Иван Дроздов - Славянский котел

• Название: Славянский котел
• Автор: Иван Дроздов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006

Роман посвящён острейшим проблемам современного славянского мира.

---

Драгана, жившая в неге и роскоши, имевшая к своим услугам всё возможное и невозможное, любимица отца — губернатора штата, и деда, знаменитого в Америке богача, приятеля последних трёх–четырёх президентов, юная славянка, поражавшая всех своей белокурой, синеглазой красотой, баловень природы и судьбы, в эту минуту вдруг оказалось, что и она подвержена всем чувствам обыкновенного человека, и про неё можно сказать словами известного фильма: «Богатые тоже плачут».

Она долго не могла заснуть. И вот что странно: вечно дышащий океан, шумящий и гремящий своим исполинским существом, обыкновенно завораживал её слух, заглушал все мысли и даже тревоги, теперь он словно бы примолк; Драгана не слышала его, не ощущала валившего с его стороны влажного солоноватого воздуха; она ворочалась с боку на бок и от досады, от какого–то неистребимого нетерпения не могла заснуть. Однако всё проходит. К рассвету приутихли и тревоги сердца. Девушка забылась.

Борис же, войдя в дом и направившись к себе в спальню, услышал за спиной шаги. Обернулся: за ним идёт Ной. Сказал:

— Вы ко мне?

— Да, я иду тоже на второй этаж, мне надо с вами говорить.

Простаков пожал плечами: его всё время удивляла бесцеремонность врача, и он пытался умерить его рвение, но тот был неколебим. Ной выполнял инструкции и ни на шаг от них не отступал.

Балкон был открыт, и океан, точно живое существо, встретил Бориса весёлым шумом катящихся волн и криком каких–то больших, серых и неизвестных Простакову птиц. Они словно встревожились появлению в спальне человека и со свистом гигантских летучих мышей носились вблизи балкона.

Борис сел в углу дивана, облокотился локтем на валик.

— Ну-с, господин доктор, я вас слушаю.

Это было невежливо, но Простаков с первой же встречи с доктором решил с ним не церемониться. Ной же словно бы и не слышал его раздражительного тона, сел за круглый стол, устремил на пациента взгляд своих выпуклых коричневых глаз и начал свой решительный и, как он думал, принципиальный разговор:

— Я имел случай вам уже сказать: у вас есть работа, за которую вас кормят и платят деньги, у меня тоже есть работа.

— Денег я ещё не получал.

— Да, не получали, но получите. И это будут хорошие деньги. О–о–о!.. Такие хорошие, что я бы мог сказать: мне бы ваши заботы. Я за свою работу никогда не получал хороших денег, а вы будете получать. Ну, ладно. Сейчас дело не в этом. Вы приехали в свой Белый дом, — президент Америки тоже живёт в Белом доме, — вы в него приехали, и я уже увидел, что на лице вашем написано что–то не так. Да, я психолог, и если с моим пациентом что–то не так, я уже должен это видеть. Иначе какой же я доктор?.. Гиппократ был первый в мире врач, и он оставил нам завет: если после вашего разговора с больным ему не стало лучше, вы уже никакой не доктор. Ну, может быть, он и не совсем так говорил, но что–то подобное он сказал. Я это слушал на лекции в институте. Лекцию я не запомнил, а эти слова у меня остались. Так вот и я должен сказать вам слова, от которых душа ваша станет на место. Вы не слушайте, что говорит вам эта красивая девица, дочь губернатора и хозяйка острова, а ещё у неё есть дед, который имеет сто мешков денег и который где–то сказал: «Моя любимая внучка будет наследовать мои миллиарды». И приставил к ней этих парней, которые её охраняют. Вон… смотрите в окно: это её вертолёт, хозяйки острова. И если он уже тарахтит, значит завтра она полетит на материк. Если кто–то её огорчит или в голову вспрыгнет плохое настроение, она летит к отцу и там идёт в дискотеку. Если она уже идёт в дискотеку, так её охраняют не три парня, а целый взвод таких богатырей. Да, у нас иначе нельзя. В России можно, там люди смирные, как овцы, а у нас молодёжь, как порох, как у вас чечены; чуть что — и в ход пошли ножи, пистолеты. У меня тоже есть внучка, и она ходит на дискотеку. Я всегда дрожу, когда она идёт на свои танцы.

— Но вы что–то хотели мне сказать? — прервал поток его красноречия Борис.

