Геннадий Гусаченко - Покаяние

• Название: Покаяние
• Автор: Геннадий Гусаченко
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2012

«Под крылом ангела-хранителя» — остросюжетный роман-откровение, трилогия книг «Жизнь-река», «Рыцари морских глубин», «Покаяние», которые с интересом прочтут мечтатели-романтики, страстные поклонники приключений, отважные путешественники — все, кто не боится подставить лицо ветру, встретить штормовую волну, вступить в поединок с преступником. Любители экстрима, романтики, любовных интриг найдут в книгах захватывающие эпизоды службы на подлодке, охоты на китов, работы в уголовном розыске. Воображение читателя пленят красочные картины моря, взволнуют стойкость и мужество подводников, китобоев, сотрудников милиции и других героев этих уникальных произведений. Автор трилогии — Геннадий Григорьевич Гусаченко служил на подводной лодке Тихоокеанского флота, ходил в антарктические рейсы на китобойных судах, работал оперуполномоченным уголовного розыска, переводчиком японского языка на судах загранплавания, корреспондентом газет Приморья и Сибири. В 2007-м году Г.Г.Гусаченко совершил одиночное плавание на плоту-катамаране по Оби от Новосибирска до северо-восточной оконечности полуострова Ямал. Впечатления послевоенного детства, службы на флоте, работы на море и в милиции, экстремального похода по великой сибирской реке легли в основу вышеназванных книг. Г.Г.Гусаченко окончил восточное отделение японского языка и факультет журналистики ДВГУ. Автор книг «Тигровый перевал», «Венок Соломона», «Таёжные сказки». Печатался на страницах литературных, природоведческих, охотничьих и детских журналов «Горизонт», «Человек и закон», «Охотничьи просторы», «Охота и охотничье хозяйство» «Костёр», «Муравейник» и др. Чл. Союза журналистов России. Живёт и трудится в г. Бердске Новосибирской области. Тел: [phone]), (8 383 41 2 31 73).

---

Несколько дней я плыл, находясь под впечатлением человеческого пристанища, давшего о себе знать из глубины веков стлевшими брёвнами и ржавым остовом примитивного ружья. И ещё происшествия, стоившего мне сломанного весла, из–за которого натерпелся страху. Пластмассовая лопатка треснула у основания и слетела с дюралевой трубки в тот самый момент, когда до буксира, толкавшего две махины с песком, оставались две–три сотни метров. Неуправляемая лодка выплыла на фарватер, и течение неумолимо несло меня под баржи. С воплями панического ужаса я бешено молотил одним веслом. Лодка крутилась, постепенно смещаясь вправо, но громадины быстро приближались, зловеще зияя тёмными пространствами между водой и высоко задранными носовыми частями днищ.

«Страх и трепет нашёл на меня, и ужас объял меня».

(Псалом Давида 54, стих 6.)

— Господи! Спаси и сохрани! Господи! Спаси и помилуй! — выкрикивал я в отчаянии.

Совсем рядом, обдавая меня гарью сизого дыма, прогрохотал дизелями речной толкач. Из рубки выскочил капитан, перегнувшись через поручни, глянул вниз. Увидел лодку, человека в ней, сплюнул, головой покачал, что–то нехорошее крикнул мне и скрылся за дверью.

Ранним утром мой резиновый челн прошуршал по галечнику, и я ступил на обетованную землю на окраине Салехарда. В лучах низкого солнца горели мокрые после дождя крыши зеркальных высотных зданий.

Случилось это 28 августа, в день Успения Пресвятой Богородицы.

Памятуя о своём чудодейственном спасении на койке реанимационной палаты, когда привиделась мне Богоматерь, воздевшая надо мной руки со свисающими с них покровами одеяния, преклонил я колени на мокрый песок и прочитал тропарь, осеняя себя крестом.

— В рождестве девство сохранила еси, во успении мира не оставила еси, Богородице, преставилася к жизни вечной, будучи Матерью Иисуса Христа и молитвами Твоими избавляеши от смерти души наша. Величаем Тя Пренепорочная Мати Христа Бога нашего, и всеславное славим успение Твое.

Салехард на ямальском наречии — «город на горе», встретил мелодичным перезвоном колоколов. Во славу Пресвятой Богородице звонят они. Храм, как тело, в котором живёт душа. Стало мне легко, светло и тепло в это солнечно–прохладное утро. Словами величания ответил я на услаждающий душу звон.

— Архангельский глас вопием Ти, Чистая: радуйся, Благодатная, Господь с Тобою. Радуйся Радосте наша. Покрый нас от всякого зла честным Твоим омофором. Достойно есть яко воистину блажити Тя Богородицу, Присноблаженную и Пренепорочную и Матерь Бога нашего. Честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим, без истления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу Тя величаем.

В порту воют сирены теплоходов, скрежещат лебёдки плавкранов. Скопище лодок, барж, катеров. Трудно поверить, что я дошёл до устья Оби.

Каких–то семьсот километров отделяют от кромки Северного Ледовитого океана.

Что ждёт меня в конце пути — не знаю, но неизвестность не пугает: я готов рекой–жизнью влиться в Океан Вечности, раствориться в нём.

Но всё это ещё где–то там… Впереди…

А пока я сдал вещи в камеру хранения и отправился гулять по городу. Как и в Мужах, улицы Республики и Ленина.

Повинуясь призывному звону колоколов, ноги сами принесли к златоглавому православному собору.

Обратя взор на золочёные кресты, вознёс я молитвы благодарения Богу, Пресвятой Богородице, Ангелу–хранителю своему за поддержание во мне сил, духа и здоровья, за избавление от напастей во время плавания.

