Эдгар Берроуз - Принцесса Марса. Боги Марса. Владыка Марса (сборник)

• Название: Принцесса Марса. Боги Марса. Владыка Марса (сборник)
• Автор: Эдгар Берроуз
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-11543-9

Межпланетные опасности и невероятные приключения на красной планете ждут вас на страницах знаменитой трилогии научно-фантастических романов Эдгара Райса Берроуза!

Берроуз недаром считается основоположником современной научной фантастики. Его романы о Джоне Картере, увидевшие свет в 1920-е годы, мгновенно завоевали огромную популярность и проложили дорогу новому жанру – жанру приключенческой фантастики.

Джон Картер, кавалерийский офицер из Виргинии, магическим образом переносится на Марс, где идет постоянная борьба между различными расами, обитающими на красной планете. Благодаря своему мужеству, решительности и находчивости Картер умудряется не только выжить, но и занять высокое положение в марсианском обществе, раздираемом интригами. Главной его наградой становится любовь прекрасной Деи Торис, принцессы Гелиума, которую он освобождает из рабства. Его многочисленные подвиги в сражениях с воинственными племенами, воздушными пиратами и прочими силами марсианского зла сделали Джона Картера самым популярным долгожителем фантастической литературы.

В данной книге романы Берроуза впервые издаются в новом, более полном и точном переводе, с великолепными иллюстрациями Томаса Йейтса!

---

Если бы мне тогда было известно значение слов «мой вождь», обращенных красной марсианкой к мужчине, я был бы изумлен, как никогда в жизни, но в тот момент я этого не понимал, как и многие месяцы потом. Да, мне нужно было еще многому научиться на Барсуме.

– Полагаю, смирение перед лицом судьбы – удел мудрых, Дея Торис, тем не менее надеюсь, что вскоре любой марсианин, будь он зеленый, красный, розовый или фиолетовый, не посмеет даже косо взглянуть на тебя, моя принцесса.

При моих последних словах у Деи Торис перехватило дыхание, она уставилась на меня расширившимися глазами, а потом быстро вздохнула и со странным коротким смешком, от которого в уголках ее губ появились лукавые ямочки, покачала головой и воскликнула:

– Ты просто дитя! Великий воин и вместе с тем ребенок, едва научившийся ходить.

– И что я такого сделал? – в полном замешательстве спросил я.

– Когда-нибудь узнаешь, Джон Картер, если мы останемся в живых, но сейчас ничего не скажу. Однако я, дочь Морса Каяка, сына Тардоса Морса, выслушала тебя без гнева, – как будто разговаривая сама с собой, закончила она.

И тут же к девушке вернулось веселое, радостное настроение; она подшучивала над моей удалью таркианского вояки, столь противоречившей моему мягкому сердцу и природной доброте.

– Мне кажется, что, если тебе придется случайно ранить какого-нибудь врага, ты возьмешь его к себе домой и будешь за ним ухаживать, пока он не поправится, – со смехом сказала она.

– Но именно так и поступают на Земле, – ответил я. – По крайней мере, цивилизованные люди.

Это снова рассмешило ее. Она не могла этого понять, потому что, при всей ее нежности и женской мягкости, все же оставалась марсианкой, а для марсианина хороший враг – это мертвый враг; ведь каждый убитый противник означал, что живым достанется больше ресурсов.

Но мне было очень любопытно, что же так смутило Дею Торис пару минут назад, и потому я продолжал докучать ей, желая объяснений.

– Нет! – воскликнула Дея Торис. – Достаточно того, что ты говорил, а я тебя слушала. А когда все узнаешь, Джон Картер, я, скорее всего, буду уже мертва, и, похоже, это случится еще до того, как луна обежит Барсум двенадцать раз, – тогда вспомни, что я тебя выслушала и… улыбнулась.

Для меня это прозвучало все равно что по-гречески, но чем усерднее я молил ее объяснить, тем более решительно она отвергала мои просьбы. И я, окончательно сдавшись, отступил.

День уже переходил в ночь, когда мы брели по широкой дороге, освещенной двумя лунами Барсума, и лишь Земля глядела на нас ярким зеленым глазом. Мы будто остались одни во всей Вселенной – и если бы это случилось, я был бы очень доволен.

Нас охватил холод марсианской ночи, и я, сбросив с себя шелковое покрывало, накинул его на плечи Деи Торис. Когда моя рука на мгновение коснулась ее, я почувствовал, как все фибры моего существа затрепетали, такой дрожи не могло бы вызвать прикосновение к другому смертному. Мне показалось, что девушка слегка склонилась в мою сторону, но я не мог быть уверен в этом. Знаю лишь то, что моя ладонь задержалась на ее плече дольше необходимого, но Дея Торис не отпрянула и ничего не сказала. Мы шли в молчании по поверхности умирающего мира, а в груди по меньшей мере одного из нас мерцало чувство, которое было старше вечности и в то же время всегда оставалось юным.

Я любил Дею Торис. Прикосновение моей ладони к ее обнаженному плечу подтвердило это, и я понял, что люблю ее с того момента, как наши взгляды впервые встретились на площади мертвого города Корад.

