогда не отправили его обратно, но он к тому же так сильно хотел получить это задание… Никто из нас в действительности не знает, сколько ему осталось жить, даже когда мы можем мельком запечатлеть мимолетные образы и прочитать полученные нами знаки. В конце концов, — почти прошептала она, — вне всяких сомнений, судьба сама все определяет.

Я хотела было сказать: «Нет, мама, я думаю, что здесь определяешь все ты, ты слишком контролируешь мою жизнь», — но ответила только:

— Если бы у нас остались его письма, то я бы хоть немного «познакомилась» с ним. Или его портрет… это было так давно, что я уже не могу вспомнить его лица.

— Незадолго до того, как он уехал, он заказал семейный портрет. Странно, что ты не помнишь. Это было примерно в то самое время, когда он водил тебя на Большую выставку. Ты выглядела такой возбужденной, что очень скоро тебе наскучило сидеть неподвижно… и этот бедный обеспокоенный фотограф! Тебе было около шести лет, но в тот день ты проявила ангельское терпение!

— У нас есть фотография? Я что-то не припоминаю…

— Вероятно, когда проявляли фотографию, процесс был нарушен. На снимке получились только ты и я, а там, где стоял твой отец, оказалось пятно, словно его изображение кто-то стер, уничтожил последнее свидетельство того, что он существовал; и впоследствии мне казалось, что это было предзнаменование, предупреждение о том, что должно было случиться нечто ужасное, его смерть от той болезни… так что, извини, — вздохнула мама, — но мне нечего тебе показать. — На минуту она замолчала, гладя мои волосы, а затем мягко добавила: — Я знаю, как нежно он любил тебя, и уверена, что он все еще следит за тобой… — Мама выпрямила спину, и ее голос снова стал напряженным: — Что касается меня, то, оставшись одна с ребенком на руках, я просто пыталась сделать все, чтобы обеспечить нам будущее тем способом, который хорошо знаю. Поэтому попытайся этим вечером проявить немного больше понимания и терпения к своей матери…

Я ничего не ответила, и она ушла.

Соседняя церковь напомнила мне в этот момент крепость, а моя комната показалась похожей на мрачную тюремную камеру. Поскольку дни становились короче, а вечера длиннее, я осталась гнить в этих четырех цветных «ситцевых» стенах. И хотя иногда я была совсем не против того, чтобы провести среди них много часов, в тот момент я почувствовала себя в ловушке и ходила взад-вперед по комнате, в раздражении стуча ногами и едва сдерживаясь, чтобы не заплакать.

Но эта ярость скоро прошла. Услышав скрип парадных ворот и подумав, что это прибыли посетители, я снова выглянула из окна. Но ворота открылись не затем, чтобы впустить гостей, а чтобы выпустить мистера Тилсбери, который собирался встретиться с кем-то на другой стороне улицы.

Там стоял тот самый молодой человек, незнакомец, приходивший неделю назад. Его черты из-за расстояния казались расплывчатыми, да и свет был очень тусклым, однако у меня не осталось никаких сомнений по поводу личности бездельника: та же потертая одежда и неопрятные длинные волосы, торчащие из-под старой, потрепанной кепки. Казалось, он что-то прижимал к своей груди, маленькую коробочку или сверток. Мистер Тилсбери быстро схватил этот предмет, незаметно спрятав в глубокий внутренний карман своего пиджака. Он сделал это так быстро и ловко, что можно было даже усомниться, случилось ли что-нибудь вообще. Тилсбери осмотрел пустынную улицу и затем, как раз в тот момент, когда я отступила вглубь комнаты, спрятавшись в глубоких складках занавесок, повернулся к дому, изучая высокие окна верхних этажей.