Роман Суржиков - Стрела, монета, искра

• Название: Стрела, монета, искра
• Автор: Роман Суржиков
• Жанр: Фэнтези

Полари — мир фантастического средневековья. Суровые и жестокие нравы здесь соседствуют с диковинными ростками будущего, мечи и арбалеты — с первыми электростанциями и железными дорогами. Император Адриан ведет государство нелегким путем реформ и прогресса. Могущественные феодалы плетут изощренные интриги, поднимают мятежи в борьбе за власть. Церковь пользуется огромным влиянием, ведь в мире Полари никто не сомневается в существовании богов. Боги не стоят в стороне: они шлют людям дары — непостижимые Священные Предметы. Писание гласит: в Предметах таится великая сила, способная исцелять болезни, управлять стихиями, разрушать преграды. Секрет этой силы утерян много веков назад…

---

— Тихо, мой лорд! — шепнул Кид, оказавшийся рядом. — Молчите. Не шумите.

Клыкан помчался сквозь замерший отряд.

Сейчас он протаранит Дождя, — успел подумать Эрвин. Но зверь потерял интерес к жеребцу, едва тот убрался с дороги. Клыкан скакал строго по центру отмели. Плечевые пластины панциря мерно шатались взад-вперед. Ноздри отрывисто выбрасывали воздух: фрр! Фрр! Фрр! Травяной ковер плясал под зверем и расходился волнами. Два нижних рога твердо глядели вперед, как рыцарское копье на турнире, и лишь теперь Эрвин понял, что это и не рога вовсе, а жуткие гигантские клыки, торчащие из пасти.

Зверь пронесся так близко, что Эрвин разглядел и два болта, застрявших в грудном панцире, и бородавку у глаза, и пятна лишайника на брюхе. А хвост у клыкана оказался комично куцым — хлыстик, а не хвост. Эрвин перевел дух, услышал, как выдохнули арбалетчики, опуская оружие.

И тогда один из ослов в конце колонны глухо заревел, а клыкан мигом повернул и ударил его рогами. Несчастное животное отлетело далеко за край отмели, шлепнулось на сеть, судорожно забилось. Копыта продрали траву, хлынула вода, и спустя вдох ослик погрузился в трясину.

Отряд смешался. Ослы и мулы в ужасе бросились врассыпную. Греи пытались сдержать их, не дать соскочить с отмели. Мулы ревели, лошади ржали. Клыкан остановился, поводя головой. Он воспринимал громкие звуки как угрозу, и на миг растерялся среди множества шумов. Но вот зверь выбрал направление — ринулся обратно к голове отряда, пробивая дорогу сквозь мешанину людей и ослов. Греи отпрыгивали с его пути и старались вогнать в бок зверю копье или топор. Удары были точны и свирепы, но оружие застревало в панцире. Шея зверя, кажется, была уязвима, но он защищал ее, свирепо мотая головой из стороны в сторону. Под удар попался осел и отлетел с прорехой в шкуре. Еще одного клыкан сшиб грудью.

— Копейный охват! — приказал капитан. — Остановите зверя!

Воины ринулись к клыкану, сомкнули строй, полукругом охватив зверя. Рванувшись вперед, он пробил бы шеренгу по центру, но подставил бы шею под удары с флангов. Зверь не решился на это. Он остановился и занял оборону, вертя рогатой мордой и не давая приблизиться. Копейщики делали выпады, но удары выходили скользящими, не причиняли вреда.

— Тесните к суше!

Воины принялись колоть зверя в морду и плечи, чтобы вынудить развернуться и отступить. Но клыкан, как и Джодь, не был приучен убегать от опасности. Он не сдавал позиции: тяжело дышал, вертел головой, встряхивал рогами, норовя поддеть пехотинцев. Ни одной серьезной раны на его теле так и не появилось. Маленькие глазенки зверя наливались кровью, фырканье звучало все более гневно. Эрвин и Теобарт, наблюдавшие за боем со стороны, разом поняли: клыкан свирепеет и вот-вот ринется в атаку, несмотря на риск. Тогда его убьют ударом сбоку в шею, но прежде зверь прорвет строй и затопчет кого-то из воинов.

— Арбалеты?.. — предложил Эрвин. — Если попасть в глаз?

Капитан Теобарт прищурился, прикинул шанс. Клыкан качал головой, его глазки были мелкими, поросячьими. Прескверная цель. Капитан взял арбалеты у двух стрелков и быстро пошел к зверю.

— Эээй! Эй ты, громадина! — закричал Теобарт во все горло, перекрывая ослиный рев.

Зверь обернулся к нему. Капитан обходил сбоку, зверь провожал его пристальным взглядом.

— Аааррр! Ааааарррр! — страшно взревел Теобарт и дважды выстрелил.

Один болт вошел в плечо, другой в морду, но не в глаз. Клыкан ринулся на кайра, а тот бросился прочь с отмели.

— За мной! Ааааарррр!

Сеть проминалась под Теобартом, из-под ног летели капли. Зверь скакал следом, поле ходило ходуном. Одурев от ярости, клыкан соскочил с отмели и понесся над глубиной. Как назло, трава здесь была плотна и выдержала громадину! Свирепо всхрапывая, зверь настигал капитана.

Теобарт несся со всех ног, забирая в сторону полыньи, где утонул осел. Клыкан был вдесятеро тяжелее человека, но все же догонял его.

