Александр Амфитеатров - Дьявол в быту, легенде и в литературе Средних веков

• Название: Дьявол в быту, легенде и в литературе Средних веков
• Автор: Александр Амфитеатров
• Издательство: Издательская Группа «Азбука-классика»
• Жанр: Культурология
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9985-0677-2

В Евангелие от Марка написано: «И спросил его (Иисус): как тебе имя? И он сказал в ответ: легион имя мне, ибо нас много» (Марк 5: 9). Сатана, Вельзевул, Люцифер… — дьявол многолик, и борьба с ним ведется на протяжении всего существования рода человеческого. Очередную попытку проследить эволюцию образа черта в религиозном, мифологическом, философском, культурно-историческом пространстве предпринял в 1911 году известный русский прозаик, драматург, публицист, фельетонист, литературный и театральный критик Александр Амфитеатров (1862–1938) в своем трактате «Дьявол в быту, легенде и в литературе Средних веков». Опыт был небезуспешный. Его книгой как справочником при работе над «Мастером и Маргаритой» пользовался великий Булгаков, создавая образы Воланда и его свиты. Рождение, смерть и потомство дьявола, бесовские наваждения, искушения, козни, адские муки, инкубы и суккубы, ведьмы, одержимые, увлечение магией и его последствия, борьба Церкви с чертом и пр. — все это можно найти на страницах публикуемой нами «энциклопедии» в области демонологии.

---

По учению некоторых гностиков, природа есть творение проклятых ангелов, материя — зло, противоположение божеству. Альбигойцы проповедовали то же самое. Не достигая такой категорической крайности, средневековый католицизм приближается к этим мыслям, поскольку он считает всю природу после грехопадения прародителей как бы оскверненною и павшею во власть Сатаны. Природа одержима бесом; дух Сатаны наполняет и покоряет ее. Для монаха, затворившегося в монастыре своем, она — предмет смутного ужаса, мало-мало что не сплошной лагерь бесчисленных врагов. Непроходимые дебри и мрак чащ лесных, грозные вершины горы, огромная скала, повисшая над пропастью, угрюмые, черные долины, озеро, недвижное среди утесов или векового бора, бешеный поток, который, ревя и пенясь, разрушает ложе свое и ворочает обломки, — все это для монашеского миросозерцания декорация громадной сцены, за кулисами которой стоит черт и строит свои козни. Нет ничего удивительного, если в Средние века, придавленные демоническим миросозерцанием, почти угасло так называемое чувство природы. Полет грозовых туч на небе, полог тумана над землею или морем, ливень, наводняющий реки, град, уничтожающий жатвы, водоворот, поглощающий корабли, — все это и жилище, и действие Сатаны. Он ревет в ветре, пылает в пламени, чернеет во мраке, воет в волке, каркает в вороне, шипит в змее, прячется в плоде, в цветке, в песчинке. Он — всюду, он — душа вещей.

Но, сверх того, некоторые местности земли, казалось, были его излюбленными, и он с народом своим охотнее селился в них и владычествовал над ними: пустыни, некоторые леса, вершины гор, кое-какие озера и реки, покинутые города, разрушенные замки, заброшенные церкви. Св. Перегрин,{219} исповедник, забредя однажды в темный лес, услышал вдруг страшный шум и увидел себя окруженным бесчисленным множеством демонов, которые все вопили ему, что было мочи: «Зачем пришел сюда? Это наша чаща. Мы здесь практикуемся на подвиги нашей злобы». Гервасий Тильбюрийский{220} (начало XII века) рассказывает, что в Каталонии есть крутая гора, на вершине которой находится озеро почти черного цвета и недосягаемой глубины, и на том озере — незримый для людей дворец, населенный дьяволами. Св. Филипп из Арджироне{221} прогнал дьяволов с горы Этны. Св. Кутберт{222} очистил от дьяволов захваченный ими остров Farne.{223} Основание многих монастырей начиналось тем, что с будущей их территории надо было прежде всего выжить черта, как старого землевладельца, причем он иногда был очень упрям и не сразу-то сдавался. В истории чудес св. Вильгельма Оранского{224} упоминается о реке, которою завладели дьяволы. Угоне Альвернийский{225} нашел на Востоке целый город, обитаемый дьяволами. Св. Сульпиций,{226} еще будучи ребенком, пошел однажды ночью в одну разрушенную церковь и подвергся грубому нападению двух черных демонов, которые оказались хозяевами того места.

