Алина Борисова - Край забытых богов[СИ]

• Название: Край забытых богов[СИ]
• Автор: Алина Борисова
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Магия, боги, духи, шаманы, коэры, порталы в иные миры и полеты в иной реальности, древние артефакты и тайны забытых предков… Что еще забыли до кучи? Ах, да, счастье. Простое, человеческое. Ну, с этим оно как-то… сложнее пока…

---

Я непонимающе поднимаю на него глаза.

— Я ведь все ему тогда высказал, дочка. Знаешь, всю жизнь молчал, а тут… не выдержал. Все равно стало, даже если убьет. Подумал, хоть перед смертью в его холеную морду все скажу. Про поведение его паскудное, которое ни на Великого, ни на Мудрого не тянет. Вампиры во все века культивировали уважительное отношение к людям. И именно это столетиями заставляло нас стремиться быть достойными этого уважения. А этот! Растления молоденьких дев, убийства из плохого настроения! То, как он полтора года измывался над тобой!

— Ну, не настолько уж все плохо. Было и хорошее, много. Он больных лечил без отдыха, детей спасал из погибающих районов, эпидемию остановил… И меня он спасал, часто. Может, даже чаще, чем я того заслуживаю…

— Вот оно как? А спасение у нас теперь, оказывается, надо еще заслужить?! А разве это не светлейшие вампиры учили нас, что люди тем и отличаются от животных, что приходят на помощь каждому, попавшему в беду, не задумываясь, по велению сердца, которое у настоящего человека не может остаться равнодушным? Ну так это только про людей, выходит, к Великим вампирам не относится?! Они, как боги, спасают только тех, кто заслужил. На их, разумеется, взгляд…

— Папа, что ты? Зачем? — столько горечи было в словах моего отца, столько желчи. И это папа, который даже погоду никогда не критиковал, не то что вампиров.

— Зачем? Может затем, что никакие его абстрактные «добрые дела» не исправят то зло, что он принес нашей семье? Затем, что ему показалось мало той боли, что он причинил тебе лично, он решил еще и семьи тебя лишить? А когда я почти договорился о переводе в Новоград, чтоб быть ближе к дочери, меня заставили вообще забыть, что у меня есть старшая дочь? Просто стерли из памяти! Он стер, чтоб я больше не смел за эту дочь заступаться. Не смел указывать Великим, какое они дерьмо на самом деле!

— Папа!

— Что? Ты хоть представляешь, каково это — ощущать пустоту в собственном сердце? В каждом сне пытаться достичь чего–то, чего–то важного, что я вот–вот — и вспомню? Уже почти, уже сейчас… но утро наступает, а «сейчас» — нет, день за днем, ночь за ночью… Представляешь, что я почувствовал, увидев тебя там, в парке? Беззаботную, смеющуюся, целующуюся с каким–то парнем, косящем под вампира… Словно меня ударили. Ткнули лицом в мир, от которого отлучили. За мои прегрешения против Великих ты счастлива без меня. Без нас. Словно есть где–то параллельная жизнь, где мы с тобой родные и близкие люди, а меня выкинуло в эту, где мы друг другу — никто… Незнакомцы. Я и подумать не мог, что так бывает…

— А ты… разве меня не на каруселях заметил?

— Нет, раньше, вы шляпу тогда покупали, — он кивнул на нее, небрежно брошенную на одно из кресел. — Ты так смеялась… Я обернулся на голос, и уже не мог оторвать глаз… так и шел… И все никак не мог вспомнить, откуда же я тебя знаю…

— А я не заметила… не видела… Он сказал, вы придете позже, у нас еще есть время…

— Он? Кстати, кто он? И где? Этот мальчик, с которым ты была в парке.

— Да ты не поверишь, — я улыбнулась немного печально. — Все тот же нелюбимый тобою вампир.

— Но… — он пораженно уставился на меня. — Да, конечно, — печально продолжил пару секунд спустя, — если вампир хочет остаться неузнанным — его никто не узнает. Но ты. С ним…

— Он не виноват, папа. То, что сделали с вами — это не он… Скорее, наоборот, чтобы ему нагадить. У них там — свои интриги, а люди… это ж просто люди, родятся еще…

— Ларис, доченька… — во взгляде отца явственно читалось сожаление. Сожаление о том, что я все же попала под непреодолимое обаяния вампиров и верю всему, что ни скажут. — Ну чем ему «нагадит» то, что нас с тобой разлучили?

— Он найти меня не мог, пап. Знал, что я в беду попала, а найти не мог. Не было в Стране Людей такого человека. Ни по документам, ни в памяти вашей… Я думала — вообще никто не помнит, оказалось — только близкие, остальные просто думают, что я уехала: в Светлогорске — что в Новоград, в Новограде — что в Светлогорск…

— Подожди, что значит «попала в беду»? — мгновенно встревожился он. — И где ты была, что тебя даже вампир найти не мог?

— Он просто не там искал, пап. Он меня по эту сторону Бездны искал, а надо было по ту… Вот как только он это понял, так сразу и нашел.

— По ту? — папа смотрит с ужасом. — Но Лариса, оттуда же… уже не возвращаются.