XIV Смертельная дуэль

Первым моим побуждением было сказать ей о своей любви, но потом я подумал о том, что Дея Торис находится в безнадежном и зависимом положении и только я один могу немного облегчить ей тяготы плена, защитить, по мере своих жалких сил, от тысяч закоренелых врагов, ждущих ее по прибытии в Тарк. Я не мог прибавлять ей страданий или грусти, заявляя о любви, на которую, по всей вероятности, она не могла ответить. Позволь я себе такую несдержанность, жизнь Деи Торис могла бы стать невыносимой. Вдруг ей померещится, будто я решил воспользоваться ее беспомощностью и подавить ее волю? Эта мысль явилась последним аргументом, наложившим печать на мои губы.

– Почему ты так молчалива, Дея Торис? – спросил я. – Наверное, тебе лучше вернуться домой к Соле.

– Нет, – негромко ответила она. – Я счастлива здесь. Не знаю почему, но я всегда ощущаю себя счастливой и довольной, когда ты рядом со мной, Джон Картер. Ты чужак, пришелец, однако в твоем присутствии мне кажется, что я в безопасности и вскоре вернусь ко двору моего отца, его сильные руки обнимут меня и я почувствую на щеках слезы и поцелуи моей матери.

– А на Барсуме люди целуются? – спросил я, когда она объяснила мне значение произнесенного ею слова, потому что мне не приходилось слышать его раньше.

– Да, родители, братья и сестры. – А потом она добавила тихим задумчивым голосом: – И возлюбленные.

– И у тебя, Дея Торис, есть и родители, и братья, и сестры?

– Да.

– А… а возлюбленный?

Дея Торис замолчала, а я не решился повторить вопрос.

– Мужчина на Барсуме, – заговорила она наконец, – не задает женщинам личных вопросов, разве что своей матери и той женщине, за которую он сражался и которую завоевал.

– Но я сражался… – начал было я и тут же прикусил язык, отчаянно сожалея о сказанном.

Дея Торис вдруг повернулась так резко, что я едва успел остановиться, чтобы не налететь на нее, и, сбросив шелковый покров с плеч, протянула его мне, а потом, не говоря ни слова, высоко вскинув голову, с видом истинной королевы быстро пересекла площадь, направляясь к дверям своего дома.

Я не сделал попытки последовать за ней, мне было важно, чтобы она спокойно добралась до безопасного места, и, приказав Вуле сопровождать девушку, я печально побрел домой. Несколько часов я просидел, скрестив ноги, уныло размышляя над причудами судьбы, что подшучивает над несчастными смертными.

Значит, меня настигла любовь! В течение долгих лет, скитаясь по пяти континентам и окружавшим их морям, я ускользал от нее, несмотря на встречи с прекрасными женщинами и множество благоприятных случаев, несмотря на тоску по любви и постоянное стремление найти свой идеал. И вот меня угораздило влюбиться отчаянно и безнадежно в существо из другого мира, внешне похожее на человека, но не принадлежащее к человеческому роду. Моя избранница вылупилась из яйца, и ее жизнь может продолжаться тысячу лет; у ее народа совершенно другие обычаи и идеи; ее надежды, радости, понятия о чести, добре и зле так же отличаются от моих, как мои – от взглядов зеленых марсиан.

Да, я был дураком, но я ее любил, и, хотя страдал отчаянно, как никогда, я не нашел бы любви, если бы не очутился на Барсуме. Такова уж любовь, и таков удел любящих.

Для меня Дея Торис была совершенством; она олицетворяла добродетель, и красоту, и благородство, и чистоту. Я всем сердцем, всей душой верил в это, когда в ту ночь в Кораде сидел по-турецки на шелковом покрывале, а ближайшая из лун Барсума мчалась к горизонту на западе, освещая золото, мрамор и драгоценные мозаики моей древней как мир спальни; я верю в это и сегодня, когда сижу за своим письменным столом в маленьком кабинете, чьи окна выходят на Гудзон. Двадцать лет миновало; из них десять я сражался ради Деи Торис и ее народа, а следующие десять жил воспоминаниями.

Утро нашего отъезда в Тарк было ясным и жарким, как все утра на Марсе, кроме тех шести недель, когда на полюсах тает снег.

Я нашел Дею Торис среди отъезжавших повозок, но она отвернулась от меня, и кровь прилила к ее щекам. С глупой непоследовательностью влюбленного я молчал, а мог бы молить о том, чтобы она учла мое невежество, которое стало причиной моего проступка, и это, по крайней мере, могло бы уменьшить его тяжесть… В худшем случае я добился бы примирения, пусть даже неполного.

Мне вменялось в обязанность следить за тем, чтобы Дее Торис было удобно, и потому я заглянул в ее колесницу и поправил шелка и шкуры. Занимаясь этим, я вдруг с ужасом обнаружил, что лодыжку девушки охватывает тяжелая цепь, прикрепленная к экипажу сбоку.

– Что это значит? – воскликнул я, поворачиваясь к Соле.

– Саркойя думает, так будет лучше, – ответила та, но ее лицо выразило неодобрение подобной процедурой.

Осмотрев кандалы, я увидел, что они заперты на массивный пружинный замок.

– А где ключ, Сола? Дай его мне!

– Он у Саркойи, Джон Картер, – сказала она.

Я без лишних слов развернулся и отправился искать Тарса Таркаса. Встретив его, я тут же страстно заявил, что незачем подвергать девушку столь жестокому унижению (именно так все выглядело в моих любящих глазах).

– Джон Картер, – ответил Тарс Таркас, – у вас с Деей Торис есть возможность сбежать только во время этого путешествия. Ясно, что ты не уйдешь без нее. А ты показал себя могучим бойцом, и нам совсем не хочется связываться с тобой, поэтому мы решили удержать вас обоих самым простым способом. Я все сказал.