Александр Бирюков - Длинные дни в середине лета

• Название: Длинные дни в середине лета
• Автор: Александр Бирюков
• Издательство: Магаданское книжное издательство
• Жанр: Современная проза
• Год: 1981

В новую, четвертую книгу магаданского прозаика вошли повесть, давшая ей название, и рассказы. Их главная тема — становление человека, его попытки найти правила жизни на основе иногда горького, но всегда собственного опыта.

---

— А вы не скажете, — спросила Наташка у толстого, — как проехать к Савеловскому вокзалу?

— Очень просто — пройдите через сквер и на улице Чехова садитесь на любой троллейбус или автобус. Лучше всего на пятый, он ближе к вокзалу останавливается.

Наташка вернулась на свое место. Тетка все так же вышагивала.

«Может, глаза размазались?» — подумала Наташка и попросила у тетки зеркало, но глаза были в порядке. А толстый даже не смотрел в ее сторону.

Один из той компании подошел к Наташке.

— Мы все слышали, — сказал он, — не уезжайте, в Москве можно неплохо повеселиться.

— А я не уезжаю.

— Прекрасно. Подваливайте к нам. Еще штучки три закадрим — и порядок.

— В бутылочку поиграем?

— Поиграем.

— И свет погасим?

— Все условия создадим.

— В другой раз, сегодня я занята.

— Ну что вы, какие занятия!

— Тебе плохо объяснили? — спросила цапля. Она остановилась совсем рядом, раскачивалась, поддавая раскрывшуюся сумочку. И казалось, что она сейчас долбанет парня острым носом.

— А что, нельзя подойти?

— Ты еще спрашивать будешь? Ты не понял, что ты хам и что так с женщиной не обращаются?

Парень пожал плечами и отошел.

«Злись, злись, — подумала Наташка про цаплю, — все равно к тебе твой аист не прилетит. Кому ты нужна такая старая?»

И незаметно показала ей язык.

А толстый как будто задремал. Так и стоял, не двигаясь, а вместо глаз только щелочки остались.

— Простите, — сказала Наташка, опять остановившись перед ним, — сколько время?

— Вон часы висят.

— Может, они неправильные. Мне точно надо.

— Правильные. На моих столько же.

— Сразу видно, что не спешите.

— А ты очень спешишь? Давно бы уже на вокзале была.

— И поеду. А вам-то что?

— Ничего.

— А чего вы меня прогоняете? Может, я здесь хочу!

— Мне не жалко.

— И нечего щуриться. Подумаешь какой — стоит и щурится!

— Совсем сумасшедшая. Ты что на людей кидаешься?

— А хочу! Ты мне что ли, запретишь!

— Иди! — замахал руками толстый. — Иди куда хочешь! Я тебя знать не знаю и знать не хочу!

— И я тебя знать не хочу. Ты мне очень нужен, думаешь?

...У мясного магазина Наташка села в такси. Шофер попался старый, лет пятидесяти.

— Тебе куда? — спросил он.

— А ты не знаешь?

— Чего?

— Не знаешь, говорю?

— А чего — не знаешь?

— Насчет картошки — дров поджарить!

— Вроде не пьяная, а глупости говоришь.

— А ты только умных возишь?

— Мне все равно, лишь бы деньги платили. Куда поедем?

— На Савеловский, если сам не знаешь.

«Волга» обогнула дом АПН со сверкающей витриной и понеслась по улице Чехова.

— Непонятная вы молодежь, — сказал шофер. — Выпендриваетесь, все вам не нравится. По-русски уже совсем разучились — чао да хилло. А Москве девятая сотня идет. Кому мы ее оставим?

— Распорядимся. Я себе уже домик присмотрела. Только дорого стоит.

— Вам, конечно, все по дешевке надо. Все из синтетики — снаружи ярко, а внутри ничего, мура одна. И любовь у вас такая же. Парочка сядет — счетчик не успеешь включить, а он уже к ней под юбку полез.

— А ты не подсматривай. Вот мой дом. Ничего?

— Как же не подсматривать, когда зеркало? Мне, старику, стыдно, а им наплевать. А как дальше жить если так начинаешь? Ты ее не для баловства, а на всю жизнь берешь. Ты ее для себя беречь должен, чуть-чуть приоткрывать, как к иконе прикладываться. А если ты ее в первую неделю везде перехватаешь, разве тебе с ней потом интересно будет? И ей тоже кого другого захочется. Поэтому семьи сейчас такие некрепкие.

— А ты каких любишь, дед? Блондинок или брюнеток?

— Не про меня речь. Мы с Ниной Тимофеевной двоих уже до ума довели. Старший в институте, дочка замужем. Леньку осенью в армию сдадим. Мы свое дело сделали.

— Памятник тебе где поставят? Около дома или за собой на прицепе возить будешь?

— Не шустри! Жизнь таких знаешь как обламывает.

— А жизнь — это кто? Ты, что ли?

— Зачем я? Люди.

— А я про них все знаю. Понял? Я про них столько знаю, что пусть они лучше заткнутся.

— Не я твой отец!

— Не ты. Какие еще будут вопросы?

Дальше ехали молча. Наташка кляла себя за то, что завелась — теперь от деда ничего не добьешься и расплачиваться денег нет. А что делать на Савеловском?

Когда подъехали к вокзалу, Наташка схватилась за ручку, но шофер спросил:

— А деньги?

— Я вернусь. Только подругу найду. У нее деньги.

— Вот те раз! Зачем тогда садилась?

— А может, я думала, что ты меня куда-нибудь отвезешь?

— Ну, ты даешь!

— Мне не жалко, только денежки, плати.