Не было места, куда не мог бы проникнуть и где не мог бы творить пакостей своих дьявол. Высокие и толстые стены и железом обитые ворота с крепчайшими засовами нисколько не мешали ему врываться в монастыри; и даже самые церкви, по чину освященные, с постоянными в них службами, не были застрахованы от дьявольских вторжений. Где только селились монахи и монахини, там всегда объявлялась и огромная толпа разнороднейших дьяволов. Св. Макарий Александрийский (IV век) видел однажды в собственном городе множество маленьких дьяволов, похожих на черных детей: они деловито расхаживали между монахами и искушали их, одни — поглаживанием век, чтобы сомкнулись сном очи служителей Божиих, другие — запуская монахам пальцы в рот, чтобы иноки святые зевали. Петр Преподобный рассказывает о жестоких неприятностях, которые терпели от дьявола иноки аббатства Клюни. Цезарий повествует, что некий аббат Герман видел, как дьяволы выскакивали из стен монастырских, кружились по монастырю, смешиваясь с монахами, бегали в виде крошечных кроликов взад и вперед по хорам, испускали искры либо клубились под сводами большими мрачными телами, с лицами пламенными, будто из расплавленного железа. Потрясенный подобными видениями, Герман молил Бога избавить его от них, что и было ему даровано, но глава демонов явился-таки ему еще раз, приняв на прощание вид огромного глаза, открытого и блестящего, величиною с кулак: совсем как Всевидящее Око, только полное соблазна и коварства. Все видит Бог — все видит и дьявол. В первобытных монастырях ночной караул выставлялся не только против телесного врага, но и против дьявола — по предупреждающему слову апостола: «Бодрствуйте!»

В скульптурах и картинах, украшающих церкви Средних веков, дьяволы изображены в бесчисленных образах и видах, отразивших те галлюцинации, когда монахам мерещились, быть может, в тех же самых церквах настоящие живые дьяволы. Во время службы — сколько раз их видали — они кувыркались пред алтарем, лазили по хоругвям, играли в прятки между скамеек, катались по полу, висели с капителей, тушили свечи, опрокидывали лампады, подкладывали разные мерзости в кадила и даже подсовывали попу требник вверх ногами: вот до чего властна их дерзость! Чтобы развлечь внимание молящихся, они вмешивались в священные песнопения, нарочно фальшивя и козлогласуя самым смешным образом, подсказывая хористам самые непристойные и позорные обмолвки, либо на самом трогательном месте возьмут да и оборвут мехи у органа, и он, вместо величественного звука, пискнет, хрюкнет и замолчит. А тем временем демон Тутивилл{227} собирает с уст молящихся каждую ошибку в чтении, каждый промах в произношении и вяжет из них узел, который он в свое время, в день судный, принесет и развяжет пред перепуганными душами. Девушек, одолеваемых грешными мыслями, и жен, не очень-то верных мужьям своим, демон-искуситель подстерегает у исповедальных будок, нашептывая из-за темных колонн коварные советы лгать духовному отцу либо замолчать пред ним грех свой. Кто не вспомнит тут знаменитой сцены в «Фаусте» Гёте, когда злой дух овладел мыслями грешной Гретхен и — под погребальные звуки органа и грозного хорала о «Дне Гнева» — доводит ее до исступления, отчаяния и, наконец, обморока? Более того, бывало и так, что сам духовник, скрытый под капюшоном в глубине конфессионала, оказывался переодетым дьяволом и вместо слов увещания и прощения приводил кающегося в смертный грех отчаяния либо давал ему лукавые наставления, из которых истекал новый грех.

