Алексей Иванников - Расследование

• Название: Расследование
• Автор: Алексей Иванников
• Жанр: Зарубежное современное

«Расследование» является с одной стороны романом похождений, с другой стороны – философским романом. Молодой журналист собирается написать биографию актёра Р. – культового персонажа последних десятилетий, некоторое время тому назад умершего, и для этого встречается со всеми, кто знал актёра. Действие происходит в Москве и Подмосковье в 90-е годы. Действие описывается с точки зрения журналиста: молодого, сильного, талантливого, поставившего себе задачу сделать объективную биографию горячо любимого кумира юности, и с высокими моральными мерками берущегося за работу. Происходящие события проще всего описать как попытку героя (журналиста), поставившего себе высокую благородную цель, добиться достижения цели в условиях реального общества 90-х, то есть тех джунглей, в которые превратилась вся страна, и где за каждым деревом или кустом скрываются мерзкие пауки, занимающиеся своими грязными тёмными делами или кого-то жрущие, и бедному журналисту постоянно приходится выпутываться из различных историй, в которые он попадает: всё разлагается и смердит, он у всех путается под ногами, мешая персонажам заниматься грязными делишками, а его попытки раскопать правду (о реальной жизни актёра, а не придуманной) встречаются всеми в штыки, пока не обнаруживается следующая картина: актёр оказывается одной из «священных коров», трогать которые не рекомендуется, поскольку они назначены верховной властью, и актёр является одной из главных фигур в пантеоне героев и гениев, сменившем пантеон эпохи социализма (Маркс, Энгельс, Ленин и т.д.). В ходе раскопок выясняется, что гений и кумир был негодяем и подонком, хотя и очень умным и способным человеком (так что тезис из «Моцарта и Сальери» насчёт «гения и злодейства» превращается в прямую противоположность). По типу и структуре ближе всего роман будет к следующим образцам: романам Кафки, двум романам Ильфа и Петрова, «Мёртвым душам» Гоголя.

---

Давно уже, ещё со школьных времён, когда я почти даже и не занимался литературой, у меня засела в голове странная навязчивая идея: почему-то я мечтал написать книгу об Р., великом актёре и мистификаторе, бывшем в прошлые годы одним из ярчайших творцов в своей области, недооценённым при жизни, но зато получившим сполна после ухода в иной мир. Никогда я не сталкивался с ним лично, и ничто не давало явного повода к столь большому интересу: он был, конечно, кумиром нашей молодости, но кроме него оставались и другие, и старый пантеон вмещал не один десяток персонажей и ярких личностей, но тем не менее в отношении к другим я всегда чувствовал себя намного спокойнее, и только Р. вызывал странную непонятную жажду.

Конечно же, я понимал сложность задачи: не имея реально ничего, кроме горячей любви и признательности – не только от себя лично, но от целого поколения – я должен был по крупицам собрать и восстановить истинный образ, реальное лицо гения, давшего так много всем нам; то, что выдавалось за правду, вызывало слишком большие сомнения, подтверждаемые ещё и тем, как по-разному выглядела жизнь Р. в книгах и статьях, собираемых мною уже долгие годы. Самая толстая и обширная биография – шикарно изданная лет десять назад – отдавала желанием сделать из своего героя чуть ли не образец для всеобщего подражания: долгая и трудная жизнь со взлётами и падениями подменялась ровной и возвышающейся дорогой к конечному успеху, к победной вершине, за которой жизнь трагически обрывалась, а семейная биография представлялась как плавный переход от одного брака к другому, чтобы достичь абсолютного счастья опять-таки в конце, на высокой вершине. Конечно же, всё было совсем по-другому, что подтверждали и слухи, ещё бродившие в обществе спустя долгие годы после смерти, и отдельные статьи, подписанные разными именами. В них содержалось безусловно больше правды, хотя и здесь не было окончательной уверенности – уже в полноте информации. Воспоминания о загульной жизни гораздо лучше соответствовали старым сплетням и домыслам, а склонность к алкоголизму – почти затушёванная в первой биографии – намного ярче высвечивалась в более поздних мемуарах, и почти наверняка называлась в них главной причиной ранней смерти. Такой подход вёл к противостоянию, и несколько статей А. – автора первой книги – посвящались как раз разоблачению подобных слухов, что вызывало, конечно, ответные залпы другой стороны, и дикая каша воспоминаний и контрвоспоминаний явно камуфлировала то, что совершалось в реальности. Сторонники другого лагеря не были так слажены, но у них тоже имелся свой предводитель: половина статей подписывалась Б., а содержание и настроение остальных явно сводилось к нему же, и можно было не сомневаться, что дирижирует и заправляет лагерем именно он.

Интриги играли, конечно, существенную роль в борьбе за героя, но меня не устраивало такое положение, я хотел объективности, но даже в материалах Б. я обнаруживал неясности и просветы, сквозь которые уплывали целые куски и крупицы информации, растворяясь неизвестно где, и даже ему можно было доверять с большой долей осторожности. Официальные документы годились только в качестве основы для будущей работы, всё же остальное следовало добывать самостоятельно: путь оставался единственный – встречи с людьми, знавшими Р. лично, и долгий и трудный поиск равнодействующей всех частных мнений, из которых требовалось слепить единый цельный образ.

Родителей Р. давно не было в живых, и самые надёжные свидетели таким образом сразу отпадали, оставляя своё место другим людям, менее значительным и интересным: живы были первая и последняя жёны кумира, и многочисленные друзья, некоторые из которых стали тоже достаточно известны. Кто-то из них работал вместе с Р. долгие годы, снимаясь в одних и тех же фильмах или играя на сцене рядом, другие же просто являлись его друзьями и собутыльниками, весело проводившими свободное время. Особенно ясно это было по материалам Б., где даже выделялся узкий круг самых верных и преданных, от чьего имени как бы и растекался поток информации, забивая всё свободное пространство. Это был ответ на раннюю необъективную биографию, с автором которой велась беспощадная борьба за моральное наследие, причём – насколько можно было понять – критика и публициста А. поддерживала последняя жена кумира, а на стороне Б. выступали самая первая супруга и подавляющее большинство прежних друзей и приятелей.

Цель казалась ясной, но мне нужна была свобода от обычной будничной работы в газете, отнимавшей так много сил; кроме того отрывки из будущей книги вполне могли подойти газете, и не стоило пренебрегать покровительством главного редактора во время будущих испытаний, связанных с пристраиванием книги в издательстве. Я не сомневался в его возможностях, и когда идея и план были продуманы и более-менее отработаны, я записался на приём по личному вопросу: так казалось правильнее и логичнее.

Главный выглядел благодушно, он мирно попивал чаёк и ласково смотрел на меня – будущую надежду журналистики и его личную в частности – возможно, он думал, что я пришёл по поводу квартирного вопроса, что могло быть вполне естественно и объяснимо, ведь я отработал в редакции почти два года, получая одни благодарности и поощрения, и кому как не ему было лучше знать моё положение. Но сейчас он не угадал, и я с удовольствием наблюдал, как уходит его спокойствие и появляется другое – озабоченность и интерес: «Юрий Михайлович, вы, видимо, решили, что я пришёл по поводу квартиры – но это не так. Я не стану долго объяснять и растекаться по древу: я хочу написать книгу, и книгу биографическую – может быть, для вас это странно и неожиданно – но для меня имеет большое значение – и надо же когда-то приниматься за большую вещь? Вы ведь знаете – Р. был кумиром нашей молодости – да и для вас он тоже не пустой звук, и насколько я понимаю, как главного редактора вас тоже могла бы заинтересовать такая публикация – хотя бы отрывков, я не говорю о всей книге. Так что вы могли бы очень серьёзно помочь: у меня скоро отпуск, а перед ним я мог бы оформить творческую командировку – на месячишко – и за пару месяцев я собрал бы материал и ещё через полгодика – представил работу.» – Старик был немного растерян, не такого он ожидал от меня, и внешние изменения на его лице не сразу получили словесную поддержку. Он немного покряхтел, пристально глядя на меня, и потом только начал выцеживать, не спеша и осторожно: «Ну что же, идея интересная, но… что вы будете делать? Нет, я не сомневаюсь в ваших способностях как человека, обрабатывающего информацию, но где вы собираетесь её добывать? Это ведь не так всё просто, это не то же, что подойти к любому прохожему и вывернуть его наизнанку, да и почему вы думаете, что получите всё, что надо?» Здесь уже я вступил основательно и серьёзно: я вывалил на него всю свою жажду, и непонятную тревогу, и готовность работать хоть сутки напролёт, подкреплённую большим разросшимся архивом, в котором давно хранились адреса и телефоны самых близких Р. людей, и сама идея, такая далёкая и сложная, стала намного проще и доступнее, и уже не надо было ничего особого делать для меня, а требовалось самое минимальное: дать мне месяц свободы. – «Я вижу, вы хорошо подготовились.» – Он ещё думал и собирался с мыслями. – «А с завотделом вы договорились?» – Я коротко кивнул: всё давно было подготовлено, и не случайно последние несколько месяцев я работал за двоих, расчищая себе дорогу. – «Ну что же, наших лучших сотрудников надо поощрять, тем более если их заботы связаны не с личными интересами, – он весело подмигнул, – а с профессиональным ростом. Давайте заявление.» – Я быстренько открыл папку, и он ловко нацарапал что-то внизу листа. – «Вы будете куда-то уезжать?» – «Нет, только Москва и область, совсем близко.» – «Хорошо, отнесите это в кассу, получите командировочные.» – Он наконец отдал мне заявление и бланки для оформления командировок. – «Желаю успеха. Попробуйте.» – Он всё-таки сказал то, на что я надеялся, рассчитывая использовать его возможности и связи при пропихивании или пристраивании книги в каком-нибудь издательстве: начало было положено, и требовалось не подвести и не испортить такую сильную и свежую идею, и я с благодарностью попрощался и пошёл дальше оформлять документы.

Кассир сидел на месте, и в ближайший час дело было завершено и я получил долгоожидаемое: теперь надо мной ничего больше не висело, и я мог полностью сосредоточиться на замысле, дорогом и близком. Список с адресами и телефонами ждал меня дома, и не хотелось терять напрасно хотя бы один день – их было не так уж много в запасе – и после возвращения в квартиру – сейчас и на ближайшие дни пустую – я достал список и набрал номер того, кто мне казался наиболее компетентным и сведущим в данной области. Рабочий телефон Б. я знал давно: фактически он являлся моим коллегой, работая в редакции известного журнала, и хотя мы ни разу не пересекались, я не сомневался, что этот контакт мне удастся установить без всякого труда.