Джон Кампфнер - Богачи. Фараоны, магнаты, шейхи, олигархи

• Название: Богачи. Фараоны, магнаты, шейхи, олигархи
• Автор: Джон Кампфнер
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-096011-8

Как добывали и тратили деньги богатые и власть имущие разных времен и народов — от древних египтян и античных греков до современных российских и китайских олигархов? Что у них общего: предпринимательские инстинкты, амбиции, тщеславие, алчность, филантропия? Автор сводит воедино двухтысячелетний опыт человечества и задается вопросом: появилось ли что-либо новое в жизни сверхбогатой прослойки за последние двадцать лет?

---

Долгосрочные же планы Вильгельма состояли в том, чтобы пустить корни на новых территориях. Он подчеркивал преемство своего правления от эпохи Эдуарда Исповедника, чтобы укрепить представление, что он — его естественный и легитимный продолжатель. Когда разорение закончилось, Вильгельм был готов сосуществовать с саксонскими землевладельцами, если те открыто не бунтовали против него. Он даже выдал тело Гарольда его вдове Эдите Лебединой Шее (также известной как Эдита Честная) для похорон, не требуя выкупа, хотя она будто бы предложила в обмен золото, эквивалентное весу ее покойного мужа[75].

Через два месяца после того, как Вильгельм переплыл Ла-Манш, на Рождество 1066 года его короновали в Вестминстере — там же, где и Гарольда несколькими месяцами раньше. Служба проходила по английским обычаям. Чтобы не разжигать страсти, Вильгельм даже попросил присутствовать на церемонии англосакса Стиганда, архиепископа Кентерберийского. Его сопровождала пестрая компания нормандцев и бретонцев. Тщательно пестуемое ощущение триумфа, величия и преемственности разбилось вдребезги, когда отряд солдат Вильгельма, посчитав одобрительные крики из толпы выражением протеста, поджег несколько зданий вокруг аббатства. Члены конгрегации в ужасе ринулись прочь, но несколько оставшихся епископов довели церемонию до конца. Это было предзнаменование будущей напряженности и погромов.

Вильгельм контролировал Кентербери, религиозный центр, и Уинчестер, официальную столицу английских королей, но в стране в целом его позиции оставались шаткими — население было настроено враждебно и воспринимало его как чужака. Только что коронованный правитель нуждался в группе приближенных, которым он мог бы доверять. В самом начале оккупации Вильгельм мог полагаться на столь немногих, что в этом было даже страшно признаваться. Многие из рыцарей, прибывших с ним, в конце концов предпочли вернуться в свои французские поместья, невзирая на все те выгоды, что им предлагались в Англии. Некоторые уехали из опасений за собственную безопасность. У них не было особых оснований полагать, что нормандская власть долго продержится в этой стране, столь часто становившейся жертвой нашествий. Другие рыцари — возможно, в них на мгновение проснулись моральные инстинкты — даже уклонились от участия в дележе земель. Нормандский аристократ Жильбер д’Оффре «отказался как-либо участвовать в разграблении. Довольный тем, что имел, он отверг чужие блага»[76].

Ален Леру, однако, играл вдолгую. Вернувшись на короткий срок в Нормандию в 1067 году, Вильгельм взял с собой в качестве заложников нескольких важных представителей англосаксонской знати. Стиганда и северных эрлов Эдвина и Моркара вывезли за море, где Завоеватель мог за ними присматривать[77]. Там он торжественно провез их по городу Руан, демонстрируя также многочисленные сокровища, награбленные в английских аббатствах[78]. Ален, Одо, Вильям Фиц-Осберн, первый граф Херефорд, и Роберт де Мортен — самые верные союзники Вильгельма — остались в Англии в качестве его главных наместников и педантично занялись собственным обогащением. Не понадобилось много времени, чтобы упрямые англичане восстали против завоевателей.

Город Эксетер, где нашла приют вдова Гарольда, восстал первым. Поводом были высокие налоги, требуемые с местных жителей. У всякого, кто был не в состоянии платить, земли конфисковывали, как у участника восстания. Сыновья Гарольда причалили на западе страны со своей армией, набранной в Ирландии, но брат Алена Бриан победил их в кровавой битве[79]. Несмотря на победу и успешное подчинение Эксетера, продолжающаяся война, должно быть, убедила Бриана, что задерживаться в Англии не стоит. Вскоре он вернулся домой.

Главное восстание зарождалось на непокорном севере. На полосе английской земли между заливом Хамбер и шотландской границей жили в основном неистовые датчане, и местная знать упорно сопротивлялась внешнему давлению. Через несколько месяцев после вторжения Вильгельм назначил сакса Копсига новым эрлом Нортумбрии. Копсиг был чиновником эрла Тостига Годвинсона, брата Гарольда, прежде правившего на севере и чрезвычайно непопулярного там. Наладить отношения с населением у Копсига не вышло. В процессе сбора сурового налога, введенного, чтобы оплатить содержание нормандской армии, на Копсига напала группа нортумбрийцев. Тот спрятался в церкви, но преследователи подожгли ее, чтобы выманить его наружу, а затем убили и отрезали ему голову[80]. В Йорке, согласно одному из источников, эрл-англосакс Вальтеоф, «собственноручно убил множество нормандцев, отрубая им головы одному за другим, когда они бежали к воротам». Вильгельм в ответ назначил взамен Копсига первого эрла-нормандца, Роберта де Комина, которого постигла похожая судьба.