Все тот же Григорий Турский сообщает, как Епархий, епископ Альвернов, во времена короля Гильдеберта{228} нашел однажды свою церковь полною демонов, и сам князь их восседал на епископском месте, в мерзостном виде публичной девки. Дезарий, со справедливым возмущением к произведенному соблазну, рассказывает, как дьяволы ворвались в одну церковь стадом грязных хрюкающих свиней. Было много «одержимых бесами» церквей. «Не ошибся, значит, — говорит Артуро Граф, — тот художник, который над порталом храма Notre-Dame de Paris поместил статую дьявола, опирающегося на парапет в удобной позе особы, которая совсем не стеснена тем, что забралась в место, для нее запретное, а, напротив, чувствует себя по-домашнему». Прав был и Лессинг, по замыслу которого не оконченный им «Фауст» начинался собранием демонов в церкви.{229} В «Золотой легенде» Лонгфелло Люцифер, одетый священником, входит в церковь, становится на колени, насмешливо удивляется, что домом Божиим слывет такое темное и маленькое помещение, кладет несколько монет в церковную кружку, садится в исповедальню и исповедует князя Генриха, отпуская ему грехи с напутственным проклятием, а потом уходит дальше «по своим делам». В русских сказках черт нисколько не боится селиться в церкви и даже питается отпеваемыми в ней покойниками (см. выше приведенную сказку о Марусе). Валаамский игумен Дамаскин,{230} скончавшийся уже в девяностых годах прошлого столетия, любил рассказывать, как в молодости своей он видел дьявола купающимся в водах святого пролива у самых стен скита, в котором юный Дамаскин отбывал свое послушание.

Мир природы был вполне отдан в добычу дьявольского одоления. Но не лучше было и с миром человеческим. Сатана мешался во все исторические события, вызывая и поддерживая злые, мешая и препятствуя добрым. Он сочинял ереси, возлагал тиару на главы антипапам, вселял гордость в сердце императоров, возмущал народы, подготовлял восстания и нашествия иноплеменников и направлял их. Он был крепким союзником сарацинов как заклятых врагов христианства. Им изобретены дурные нравы и законы, роскошь и блеск, нечестивые зрелища, деньги, за которые все продается и покупается. Он же, как известно, — «первый винокур». Скоморохи, шуты, купцы модных товаров — все это его подручные слуги. «Человек, вводящий в свой дом скоморохов и фокусников, — говорит Алькуин{231} (726–804) в одном письме своем, — не подозревает, какая громадная ватага нечистых духов следует за ними». Пляска изобретена Сатаною. Древнерусское «Слово святого Нифонта о русалиях»{232} (XIV век) утверждает: «Якоже труба гласящи собирает вой, молитва жи творима совокупляет ангели Божия, а сопели, гусли, песни неприязньсквы, плясанья, плесканья сбирают около себе стоудныя бесы, держай же сопелника, в сласть любяй гусли и пенья, плесканья и плясанья чтить темнаго беса, иже желаниеть и тщить пожрети весь мир». И в доказательство рассказывает видение св. Нифонта, как бесы, перепуганные церковным пением, ругали одного из князей своих Лазиона{233} за бессилие против христиан. А он оправдывался: «О сем ли иесть скорбни, иже слышите Иисуса славима в церкви Мрьине? то мало ны о сем иести печали; яко во время иедино о сем оскорбляють ны; аще ли вы иесть се неизвестно, то пождите, да вы покажю, иже начнут нас славити, и вы обрадоватися имате». В скором времени бесы встречают толпу, следующую за скоморохом (сопелником). Все это сборище, опутав одною веревкою, влечет за собой один бес. Какой-то богатый человек заставил скомороха играть и плясать и дал ему за это серебряную монету. Бесы немедленно выкрали монету и послали с нею одного из среды своей к Сатане: «Рци, шед, отцю нашему дьяволу связаному тамо Иисусом Назарянином; се ти жертву пусти иедин от князь нарецаиемый Лазион»… «И дошел же посол бесовский к дьяволу и влез в жилища адова, принесе окаянныя и пагубныя приносы, иже приим дьявол обрадовался, и рече: „то всегда оубо жертву от кумир приемлю, но тако ся обеселити не могу, якоже от сих крестьян приносимых бывает ми радость и веселье“. Си рек дьявол, пакы възврати сребро и медь супущему (т. е. сопелнику, скомороху), осквернив своим омрачением, и рек бесу: идите и пооучайте на игры грешныя назаряны. Не могут бо инако нарещи Господа нашего Иисуса Христа, но токмо Иисус Назарянин».