— Ладно, вместе пойдем. Она какая?

— Так себе, я лучше.

Они походили по площади, потом шофер потащил Наташку на перрон. Конечно, никто и смотреть не захочет, когда идешь с таким дедом — брюхо у него совсем из штанов вывалилось. Шофер все время дергал Наташку за руку и спрашивал: «Эта?»

— Нет, — наконец сказала Наташка, — значит, она не приехала.

— Куда же теперь?

— Куда хочешь! — Наташка шмыгнула носом.

— Да брось ты, дочка, расстраиваться. Завтра встретишь. Поехали домой?

— Я ключ потеряла.

— Куда же тогда?

— На Сходню. Мать там на даче.

— Да ты что! А если ее нет?

— Пожалуйста, дед. Ну куда же мне деваться? — спросила Наташка. Она очень устала и готова была сама поверить, что на Сходне у них дача, а на даче ее дожидается мама. — Ну можешь ты помочь человеку?

...Всю дорогу до Сходни дед молчал. Темнело, машина неслась, мягко покачиваясь. В окно бил свежий ветер. Наташка приободрилась.

Когда они приехали, Сходня уже спала. Нигде не было ни огонька, и даже радио не играло. Время от времени где-то далеко рождался гул, а потом с громом и свистом шел на посадку самолет, посверкивая сигнальными огнями.

— Где твоя мамочка живет?

— А тебя только старье интересует? Я не подойду?

— Так, — дед выключил мотор и посмотрел на Наташку. — Как тебя зовут?

— Алиса.

— И давно ты уже?

Наташка не ответила. Дед зажег спичку и осветил ей лицо.

— А ты ничего. Ну, пойдем.

Они перебрались на заднее сиденье. Было совсем тихо, только счетчик стучал, словно кто-то тряс копилку с мелочью.

— Дед, сколько настучало?

— Почти семь рублей. Накаталась!

— Порядок! А ты за рубль хотел? Выключи.

Он чертыхнулся, выключил и потянул Наташку к себе.

— Подожди, — сказала она. — Что же ты — такой правильный, а лезешь?

— Почему — правильный? Я только разницу знаю. Мне ведь с тобой детей не крестить. А со старухой мы хорошо пожили.

— А чего дожидался?

— Думал, вдруг ты и правда кого-нибудь ищешь.

— Я искала.

— Ну да! А я не видел?

— Искала! А ты думаешь, я в твое пузо влюбилась?

— Да ладно. Чего спорить?

— Нет, подожди. Ты правда так подумал? Уй, не могу! В пузо я твое влюбилась! — хохотала Наташка. — Не щекочи, дурак. Уй, не могу!

— Вот я тебе сейчас покажу!

— Уй, не могу!

— Эй, такси! — вдруг крикнул кто-то и стукнул по крылу.

— Чего? — спросил шофер, открывая дверцу.

Перед машиной стоял парень.

— Как хорошо! — сказал он. — Жене рожать нужно, а «Скорой» все нет. Мы вышли навстречу, а жена еле идет. И вдруг ваш огонек зажегся.

— Нин! — крикнул он в темноту. — Не спеши, мы подъедем.

— Я не знаю, — сказал шофер. — У меня пассажир подругу ищет.

— А кого?

— Кудинову Соню, — сказала Наташа.

— Кудинова? Это на улице Кирова, кажется. А лучше знаете как? Сейчас идите к нам, переночуете. А завтра найдете. Мать тут всех знает.

— Ну что, Алиса?

— Решайте, пятый дом по этой стороне.

Наташка вылезла из машины и пошла.

— Она мне не заплатила, — сказал шофер, — у подруги взять хотела.

— Заплатим, только поехали.

Женщина в шерстяном платье прошла мимо Наташки, чуть коснувшись ее высоким животом. У пятого дома Наташка долго стучала. За забором носился громадный пес, он не лаял, а только клацал зубами. Зато соседские собаки старались вовсю.

«Обманул он, наверное», — подумала Наташка.

Но на террасе вдруг вспыхнул свет, и женщина крикнула с порога:

— Что нужно? Майор, на место!..

Второй день

Утром они ели на террасе манную кашу. На коленях у хозяйки сидел внук, Ольга Владимировна кормила его с ложки. Максим вертелся, норовил ухватить что-нибудь со стола.

— Ну, Максимчик! — уговаривала его Ольга Владимировна. — Гляди, как тетя хорошо кушает. Давай поедим скорее и пойдем. Дел-то у нас сколько? Маме цветочки передать надо? Кто будет резать? Максимчик? Не делай запасов, глотай. Мама у нас хорошая? Обидчивая только и замечания старшим любит делать. Но мы ей все равно цветочки отнесем, да? А потом куда пойдем? К дяде Вале в отделение. Какие у дяди Вали карандашики есть! Дядя Валя Максимчику дом нарисует, речку, солнышко. А баба дяде Вале протокол отдаст на нехороших Быковых. У, какие они нехорошие! Вторую неделю мусор с участка не вывозят, а от мусора — вонь, мухи. Максимчика муха может укусить, и заболеет Максимчик. Или Аллочка тети-Дашина. A Быковы ничего не понимают, им хоть кол на голове теши. Совсем общественность не признают. На членов квартального комитета голос повышают. Ничего, дядя Валя их оштрафует в административном порядке — будут знать. Глотай, Максимчик, не вертись. А еще мы с дядей Валей график составим — наденут ветераны труда красные повязки и будут вечером по улицам ходить, людям пример показывать и преступления предупреждать. У бабушки уже черновичок готов. Дядя Валя его утвердит, красным карандашиком распишется. А в магазин Максимчик пойдет? Молочка купим?