Летом 1069 года северные эрлы организовали полномасштабное восстание против нормандской власти. Эдвин и Моркар, вернувшись в страну, привлекли на свою сторону Эдгара Этелинга, потомка английской королевской династии, у которого по правилам наследования было больше оснований претендовать на престол, чем у Вильгельма или даже у Гарольда. Вскоре против короля восстали почти все богатые и заметные представители северной знати, за исключением архиепископа Йоркского, который призывал бунтарей не вступать в заранее проигрышную битву против нормандской военной машины.

Но те возлагали надежды на внешнюю помощь. В сентябре крупное датское войско высадилось в заливе Хамбер и пошло на Йорк. Нормандцы так боялись атаки датчан на замок, что принялись жечь окрестные дома, чтобы их нельзя было разобрать и использовать для осады. Хронист Иоанн Вустерский сообщал: «Пламя распространилось слишком далеко, охватило весь город и спалило его, как и монастырь Святого Петра». Эта тактика, однако, не остановила датчан, которые ворвались в город, вырезали до трех тысяч нормандцев и «скрылись с громадной добычей»[81]. Но датчане сражались ради трофеев, а не ради престола. Им нужно было кормить гигантскую армию, и когда Вильгельм подкупил их, чтобы они вернулись домой, датчане с радостью уступили, предоставив местных бунтовщиков самим себе.

Пока мятежные эрлы созывали свою разношерстную армию, в которую плохо обученных деревенских жителей сгоняли либо принудительно, либо обещаниями выделить скот и зерно, Вильгельм — услышавший о восстании, будучи в Ноттингеме, — собрал армию совсем другого масштаба. Он вызвал подкрепления из северной Франции, потому что твердо намеревался выиграть это сражение: ему нужно было застолбить свою власть раз и навсегда. Эдвин и Моркар бросились в бега. Вильгельм, как отмечают «Англосаксонские хроники», действовал стремительно: «Король Вильгельм застал их врасплох, наступая с Запада с несметным войском, обратил их в бегство, убивая всех, кто не успел бежать — их были многие сотни, — и разорил город».

Подчинение севера стало одной из самых бесчеловечных глав в британской истории — это было нечто среднее между геноцидом и этническими чистками. Но прежде всего шел захват активов: сотни квадратных миль земли приходили в запустение, готовые для новой застройки[82].

По всему Йоркширу, Нортумбрии и Дарему наступающие нормандские силы уничтожали все, с чем сталкивались. С самого начала планировалось стереть сопротивлявшихся с лица земли и голодом вынудить выживших покориться. Не имело значения, поднимали ли местные жители оружие против захватчиков: вина предполагалась по умолчанию. Зерно конфисковывали или сжигали, пахотные орудия ломали, скот забивали[83]. Земля опустошалась, становясь бесплодной на годы, — отчасти это делалось в наказание, а отчасти — чтобы лишить продовольственных запасов любую армию противника. Иоанн Вустерский писал, что жизненные условия были столь невыносимыми, «а голод столь всепожирающим, что люди питались плотью лошадей, собак, кошек и других живых существ»[84]. Некоторые крестьяне добровольно шли в рабство лишь для того, чтобы хозяева кормили их. Другой историк, Симеон Даремский, замечал, что трупы людей, умерших от голода, лежали вдоль дорог в таком количестве, что от них массово распространялись болезни, и что волки забредали в деревни, чтобы поживиться телами погибших[85]. В хронике Ившемского аббатства говорится, что и несколько лет спустя группы обездоленных жертв войны стекались в монастырь за подаянием[86].

Помилование не допускалось. По словам Ордерика Виталия, монаха-бенедиктинца и одного из великих хронистов той эпохи, Вильгельм «продолжал прочесывать леса и далекие горные местности, не останавливаясь ни перед чем, лишь бы разыскать скрывавшихся там врагов»[87]. Немногих выживших ждали разные наказания: одним мятежникам разрешалось отправиться в изгнание, других сажали в заключение, третьим давали «свободу», лишь отрубив руки или выколов глаза.

Разгневанный повторяющимися восстаниями против его власти, Вильгельм отказался от попыток прийти к согласию с англосаксонской знатью и решил полностью устранить прежнюю элиту. Подчинение северной Англии было сознательной политикой выжженной земли, а не перегибами и излишествами, что позволила бы себе победоносная армия. Историк Вильям Мальмсберийский рассказывает, как до последней запятой выполнялись указания, отданные лично Вильгельмом: