Сергей Дигол - Чем пахнут слова

• Название: Чем пахнут слова
• Автор: Сергей Дигол
• Жанр: Короткие истории

---

— А при чем тут мэр? Он только год как работает! Другие десять лет чем занимались?

— Думаете, этот за десять лет сделает? Да он говна–то в своей жизни не видел! Юрист–политолог!

— А тем кто мешал?

— Фффууу, вот и сюда дошло! Точно воняет!

— Ой–ей, мужчина, с ноги сойдите!

— Виноват! Я говорю, чего ж прошлый ничего не сделал? Только рожу отъел!

— Так и он меньше года руководил!

— О–о–о, теперь и мы чувствуем! Ну и вонище!

— Сумку свою выкинь, бабуся, сколько повторять можно!

— Проблядь старая!

— Тишше, здесь дети!

— Да ебал я!

— Алё, рыжий, тебе ж сказали — не ругаться!

— Ты кого рыжим назвал, ептыть?

— Тебя, урод, тебя!

— А ну, пойдем выйдем! Водила, тормозни!

— Мужчины, перестаньте!

— Стасик, закрой ушки, не слушай!

— А вы говорите — мэр! Да тут такое дерьмо ездит!

— Плоблядь!

— Не смей повторять! Закрой уши немедленно!

— Перестаньте же материться! Как не стыдно, уже ребенок повторяет!

— Вы разве не видите — человек не понимает! Сейчас остановит — выйдем!

— Вы же взрослые люди!

— Иди сюда, пидор! Сюда, я сказал!

— Вот ган… ой простите, гаденыш!

— А ну блядь заткнулись там, на задней площадке! — завизжала Виолетта и салон, побурчав по инерции, затих.

Что и говорить, слушать такое Виолетте было крайне неприятно. Особенно — потому, что пассажиры охотно переключили внимание с цыганки на совершенно посторонние темы.

Между тем троллейбус, жалостливо поскрипывая «гармошкой», грузно вполз на бульвар Штефана Великого и остановился у светофора напротив гостиницы «Националь». Отвлеченная вспыхнувшим было конфликтом Виолетта только теперь заметила, что цыганка стоит, заглядывая в приоткрытую дверь водительской кабинки.

— Василе, открой, — напомнила кондукторша, но ответа не получила.

Вместо водителя Виолетта услышала цыганку, бормотавшую какую–то белиберду, ни слова в которой нельзя было разобрать. Кажется, какую–то молитву. Внезапно она развернулась и салон наполнился бессильным хоровым «ох!» — да и было от чего! В одной руке цыганка держала что–то вроде сабли — серебристой и широкой, с грязными зазубринами, а в другой — голову водителя, причем не за волосы, а за язык. Из основания головы на подол цыганки лилась тягучая темная жидкость, но убийцу, похоже, это не волновало.

— Ааааа, — начав с нижних октав, фиолетовая женщина плавно переходила к верхним, одновременно усиливая громкость.

В остальном же троллейбусе и комар не пролетел бы не услышанным: пассажиры снова перестали дышать, на этот раз явно не из–за запаха.

Почему голова водителя с мягким стуком упала на прорезиненный пол — никто не успел заметить: так ловко и точно сабля отсекла язык, зажатый в пальцах цыганки. Саблей же цыганка забралась и в свою сумку, прислоненную к кабине водителя и виртуозно извлекла нечто, сопровождаемой роем растревоженных мух. Этим нечто оказалось огромного диаметра кольцо из толстой проволоки, на котором в старые времена, кажется, носили ключи — во всяком случае, в фильме о Дмитрии Кантемире Виолетта видела точно такое же. Возможно, о связке ключей ей напомнили почерневшие засохшие языки, нанизанные на проволоку. Расстегнув кольцо, цыганка легко проткнула проволокой свежий экземпляр, выделяющийся на фоне новоявленных соседей грязно–лиловым цветом, застегнула кольцо и водрузила себе его на шею.