— Господи! Дай мне с душевным спокойствием встретить всё, что принесёт мне настоящий день. Дай мне всецело предаться воле Твоей святой. На всякий час сего дня во всём наставь и поддержи меня… Господи! Дай мне силу перенести утомление наступающего дня и все события втечение дня. Руководи моей волею и научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить. Аминь.

Прохожу мимо шахматной полярной школы Анатолия Карпова — вот куда занесло экс–чемпиона мира! Школа искусств, Ямальский полярный техникум, ледовый дворец спорта, скульптура белого медведя, магазин–супермаркет… Кафе «Льдинка», ресторан «Арктика», торговый центр «Белый медведь», казино и прочие атрибуты большого цивилизованного мегаполиса.

По гладкому асфальту широких проспектов движется множество автомобилей. По тротуарам, вдоль чистых, зелёных газонов спешат по своим делам жители Салехарда, основанного в 1595‑м году как казачья крепость Обдорск. В 1933 году город получил нынешнее название.

На берегу Оби, у паромной переправы огромная скульптура мамонта с выложенными на бугре большими белыми цифрами и буквами: «411. САЛЕХАРД».

На гранитном пьедестале гордо вскинул рогатую голову мраморный олень. На камне высечены слова ямальского поэта Леонида Лапцуя:

В сказках древнего Ямала,
В песнях новых поколений —
Всюду словом благодарным
Люди чествуют оленей!

Впечатляет подвесной мост «Ямал». У аэропорта высятся на постаментах самолёты и вертолёты полярной авиации, осваивавшей Крайний Север. Символическая многометровая стелла на границе Полярного круга.

Заполярье! Всё дышит здесь романтикой Севера: панно и рекламные щиты с изображениями оленей и белых медведей. Надписи на витринах «Рыба Ямала», «Дары Ямала», парикмахерская «Северное сияние», гастроном «Полярник».

К вечеру подул холодный ветер. Палатку на берегу не поставишь, костёр не разведёшь: склады, бараки, мастерские, причалы, кучи песка и щебня, лесопилки, стройки…

Я решил провести ночь в гостинице.

На железнодорожном вокзале Лабытнанги ко мне пристала пьяная ямалка. Грязная, с распущенными волосами, не знавшими мыла и гребешка.

— Купи мне пива, — запросто, словно давнишняя приятельница, сказала она.

Я купил ей бутылку «Жигулёвского». Ямалка отхлебнула, протянула мне.

— Теперь ты пей…

— Нет, спасибо… Это всё тебе одной…

Пить после неё?! Б-рр! Легче червяка съесть!

— А что ты мне подаришь? — с наивно–детской непосредственностью не унималась женщина.

Чтобы отвязаться, я отдал ей зажигалку–фонарик.

И эта ямалка — неотделимая часть северного колорита.

В гостинице я принял душ, выстирал полотенце, носки, майку, высушил их утюгом.

Как ни странно, но в мягкой постели, застланной свежими простынями, спать не хотелось.

Я включил настольную лампу, достал блокнот и открыл его на странице, озаглавленной «На «Дальнем Востоке».

…Клин клином вышибают. Пустоту в душе от неудавшейся любви к Ларисе заполнили ни к чему не обязывающие встречи с буфетчицей плавбазы Лидией Шаталовой. Красивая голубоглазая блондинка после развода с пьяницей мужем — майором искала счастье в море, надеясь найти спутника жизни среди многочисленной команды судна. Но шансы выйти замуж у тружениц моря с репутациями судовых потаскух равны нулю. И холостяки, и женатики не прочь в путине заниматься с ними любовью. Даже самые некрасивые, невзрачные на вид женщины вдали от берега имеют успех… до возвращения в порт, где их покидают прежние поклонники, и они остаются всеми забытые. Такая же участь постигла и Лидию. Всю путину крутила роман со штурманом китобазы, наобещавшим «златые горы и реки, полные вина», но лишь подали трап на причал, как на шее у того повисли жена и дети.

— Скучаешь, Лида? — подошёл я к ней, одиноко бродившей вечером по отмытой до желтизны палубе.

Город переливался огнями, отражаясь в глади Золотого Рога. За окнами залитых светом квартир, ресторанов и кафе наслаждались жизнью дорвавшиеся до берега моряки. А здесь, у кромки борта, разделявшего палубу и мутно–серую, в нефтяных пятнах воду, освещенную прожектором, было тихо и уныло.

Благодарный взгляд послужил ответом. В нём одновременно выразились печаль, тоска одинокой женщины, жалость к самой себе, радость, что на неё обратил внимание модно и со вкусом одетый молодой человек приятной наружности. Я взял её под руку и повёл в свою каюту, где наши одинокие сердца учащённо забились рядом.

Ранней весной, когда завыли сирены буксиров, выводящих плавбазу из бухты, мартовскими котами заметались по судну моряки в поиске любовниц. На расхват вновь шли застарелые уборщицы, прачки, посудницы, работницы медсанчасти, бухгалтерии, технологи и лаборантки жирзавода. Молоденьких и привлекательных официанток «забивал» на время плавания комсостав, располагавший более комфортными каютами и сервисом. Суматоха обще–сексуальной озабоченности не волновала меня. Оранжево–красное платье Лиды, наброшенное на спинку кресла, каждую ночь пламенело в моей каюте.

Под неумолчный вой паровых турбин во время вахты, грохот лебёдок, растаскивающих китовые туши и крики раздельщиков, незаметно проходили дни и ночи девятимесячной путины.