Гораций Верне - История Наполеона

• Название: История Наполеона
• Автор: Гораций Верне
• Жанр: История

---

Между тем правительство получило известия из армии, находящейся в Египте. Бумаги были адресованы на имя Директории, и Клебер не щадил в них Бонапарта, которого обвинял в том, что он покинул армию в крайне бедственном положении. Первый консул, распечатав эти бумаги, счел себя очень счастливым, что они попались ему в руки. Но отвергая личную месть для общей пользы отечества, он отвечал Клеберу как человек, который умеет управлять собой. Ответом его была прокламация к восточной армии, превосходно написанная, с целью скрыть содержание донесений, присланных из Египта; вот эта прокламация:

"Воины!

Консулы республики не упускают из виду восточную армию.

Франция знает все содействие ваших побед восстановлению ее торговли и распространению повсеместного просвещения. Вся Европа смотрит на вас. Я часто мысленно переношусь к вам.

В какое бы положение вы ни были поставлены случайностями войны, оставайтесь всегда теми же воинами, какими были при Риволи и Абукире, и вы будете непобедимы.

Имейте к Клеберу то неограниченное доверие, которое имели ко мне: он его вполне заслуживает.

Воины, помышляйте о том дне, когда увенчанные победой вы возвратитесь на свою святую родину; тот день будет днем славы для целой Франции".

Между тем Австрия, оправившись от уныния, наведенного на нее столькими потерями в достопамятные итальянские кампании, охотно вошла в планы лондонского кабинета, неприятные для Франции, и отвергла все миролюбивые предложения Бонапарта. Видя такое положение дел, первый консул начал с того, что приказал собраться в Дижоне резервной армии в шестьдесят тысяч человек, которую вверил начальству Бертье, а на его место военным министром определил Карно. Но Наполеон не замешкался и сам принять команду над этим войском, из которого образовал новую итальянскую армию.

Отправившись из Парижа шестого мая, он пятнадцатого прибыл к горе Сен-Бернар и за три дня совершил через нее переправу. Семнадцатого мая он из главной своей квартиры в Мартиньи писал министру внутренних дел, что трудная переправа совершена благополучно, и что к двадцать первому числу вся армия ступит на землю Италии.

"Гражданин министр, - писал он ему, - я стою у подножья Альп, посередине Вале.

Дорога через Большой Сен-Бернар представляла нам чрезвычайно много затруднений при ее переходе; но войско мужественно победило все препятствия. Треть артиллерии уже перевезена в Италию; армия быстро спускается с горы; Бертье в Пьемонте: через три дня все войска будут по ту сторону Альп".

И все исполнилось точно так, как предвидел первый консул, и исполнилось быстро и в порядке.

Овладев, как бы мимоходом, городом Аостом, армия была остановлена крепостью Бард, почитаемой за неприступную по положению своему на вершине отвесной скалы, замыкающей глубокую долину, по которой надобно было проходить. Чтобы преодолеть такую преграду, в скале, вне выстрелов крепости, пробили тропинку, и по ней пошла пехота и конница; потом, выбрав темную ночь, обвязали соломой колеса лафетов и артиллерийских ящиков и таким образом успели переправить орудия помимо крепости, следуя по маленькой бардской долине, обстреливаемой только одной батареей в двадцать две пушки, огонь которых, направленный наудачу, нанес французам очень незначительный вред.

В самых первых числах июня главная квартира была перенесена в Милан, и здесь Бонапарт, провозгласив учреждение снова Цизальпийской республики, издал к своему войску прокламацию, в которой, между прочим, говорит:

"Воины... вы уже в столице Цизальпийской республики; испуганные неприятели бегут перед вами; вы отбили у них и госпитали, и магазины, и запасные парки... Начальный подвиг кампании совершен.

Результатом всех наших усилий будут: слава непомрачимая и твердый мир".

Но до прочного мира было еще далеко; и однако же французы были уже накануне одной из тех решительных побед, которые, хотя и неискренне, хоть на время, принуждают врагов откладывать свои военные действия.

Девятого июня Бонапарт переправился через По и поразил имперцев при Монтебелло, где генерал Ланн покрыл себя славой. Четырнадцатого Наполеон снова настиг неприятелей в долинах Маренго и одержал одну из самых блистательнейших побед. Послушаем, как он сам рассказывает об этом деле:

"После сражения при Монтебелло армия двинулась, чтоб перейти Сиеру. Авангард, состоявший под начальством генерала Гарданна, встретив 24 числа неприятеля, который не допускал его приблизиться к Бормиде и охранял свои три моста близ Александрии, разбил его, отнял две пушки и взял сто человек пленными.

В то же время вдоль берега По напротив Валенсии приближалась дивизия генерала Шабрана с намерением воспрепятствовать неприятелю перейти за эту реку. Таким образом, Мелас оказался стесненным между двух рек, Бормидою и По. У него отрезан единственный путь, по которому он мог отступать после поражения при Монтебелло; неприятель, казалось, не следует никакому плану и еще не решил, как ему действовать.

Двадцать пятого на рассвете неприятель перешел Бормиду по трем мостам и принял намерение прорваться сквозь наши войска; он двинулся всеми силами, напал врасплох на наш авангард и с крайней живостью начал знаменитую Маренгскую битву, которая решила, наконец, судьбу Италии и австрийской армии.

В продолжение этой битвы мы четыре раза отступали и четыре раза шли вперед. Более шестидесяти орудий на разных пунктах переходили попеременно то в одни, то в другие руки. Кавалерия двенадцать раз с разным успехом ходила в атаку.

Было три часа пополудни. Десять тысяч человек пехоты обходило наше правое крыло по прелестной Сен-Жюльенской долине; их поддерживали конница и многочисленная артиллерия. Гренадеры гвардии, построясь в каре, стали посередине этой долины, как гранитный редут: ничто не могло сбить или сдвинуть их с места; и конница, и пехота, и артиллерия - все действовало против этого батальона, - и все тщетно. Тогда-то подлинно увидели, что может горсть людей истинно храбрых.

Такая отчаянная оборона гвардейских гренадеров задержала движение левого неприятельского фланга, покуда не подоспел генерал Монние, который взял в штыки деревню Кастель-Чериоло.

В это время имперская кавалерия сделала быстрый бросок на наше левое крыло, и без того уже довольно расстроенное, и принудила его отступить.

Неприятель шел вперед всей линией и сыпал на нас картечь более чем из ста орудий.

Дороги были покрыты бегущими, ранеными, обломками ящиков и лафетов. Неприятелей допустили приблизиться на ружейный выстрел к деревне Сен-Жюльен, где была построена в боевом порядке дивизия генерала Дезе, имея впереди себя восемь орудий легкой артиллерии, а на флангах по батальону, построенному в полукаре. Все беглецы собирались за них.

Уже неприятель стал делать ошибки, предзнаменовавшие его поражение: он начал слишком растягивать свои фланги.

Присутствие первого консула поддерживало мужество войск.

ёДети! - говорил он им. - Помните, что я имею привычку ночевать на поле битвы".

При криках: ёДа здравствует первый консул!" Дезе живо повел атаку с центра. Ряды имперцев в одну минуту расстроены. Генерал Келлерман, который в течение целого дня прикрывал своей тяжелой кавалерией отступление нашего правого крыла, кинулся в атаку с такой быстротой и так кстати, что были взяты в плен шесть тысяч австрийских гренадеров, начальник их главного штаба, генерал Цах, и убито множество других генералов. Вся армия последовала за этим движением. Правое крыло неприятелей отрезано. Ужас и смятение овладело его рядами.

Австрийская кавалерия устремилась было к центру для прикрытия отступления; но бригадный командир Бесьер, взяв полк головорезов (les casse-cols) и гвардейских гренадеров, ударил на нее, рассеял и тем довершил полное расстройство неприятельской армии.

Мы взяли пятнадцать знамен, сорок орудий и от шести до восьми тысяч пленными; на поле легло более шести тысяч имперцев.

Девятый легкий пехотный полк заслужил быть названным несравненным. Тяжелая кавалерия и восьмой драгунский полк покрыли себя славой. Потери и с нашей стороны значительны; у нас убито шестьсот человек, ранено полторы тысячи и взято пленными девятьсот.

Генералы Шампо, Мармон и Буде ранены. У генерала-аншефа Бертье весь мундир пробит пулями; многие из его адъютантов убиты или ранены. Но армия и все отечество понесли еще чувствительнейшую утрату.

Дезе убит в самом начале атаки, произведенной его дивизией; умирая, Дезе успел только сказать бывшему при нем молодому Лебрену: "Скажите первому консулу, что я, умирая, жалею только о том, что не имел времени заслужить долгой памяти потомства"".

В течение своего военного поприща Дезе был три раза ранен, и под ним убито четыре лошади. Он прибыл в главную квартиру только за три дня до маренгской битвы, горел желанием быть в деле и накануне раза два-три говорил своим адъютантам: "Вот уже прошло много времени с тех пор, как я не дрался в Европе; ядра забыли меня; ну, быть чему-то". Когда, в самом пылу битвы, донесли Бонапарту, что Дезе убит, у него вырвались только эти слова: "О, для чего не позволено мне плакать!" Тело Дезе было на почтовых отправлено в Милан и там набальзамировано.