Владислав Реймонт - Вампиры. Сборник

• Название: Вампиры. Сборник
• Автор: Владислав Реймонт
• Издательство: Ренессанс, ИВО-СиД
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1992
• ISBN: 5-8396-0015-6

…Вечная жизнь, о которой люди так часто склонны мечтать, оказывается вампирической маетой, чередованием актов насилия с исступленными выплесками сверхъестественной энергии, когда насилуемый на следующем витке становится насильником, когда уже невозможно говорить о человеческой подлинности, о тождестве человека себе самому, но остается только неутомимая, нескончаемая, захлестывающая весь мир пульсация кровавого колеса. И, напротив, отстаивая свое право умереть, человек тем самым борется за единственное доступное ему самосохранение, за возможность пройти до конца предназначенную ему дорогу — жить и умереть самим собой…

В сборник вошли два романа — «Вампир» польского писателя Владислава Реймонта и фантастический роман барона Олшеври из семейной хроники графов Дракула-Карди «Вампиры», объединенные общей темой — традиционным мифом о Вампире.

---

— Я давно не видала вас, — произнесла она удивительно мягко, как бы с упреком.

— Давно? — Он удивился и вдруг вспомнил сцену бичевания и все те подозрения, которые он теперь усиленно старался отогнать от себя.

— Вас, должно быть, дня три не было дома, мистрис Трэси уже беспокоилась.

— Три дня!.. Нет… вчера или даже сегодня я вышел из дому… нет, право, со мной впервые происходит что-то… что я не могу точно вспомнить…

— Вы потеряли память этих дней? — В голосе ее прозвучал сдержанный вопрос.

— Нет, почему же… даже помню, как сегодня после завтрака вы играли в библиотеке на фисгармонии, — быстро произнес он, с трудом связывая воспоминания.

— Вы ошибаетесь: вот уже три дня, как я не прикасалась к клавишам.

— Да?.. Что же со мной происходило… за эти три дня?.. — испуганно прошептал он.

В мозгу его забрезжили отрывистые, сонные воспоминания чего-то такого, на чем он не мог сосредоточиться, чего не мог вывести на поверхность сознания.

— Однако… однако я ждал вас…

Она не ответила. Сторож начал звонить; по собору стали передвигаться огни фонарей: осматривали храм, перед тем как его запереть. Они вышли в сквер.

— Иногда мы забываем о своем существовании или смотрим на него как на чужое, находящееся вне нас. А иногда душа, подхваченная каким-то таинственным круговоротом, губит тело, сама того не замечая, — говорила она в тихой задумчивости.

— Значит, и я затерялся во времени?

Они дошли до угла Виктории-стрит; Дэзи протянула ему руку.

— Вы не домой? — спросил он, делая усилие, чтобы освободиться от какого-то сонного состояния.

— Я должна еще перед обедом навестить моих калькуттских друзей, — весело ответила она, и он при свете фонаря и магазинных окон увидел на ее чудном лице удивительно нежное и сердечное выражение, какого раньше никогда не замечал.

Она глядела ему прямо в глаза тихим и добрым взглядом и оглянулась на него еще раз из кеба. Его охватила дрожь радостного волнения, и он долго смотрел ей вслед. И сейчас же поехал домой, нетерпеливо торопя кучера.

Швейцар радостно встретил его и передал ему целую пачку газет и писем, осторожно сообщив, что какие-то две дамы справлялись о нем сегодня уже два раза. По некоторым подробностям Зенон догадался, что это была Бэти с одной из своих теток. Ему это было очень неприятно.

— Что же вы им сказали?.. Ведь… мистер Джо дома? — спросил он.

— Недавно поднялся наверх.

Зенон вбежал в свою квартиру, зажег свет и удивленно остановился перед зеркалом, пораженный собственным видом: он был грязный, обросший, оборванный; платье испачкано так, будто он ночевал на земле.

— Где же это я так себя отделал?

Переодевшись, он хотел было приступить к чтению писем, но первое, что он заметил, была та бумага с таинственной записью.

«Надо узнать, кто это написал», — подумал он, пряча бумагу в карман.

Письма Бэти сильно огорчили его; он не понимал, почему их было так много.

Он проверял числа, но не мог разрешить загадки, потому что, как только слабое воспоминание этих дней начинало мерцать у него в голове, он сразу чувствовал головокружение, как будто смотрел с высоты в бездну, и спешил отойти и погрузиться в добрые, сладкие излияния Бэти, жаловавшейся на то, что он не давал о себе знать и позабыл ее.

Он написал ей длинное письмо, от всей души стараясь успокоить ее и обещая появиться еще до воскресенья.

Лакей доложил, что обед подан, и принес еще одну депешу: это Бэти, не дождавшись письма, в длинной телеграмме выражала снова свое беспокойство, умоляя его ответить хотя бы несколькими словами, что происходит с ним и с Джо.

А в конце кратко извещала о том, что болен отец.

Зенон написал несколько успокоительных слов, отослал телеграмму и пошел обедать.

Мистрис Трэси, нежно прижимая кошек к широкой груди, стала участливо спрашивать, здоров ли он и что с ним было.

— Я уезжал из города, — коротко ответил он, замечая, что мисс Дэзи сидит уже на своем месте и держит голову Ба на коленях. Зеленые глаза пантеры впивались в него с такой силой, что он смутился.