— Осторожно, двери закрываются! Следующая остановка — детский мир — продекламировала голосом мертвого водителя цыганка, — граждане пассажиры, оплачивайте проезд! На линии работает контроль!

Последние слова, услышанные Виолеттой от цыганки — ух, Виолетта, люблю тебя за это! — ярко, как свет фонаря в старом чулане, осветили, среди завалов ее скованных паутиной мыслей, фанерную сторожку в троллейбусном парке, провонявшийся псиной скрипящий диван и лежащего на Виолетте Василия — потного, пахнущего солидолом и без трусов. Виолетта успела покраснеть, после чего вторично за последние пять минут и теперь уже навсегда покрылась бледностью, и в расплывающихся перед глазами кругах с трудом разглядела цыганку, медленно заваливающуюся на бок вместе с салоном.

Между тем светофор уже с полминуты призывно светился зеленым, и у троллейбуса стремительно вырастал хвост из фаланг разных цветов и размеров. Хвост нетерпеливо и беспрерывно трубил автомобильными гудками.

Посигналил и Миша Танасоглы — лениво и в восьмой раз за последнюю минуту. Позади его черного Туарега не смолкала разноголосая симфония гудков — будто на перекрестке располагались не Академия наук с гостиницой, а республиканский загс в последнюю субботу перед началом Великого поста.

— Мне что толкать его, что ли? — с ненавистью проорал Миша в зеркало заднего вида и снова посигналил, оповестив улицу о том, что «Спартак» — чемпион.

Зеленый сигнал весело замигал томившимся водителям — мол, до скорого, и в Туареге щелкнула, приоткрываясь, дверь, что со стороны водителя. Оказавшись на асфальте, Танасоглы первым делом показал неподвижным преследователям средний палец и неспешно зашагал к троллейбусу. Каких–то пятнадцать лет назад Миша и сам регулярно передвигался на троллейбусе и даже однажды попался на попытке стащить кошелек у портнихи — из сумки, доверху набитой катушками ниток и, мать их, иголками.

«Наверное, душно как в жопе», подумал Миша, разглядывая барабанивших кулаками в стекла пассажиров. Пассажиры смотрели на Танасоглы совершенно безумными взглядами и что–то кричали.

— Чего стоим, мудила? — крикнул Миша и, стукнув по обшивке троллейбуса, заглянул через окно в салон. Троллейбус ответил полоской крови, заляпавший стекло изнутри перед самым носом Танасоглы.

— Едешь в Кишинев — так помойся, деревенщина! — услышал он приглушенный женский голос, и, сделав пару шагов назад, Миша снова оглядел салон — теперь уже целиком и, побледнев, вцепился в золотой крест на груди.

— И так весь город говном воняет! — донесся из салона мужской голос, и Миша с ужасом понял, что голос этот принадлежит толстой тетке во всем черном, грозившей чем–то металлическим столпившимся на задней площадке людям. Ответом ей был дружный визг, от которого троллейбус даже слегка закачался.

Не понимая, что он делает, Миша Танасоглы развернулся и побежал по проезжей части, чуть не угодив под ехавший по противоположной полосе мотоцикл. Лихо, для человека своей комплекции, перемахнув через полметровый забор, Миша помчался мимо здания Академии наук наверх — туда, где не доезжая до Ботанического виадука, примостилась, если свернуть влево, церковь. Как называлась церковь, Миша не знал — да и откуда ему было знать, если он ни разу там не был. Помнил лишь, что церковь синяя и если договаривался о встрече, всегда уточнял: «у синей церкви», или «не доезжая до синей церкви», или «свернешь к синей церкви, потом еще раз налево…».

За спиной Танасоглы снова взвизгнули — на этот раз тише, но Мишу это не остановило. Он наклонил подбородок к груди и побежал еще быстрее.

До церкви оставалось не больше ста метров.