— Вот я и не могу вернуться, папочка, — призналась с тяжелым вздохом. — Нет, ты не думай, я там проживу, там можно жить, я не пропаду, со мной все хорошо будет, — поспешила успокоить. Хоть в чем–то, раз уж большего мне не дано. — Вот только вернуться нельзя.

— Но Лариса… ты же здесь… на этой стороне.

— На этой, — не стала спорить с очевидным. — Вот только вечером я улечу… Мне разрешили вернуться всего на один день, под ответственность Анхена… И неизвестно, получится ли еще когда…

— Но как же так, Лара?.. Как же оно… вот так?..

Я рассказала. Все, что было возможным. До суда. И даже суд — ведь он был еще на этой стороне. И судили меня люди. Без вампиров. А вот потом… потом рассказывала только про то, что видела Великую реку и Озеро Жизни, и даже в палатке жила среди заснеженных пиков Сияющих гор… А еще мы гостили у Дэлы… Да–да, той самой Дэлиаты Тэррианы ир го тэ Мэирэ, и не стоит делать вид, что ты не знаешь кто это, она все время про тебя спрашивала…

А вот о том, что она в те дни уже очень тяжело болела, я говорить не стала. И даже о том, что она уже умерла… Вампиры хотят быть вечными. И неуязвимыми. Хотя бы в глазах людей. Их уязвимость и смертность — еще одна их страшная и горькая тайна.

Я рассказывала о ее доме на маленьком острове посреди Великой реки, о беседке–фонтане над самой водой, и как по ночам засыпаешь под журчание струй. Как она расспрашивала о нем дни напролет и даже хотела, чтоб я осталась с ней жить. И о Ринхэре рассказывала, как мы лазили с ней на скалы, так высоко, что кажется — весь мир на ладони. И как я сломала руку, а она испугалась, что это уже навсегда. А потом она влюбилась в Лоу, сочтя его загадочным и недоступным…

— А ты его ненавидишь, — кивнул отец, полагая, что понимает мои эмоции.

— Я? Нет. Уже нет.

Он взглянул изумленно, а я лишь пожала плечами.

— В детстве все бывает так просто, пап. Все вокруг либо черное, либо белое. Он убил мою Лизку, отдав ее любовь на поругание своим друзьям. Он об этом ни дня не жалел, он и Рин бы убил, будь она человеком. Просто, чтоб любовью своей не досаждала. И это зло, и жестокость какая–то запредельная… А меня он спасал. Выхаживал — день за днем, как беспомощного младенца. И я ему дважды обязана жизнью. В прямом смысле, без метафор. Ну и как мне его ненавидеть? Я жила в его доме, я провела наедине с ним больше времени, чем с кем бы то ни было еще в своей жизни…

— Ты… жила с ним?? Но как же… А Анхенаридит?

— Анхенаридит… А Анхенаридит сидит за одним из столиков этого ресторана и прекрасно нас слышит. И я, наверно, не буду делать вид, что этого не понимаю. Но все же отвечу. Сложно все с Анхенаридитом. Гораздо сложнее, чем с Лоу… Может быть, потому, что он мне куда дороже. И то, что легко простить приятелю и другу, гораздо сложнее простить любимому. Да и список куда длиннее… А ведь хочется, чтобы тот, кого ты не в силах изгнать из своих мыслей, был идеальным. Во всем… Так не бывает, я знаю. Я вечно ищу того, чего нет. А Анхен — он такой, какой есть, и другим не станет. И он любит меня. Ну а я — его. И, наверное, это главное. Последнее, что у меня осталось. Любовь. Его любовь. Разве не в этом — смысл и счастье всей жизни?

— Ты это мне объясняешь или себя уговариваешь?

— Я хочу попытаться, — качаю я головой. — Я просто хочу попытаться. Знаешь, мы с ним столько раз пытались, и каждый раз не выходило. Возможно, я просто не понимала главного, не умела ценить того, что имела. Не пыталась принять…

— А возможно ты просто однажды увлеклась — как ты там говорила про свою подружку — «загадочным и недоступным» вампиром. И свой интерес, а потом и зависимость от него перепутала с любовью. И теперь тот простой факт, что он тебе не подходит, ты пытаешься оправдать чем угодно, кроме банального: он тебе не подходит.

— Интересная у вас, однако, семья, — Анхен возник в проеме двери внезапно: вроде только что не было, а теперь — уже стоит. — В то время, как любой человек этой страны, от мала до велика, был бы счастлив самим фактом того, что я просто изволил обратить на него внимание, тут папа учит дочку, что «этот вампир для нее не достаточно хорош». Сразу видно, в кого пошла девочка, не перепутать.

Анхен не злился, нет. Он был спокоен. Как–то излишне спокоен. И даже обреченно спокоен, хоть и прячет эту обреченность за легкой насмешкой. Словно выслушал приговор, которого ждал. А впрочем — что я знала о прошлом их разговоре, том самом, в кабинете куратора, «который, возможно, один куратор и помнит»? Лишь то, что отец тогда в выражениях не стеснялся, а Анхен тех выражений не забыл. А значит, не мог не предполагать, что скажет папа, когда вновь вспомнит события тех дней. Но все же привел меня к нему. Позволил встретиться. Позволил вспомнить.