— Что с тобой случилось? — спросил Джо, садясь рядом с ним.

Он, не отвечая, подал ему депешу Бэти:

— Поеду туда после обеда… напрасно беспокоятся. Поедешь со мной?

— Не знаю…

— Что это за свита вокруг Магатмы?

— Профессора из Итона и различные ученые, — шепнул Джо, указывая незаметно на нескольких стариков, сидевших около Гуру в конце стола. — Будет настоящая платоновская беседа, — прибавил он, подчеркивая слова.

— Да, Валаамова ослица произнесет сейчас новую истину, — с насмешкой заметил Зенон.

— Ты не ответил мне на мой вопрос.

— Но ведь и я не спрашиваю тебя ни о чем… ни о чем!

Его раздражал напряженный взгляд пантеры, и он не мог удержаться от злого тона.

— Спрашивай, я от тебя ничего не скрываю, — мягко ответил Джо, удивленный его неприязненным тоном.

— Мисс Дэзи тоже была с вами?

— Где? Ничего не понимаю, скажи прямо.

— Ну там, на этом кровавом обряде бичевания… Ведь не станешь же ты отрицать… и не скажешь, что позабыл? — тихо, но твердо произнес он, но, увидев в широко открытых глазах Джо глубокое и искреннее изумление, замолчал.

— Даю тебе честное слово, что ты говоришь о чем-то таком, чего я совершенно не знаю.

— Расскажу тебе подробно, когда ты вернешься из дворца Бертелет, а пока скажи, не знаком ли тебе этот почерк? — и он протянул ему таинственную записку.

Джо прочел и долго думал, незаметно бросая на Дэзи проницательный взгляд. Она была сегодня необыкновенно разговорчива, почти весела.

— Мне не знаком этот почерк… Но я подумаю еще об этом, — наконец ответил он, не глядя на Зенона, и тотчас же после обеда незаметно вышел из комнаты, пользуясь тем, что общее внимание было привлечено диспутом, который все громче вели ученые с Магатмой.

— Перейдем в читальный зал, они кричат, как погонщики слонов, — предложила Зенону Дэзи.

Пантера, опустив морду вниз и что-то нюхая, тихо побежала вперед, вскочила в кресло и, свернувшись в клубок, казалось, задремала.

— Отвратительное время в Лондоне, — отозвалась мистрис Трэси, глядя в залитое дождем окно.

— Февраль — везде одинаково холодно, дожди и туман.

— Не везде, мистрис Барнэй! В прошлом году я был в это время далеко на юге и помню, как там было светло и тепло, — возразил Зенон.

— В Италии? — спросила Дэзи, садясь около него.

— Да, в Амальфи за Неаполем. — И он с увлечением стал рассказывать о чудных солнечных днях, о теплых лазоревых морях, усыпанных искрами солнца, о лимонных рощах, зреющих по амфитеатру гор под голубым небом. Он рисовал нежные дали, где по ясному небу и тихому морю несутся красные паруса, как крылья неведомых птиц; описывал острова, подобные прозрачным изумрудам, заливы среди зеленых, покрытых плесенью и плющом скал, как бы вкрапленные в цельные громадные куски бирюзы; старые умершие башни с зелеными ящерицами и снежно-белыми чайками; тихую, сладостную жизнь этих позабытых побережий, где даже смерть никому не страшна, потому что приходит как вечерний сумрак, и смежает усталые от яркого блеска глаза; где нет фабрик, где нет шумных городов, нет хаоса человеческой жизни, грызни из-за каждого куска, где чувствуется истинная радость существования, где в сердцах людей царят добрые божества Греции вместе с Мадонной, вечной хранительницей человеческой доли.

Он говорил долго, совершенно забылся, увлекся, поддался порыву охватившей его внезапно тоски. Он был растроган, голос его притих, и глаза были влажны от слез.

Все слушали не перебивая, уносясь мечтой в чудные видения, а Дэзи, гладя черный лоб пантеры, смотрела на него и как бы сквозь него на те далекие волшебные горизонты; странно-тоскливая улыбка расцвела на ее горячих губах, и синие глаза, как те далекие моря, покрылись солнечной паутиной меланхолии, а по бледному чудному лицу проплывали легкие тени внезапно расцветшей тоски. Мечты, и желания, и страстный немой зов пробуждались в ней, она была как глубокая вода, на поверхности спокойная, но бурная в глубине, и сквозь зеркальную гладь вставали, как призраки, черты таинственного дна.

— Вы так увлекательно рассказываете, что мне захотелось познакомиться с этими чудесами.

— Вам? Но ведь вы видели чудеснейшую сказку нашего мира — Индию!

— Всегда больше влечет то, чего еще не знаешь.

— Но оно может также и разочаровать.

— О нет, я бы на все глядела вашими глазами — глазами поэта, — а под этим углом зрения все кажется чудом и волшебной сказкой.

Слова эти, произнесенные особенным, гипнотизирующим тоном, ошеломили его как невыразимо-сладостный удар; он поднял на нее благодарные, ослепленные глаза, взгляды их встретились и утонули друг в друге, как две сияющие бездны. Вдруг пантера зевнула, спрыгнула на пол и, оскалив страшные зубы, поползла к его ногам.