— Капитан! — крикнул Джемис, когда зверь оказался шаге от добычи.

Теобарт прыгнул вбок. Клыкан рассек рогами воздух и пронесся по инерции еще несколько шагов. Затем трава треснула под ним, раздался всплеск, и зверь просел в жижу. Еще с минуту он удерживался на поверхности — дергался, силясь выскочить, но неумолимо погружался. Потом голова исчезла под водой.

Капитан Теобарт вернулся на отмель и велел построиться. Один из кайров сказал ему нечто одобрительное. Теобарт строго приструнил болтуна. Хвалить командира — все равно, что оценивать его действия. Рядовой рыцарь не имеет на это права; раздавать похвалы офицерам — дело лорда.

— Благодарю за службу, Теобарт, — сказал Эрвин. — Вы поступили доблестно.

Вместо положенного "рад служить Первой Зиме" капитан тихо ответил:

— Не рискуйте жизнью, милорд.

— Это я рисковал? — Эрвин даже опешил от абсурдности такого заявления.

— Когда вы занимались конем, милорд, зверь мог растоптать вас.

— Он был еще далеко, я видел, что есть время… — начал Эрвин и спохватился. С чего вдруг я должен оправдываться?! — Постойте, капитан, вы что же, делаете мне замечание?

— Простите, милорд, но это мой долг. Не только перед вами, но и перед моими людьми. Если бы вы погибли, не мне одному, а и каждому кайру отряда пришлось бы ответить перед вашим отцом. Ради людей, что преданно вам служат, прошу вас: будьте осторожны.

Эрвин подумал с горечью: интересно, как же сохранить авторитет, если я буду выглядеть не только неженкой, но и трусом? Кто захочет тогда подчиняться мне?

— Милорд, никто не ставит под сомнение вашу власть, — словно догадался о его мыслях Теобарт.

Да неужели! Капитан, читающий нотации лорду, — это само по себе говорит о многом. Но слова Теобарта звучали разумно, Эрвин не нашел, что возразить.

— Я буду осторожен, капитан.

— Благодарю, милорд.

Сосчитав потери и восстановив порядок, отряд двинулся дальше. В потерях значился лишь утонувший осел. Другой хромал, но кость осталась цела. У третьего на плече зияла рана, лекарь промыл ее и сообщил, что она не представляет опасности. Тронулись в путь с наибольшей скоростью, на какую были способны. Оставалась надежда засветло добраться до островка и переночевать на сухой земле.

Этот переход дался Эрвину особенно трудно. Пожалуй, он слукавил, когда сказал, что не подвергался риску. Умом Эрвин пытался убедить себя, что ни капли не испугался, а был холоден, как лед. Но его тело прекрасно знало правду. Как это случается после пережитого потрясения, ноги сделались ватными, все мышцы ослабли, стало мучительно тяжело не то что идти, а даже просто удерживаться на ногах. Хотелось упасть и пролежать день-другой.

Раньше он не задумывался над тем, как человек ходит. А теперь обнаружил с удивлением, что каждый шаг — не одно движение, а целых три: вытащить ногу из вмятины травяной сети, перенести на фут вперед, вдавить в траву. Каждое из этих движений требует сил и времени! Сколько еще осталось до рощицы? Пожалуй, мили две. А миля — это сколько шагов? Три тысячи? Четыре? О, боги!

Говорят, у каждого человека есть предназначение, каждый нужен для чего-то в подлунном мире. Я понятия не имею, в чем мое предназначение, но это — не ходьба. Может, кто-то и создан, чтобы ходить пешком, или даже ходить пешком по болоту. Может, у кого-то талант к этому делу, возможно, кого-нибудь историки назовут гениальным ходоком, он останется в памяти потомков, сделается героем баллад и легенд… Но это точно буду не я! Нет, господа! Ни за что! Я не создан для ходьбы. Едва мы выберемся на сухую землю, я сяду в седло и больше никогда не слезу с коня. Верхом буду ездить по своему замку, верхом посещать собор и трапезную, читать книги в седле, беседовать с друзьями… Не хотите ли пройтись, милорд Эрвин? С удовольствием пройдусь, сударь, но только сидя! Видите ли, я дал обет никогда не ходить пешком, и лишусь чести, если сделаю хоть один шаг.

Грязь выступала под каблуками и всасывала подошвы. Вились москиты, щипали за шею так часто, что не было никакого смысла пытаться их отогнать. Тучи темнели, обещая дождь. Рощица стояла у горизонта и вовсе не увеличивалась в размерах. Эрвин делал вид, что ведет жеребца в поводу, а на самом деле цеплялся за сбрую, чтобы не упасть. Единственное, что утешало его, — так это наблюдения за Луисом. Тому, видимо, приходилось еще хуже.

Еще вчера, на последнем лесном переходе, механик натер себе ноги. Вечером Луис продемонстрировал всем желающим огромные волдыри на пятках (к глубокому удивлению Эрвина, желающие посмотреть нашлись!). Луис попросил у лекаря помощи. Фильден применил жирную желтую мазь, которая, по старой доброй медицинской традиции, не дала никакого эффекта. Когда отряд вступил на травку Мягких Полей, Луис пришел в восторг, скинул сапоги и изъявил желание идти босиком. Колемон запретил ему это.