— А я вам разве не говорю? Если хозяйка острова полетела к отцу — об этом вам знать не надо? Э, нет, ещё как надо! И скоро вы в этом убедитесь. И будете говорить спасибо за то, что я вам это говорю. Да, да. Вы потом узнаете. Ну, а если говорить о самом важном, — пожалуйста. И вы потом скажите спасибо. Не слушайте вы эту капризную девицу. Она сербка и помешалась на своих братьях из бывшей Югославии. По глупости кому–то сказала: «Я буду мстить за своих братьев, сербов. Каждому, кто бросал туда бомбы, отомщу». А теперь вы мне скажите: она должна была это говорить?.. Нет, не должна, но она сказала. А журналисты услышали и на выборах в губернаторы чуть было не завалили её отца. Дедушка пустил в ход большие деньги, и его сын, он же отец этой бешеной девицы, победил. У нас так: если есть деньги, то есть всё: и власть — тоже. Наши ребята и у вас наладили такую малину, и скоро никакого другого хода во всех странах, — и в Африке тоже, — у людей не будет. А ход этот один: если есть деньги — живи, а если нет — помирай. И пусть помирают больше. Земля не может держать много людей, как, например, китайцев. Умные люди, увидев такую кучу, испугались: вдруг как и русских станет так же много, как и китайцев. А там ещё индусы — их тоже миллиард. Слышите: миллиард! Ну, хорошо, если долларов миллиард, а если людей? Там миллиард, там, и там. А?.. Куда бежать от них? Они же разорвут на части, и съедят, да так, что и косточек не оставят. Английская премьерша, она же баронесса Тэтчер, испугалась и сказала: русских оставить пятнадцать миллионов, остальных извести. Под корень, что сейчас и делают умные ребята из Кремля. Они там все ивановы, но они наши и знают, что надо делать. Баронесса Тэтчер может не беспокоиться; эти ивановы, как немцы во время войны, выкашивают по миллиону русских в год. А?.. Как вам это нравится? Никто не стреляет, и не кидают бомбы, как это делают глупые американцы, а десять миллионов за годы реформ как корова языком слизнула. Вот вам ивановы! Никто не скажет, что это Коган или Циперович. Это Иванов! Он и министр обороны, и министр иностранных дел… И другие министры. Вот только Греф не успел залезть в чужую шкуру, и Чубайс тоже, и Гайдар… Ну, так на них и валятся все шишки. А если Иванов, так он уже может спать спокойно. Что бы ни натворил, а всё равно — Иванов…

Ной Исаакович в эти минуты походил на лесную птицу глухаря; закрыл глаза и токует. И не чувствует опасности, он, видимо, забыл, что перед ним русский человек, и — токует, токует… Простаков слушает молча, но душа его полнится гневом; он держит руку в кармане и как бы сжимает там пистолет. И выстрел прогремит, но нескоро. Пистолета пока нет, но есть в душе гнев, и подступает к сердцу обида за безвременную погибель тех десяти миллионов русских, что извели за годы реформ демократы, и за сотню миллионов неродившихся. За стон и слёзы родимой русской земли. И думает он в эту минуту: напрасно он сказал Драгане, что не будет работать над «Облаком». Будет он работать! Да ещё как работать!.. Пусть скорее возвращается она с материка. И он ей скажет. Он скажет!..

Борис оживился; он сейчас понял, что длинные монологи Ноя о сущем всего на свете — уж не такая–то и пустая говорильня. За характерным для евреев многословием кроются сокровенные мечты этого племени о мировом господстве, об устройстве жизни по их образцу, о желаемом для них отношении всего человечества к ним, евреям. Простакову явилась мысль о неслучайности и стиля выражения мысли для всех евреев. Недаром же говорят, что стиль — это человек. Русский говорит просто, кратко, и за его словами густо рассыпаны мысли. «Пуля — дура, штык — молодец!» — говаривал Суворов, великий полководец и истинно русский человек. И для солдата, слушавшего его, открывалась целая наука боевых действий, наука побеждать. Еврей ничего подобного тебе не скажет. У него замысел разговора глубоко спрятан, он развёртывает его не сразу, подходит издалека, напускает всякого тумана, а уж затем начинает показывать свой гешефт. И потому его речь кажется вам неясной и невразумительной, и вам даже чудится, что он плохо знает русский язык, он малограмотен, — не торопитесь делать свои выводы. Наберитесь терпения и внимательно слушайте собеседника, как вот сейчас начинает слушать его Борис Простаков. У еврея тоже есть своя пуля, но вот покажет он её вам не сразу.

Ной говорит:

— Вы человек молодой и забрали себе в голову много ума. Ум–то есть, но только он у вас особый: что–нибудь там придумать, изобрести, как делал ваш Ломоносов или Попов, Ползунов, Королёв. У вас тоже есть ум, но вот как им распорядиться, куда его направить — такие уже вещи знаем только мы, евреи. Я вижу: вы порядочный человек и если я вам скажу большую тайну, то вы не выдадите старого еврея и не станете говорить, если вас об этом спросят. Дайте мне обещание у иконы вашего Бога, и тогда я вам скажу.

Ной показал на иконку Иисуса Христа, висевшую над кроватью Бориса. Икона висела на ярко–красном ковре, и сама была того же цвета, — Борис её не сразу разглядел. Он подошёл к ней, перекрестился и, как принято, у верующих русских людей, поцеловал. Повернулся к Ною и сказал: