Надежда Кузьмина - Пара не пара - парень не парень

• Название: Пара не пара - парень не парень
• Автор: Надежда Кузьмина
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-88506-0

Что делать, если тебя грабят посреди бела дня, а силы несопоставимы? Да ещё и власть на стороне вельможного вора? Остаётся одно: запутать всё, поставить вверх тормашками — а потом уронить на голову врагу!

Подозревал ли всемогущий герцог Ульфрик Эл’Денот, Длани Правосудия всея Сорренты, что если обирать и притеснять сирот, рано или поздно встретится кто-то, способный дать отпор и отплатить той же монетой? А если таких даже двое?

Чтобы сохранить состояние и уберечь себя саму, Эльме Эл’Сиран пришлось переодеться в мужское платье и затесаться в свиту их светлости.

Обманутый герцогом Алэр Эл’Суани, пытаясь подобраться к обидчику и вернуть украденное поместье, выдаёт себя за девушку.

Два «перевёртыша» сталкиваются на узкой дорожке. Что из этого может выйти?

---

Гуся с привязанной к лапе верёвкой полагалось выпустить — вроде как тот сам вылетел из корзины, — когда коляска окажется за два-три дома от переулка. А дальше дело за Фаршем. Если не выйдет, повторим позже.

Но Фарш не подкачал. Испуганное ржанье слышала, наверное, половина улицы. Потом мерин попытался встать на дыбы. Не вышло — помешало дышло, к которому кожаными постромками крепилась седёлка. Но это было только начало представления.

Я выпрыгнула из ландо и помчалась вдоль фасадов домов вперёд, чтобы не упустить нужный момент.

Могла бы и не торопиться.

Выпучив глаза на жуткую птицу, невесть откуда возникнувшую на дороге и очевидно собиравшуюся на него напасть, Фарш начал резво и решительно пятиться задом. К манёвру оказались не готовы ни кучер, ни не разделявший страха собрата перед гусями Кусака. Кусака отреагировал в привычной манере: мотнул башкой и клацнул зубами. Ясно, опять закусил удила и сейчас… Додумать не успела — «сейчас» наступило слишком быстро: Кусака задрал храп к небесам, а потом резко, рывком, опустил к копытам. Вцепившийся в вожжи кучер явно не ожидал такой подлянки на ровном месте и, так и не выпустив вожжей, рыбкой полетел с облучка. Угу, мягкого приземления на нашу чисто вымытую брусчатку.

Нервный секретарь опять вскочил на ноги и, как мельница крыльями, замахал руками. Это он так оригинально коней успокаивает или гусю помогает Фарша пугать? Похоже, второе. Фарш, заложив уши, дал мощного козла, с грохотом въехав по передку коляски копытами размером с суповую тарелку. Коляска подпрыгнула и дёрнулась назад. Фарш переступил, по-прежнему пятясь от страшной птицы, и долбанул снова… Пожалуй, так ещё раза три — и герцогу придётся раскошелиться на новое средство передвижения.

Кучер цыплёнком табака лобызал камни мостовой. Секретарь от толчка свалился на сиденье, чуть не на колени патрона, но продолжал жестикулировать в стиле «ветряная мельница в грозу». Сабельники успокаивали своих пританцовывавших коней и — поскольку вроде как при деле — благоразумно не вмешивались. Герцог вцепился в поручни коляски и метал молнии из глаз. Я старалась не захихикать: так и виделось, как их светлость предъявляет паре меринов обвинение в покушении на представителя Владыки при исполнении…

Но, пожалуй, пора проявить инициативу.

Подскочила к коляске:

— Сейчас помогу!

И метнулась вперёд, одновременно доставая свисток.

Лошади, как и собаки, улавливают звуки в ином диапазоне, чем человек. Наших коней с жеребячьего возраста дрессировали не только слушаться вожжей и команд, поданных голосом, но и свиста. Сигналов был всего десяток: разные аллюры, остановка, повороты, но я обучалась нужному тону и темпу почти три года — сложно воспроизвести что-то, чего сам не слышишь, а только щёки дуешь.

Кусака, услышав знакомую трель, немедленно встал как вкопанный. Фарш сдался не сразу — пришлось потянуть за удила и закрыть собой обзор, пока Верна резво утягивала хлопающую крыльями птицу назад в переулок.

Ну вот, кони успокоились, коляска цела… ну, почти цела… А сейчас, пока помятый, потирающий плечо кучер забирается назад на облучок, проверим, удалась ли операция «Гусь лапчатый».

— Всё в порядке, ваша светлость, — подскочила я к коляске снова. — Просто кони молодые, пугливые, обращаться с такими надо уметь. Говорил же, что пригожусь! Возьмите меня на службу, не пожалеете!

Герцог пристально уставился на меня:

— Кем, говоришь, на заводе был?

— Тренеру помогал.

— А почему уехать хочешь?

— Сирота я, тут оставаться мне незачем. Хочу мир посмотреть, стать кем-то. А лошадей я знаю. Примите на службу — вашим меровенцам все обзавидуются!

Рот герцога сжался, сделав губы ещё тоньше.

— Посмотрим. Я подумаю.

Это да или нет?

Как однажды сказала тётя: «Отсрочка — самая неприятная форма отказа».

— Мне платить много не надо, а кони тыщи стоят! Что, если опять испугаются и покалечатся?

Как в подтверждение моих слов ещё не до конца утихомирившийся Фарш всхрапнул и звонко долбанул кованым копытом по брусчатке.

— Ладно, беру, — кивнул герцог.

— Спасибо, ваша светлость!

Неужели вышло?

Три оставшихся дня я провела бурно, болтаясь и мотаясь между домом и особняком городского Главы. Надо было и успеть собраться, и явить пользу от своего найма, и умудриться не попасться на глаза никому из тех, кто хорошо знал в лицо Эльму Эл’Сиран, например, лорду Беруччи. Впрочем, Главе было не до переодетых стриженых девиц — судя по шепотку слуг, кроме призрачного пруда ценой в тридцать тысяч в отчётности нашлось много чего занимательного для пытливого ума. Но ещё интереснее был способ, которым Длани Правосудия это правосудие отправляли. Оказывается, казнокрадов в нашей стране не сажают в темницу и даже не прогоняют с тёплых мест — их просто штрафуют на сумму, сравнимую с ценой украденного. Интересно, куда пойдут эти штрафы?

— Эль, я понимаю, что ты нервничаешь, но не задавай риторических вопросов! — усмехнулась тётя. — Сама же понимаешь, что штраф, не подтверждённый никакими документами, — суть взятка. А кроме того, оставляя нечистых на руку чиновников на местах, ты получаешь идеально управляемых подчинённых — ведь каждый в чём-то виноват.

Берём взятки конями, сиротками и деньгами. М-да…

Кстати, бурно проводила время не я одна: мой новоиспечённый опекун, как выяснилось, кроме манипуляций, махинаций и мздоимства обожал вечерние «приёмы». Принимал исключительно особ женского пола, ни с одной из которых я знакома не была, но о паре слышала. Скажу мягко: тётя их вряд ли бы пригласила на чай. Мне даже стало жаль крапчатую жабу — терпеть такое у себя в доме!

Сабельники тоже не скучали.

Леди не так часто удаётся наблюдать мужчин в их естественной среде обитания. Я смотрела во все глаза. И чем больше смотрела, тем меньше почему-то картина мне нравилась. В сабельниках самым романтичным и симпатичным оказались, пожалуй, их кони. Честные животные не хлебали вино вёдрами, не ругались, вставляя «неопределённые артикли» даже в невинные фразы о том, что надо б лошадям задать овса, не играли день и ночь в кости и не обсуждали стати и нравы меровенских девиц. М-да, знали б наши прелестницы, в каких выражениях будут их поминать бравые кавалеры, обыкались бы!

И мне как-то надо жить в этом окружении полгода? Эх, не ценила я наш провинциальный застой…

Ещё через два дня, когда моя лохматая голова достаточно примелькалась на конюшне и герцогский кучер стал мне кивать, мы с тётей решили, что пора бедняжке Эльме Эл’Сиран в расстройстве и помрачении рассудка сбежать из дому. Потому как от раздвоения личности я уже стала нервной. Вытанцовывать со скребницей вокруг Фарша, насторожив уши, дабы не пропустить момент, когда их светлость прикажет запрягать, чтобы выехать по делам, а по пути заглянуть к недужной мне, — от такого же спятить можно!

Тётя, кстати, была вынуждена подписать документ о передаче опекунства. Единственное, что леди Анель сумела выторговать у герцога, это расписку со словами «Никаких претензий по управлению имуществом подопечной и воспитанию оной на момент передачи прав опекунства не имею». Тётя прямо сказала, что без такой гарантии подписывать что-либо боится, и, если бумаги не будет, лучше она пойдёт под суд за медный таз бедняжки Эль. Паук поморщился, но подмахнул, очевидно решив, что ничего не теряет — расписка денег не стоит. Напоследок ехидно осведомился:

— Умываете руки?

— Но ведь хорошо, когда руки — чистые? — мило улыбнулась леди Анель.

На следующий день с утра я пропала.

Верна, опустив глаза и комкая край передника, стояла перед злющим герцогом и, запинаясь, пыталась объяснить, что очнулась я вчера к ночи, а как услышала новости, так зарыдала, начала бормотать что-то про мамину родню и Кентар, а потом снова лишилась чувств. Никто и предположить не мог, что на рассвете меня уже не будет в доме.

— Что за материнская родня?

— Н-не знаю… — испуганно проблеяла белая как мел Верна.

— А кто знает?

— Н-не з-знаю…

— Вы знаете? — уставился герцог на тётю.

— Только слышала, — всхлипнула та.

Вид у леди Анель сейчас был наивно-беспомощным и расстроенным донельзя. Время от времени тётя подносила к глазам кружевной платочек и всхлипывала: «Бедная Эль, бедная сиротка…»

Паука, явно сентиментальностью не страдавшего, от этой картины тошнило. Наконец он развернулся на каблуке и отправил меня за сабельниками — пусть придут и обыщут дом.

Услышав о грядущем обыске, тётя сначала вскинулась было с негодованием, но потом вдруг всплеснула руками:

— А вдруг она где-то потеряла сознание и лежит сейчас одна, бедная, больная, беспомощная… Да, да, пусть помогут искать!