Народное творчесто - Приключения Юн-Хо-Зана

• Название: Приключения Юн-Хо-Зана
• Автор: Народное творчесто
• Жанр: Детская проза

А почему бы на время не забыть о заботах, рутине и серых буднях? Почему бы не сделать паузу и отдохнуть, почитав что-нибудь для души? Мы предлагаем вам очень действенную терапию – сказочную! У вас в руках – «Волшебный источник» – самая сказочная книжная серия, в которой собраны наиболее известные и любимые сказки народов всего мира. На страницах изданий серии вам откроется волшебный мир английских, арабских, датских, индийских, немецких, французских, украинских, японских, конечно же, русских и многих других сказок. Вашему вниманию предлагается открыть удивительный и загадочный мир китайских сказок, легенд и былей, прикоснуться к традициям и верованиям одной из самых древних мировых цивилизаций.

---

Влас Дорошевич Приключения Юн-Хо-Зана Китайская сказка

Богдыхан Юн-Хо-Зан, о котором шла уже речь, был добрым и справедливым богдыханом. По крайней мере, стремился быть таким. Стремился всеми силами своей доброй, молодой души. Он был заботлив о народе.

Когда устраивались придворные празднества, фейерверки, большие шествия с фонариками, музыка и танцы, или когда в гарем богдыхана привозили новых невольниц, – Юн-Хо-Зан отказывался от всех этих удовольствий:

– Разве затем небо послало меня на землю, чтобы предаваться праздности и забавам?

Это воздержание богдыхана ужасно беспокоило придворных мандаринов.

– Не повредил бы он этим себе… да и нам! – говорили они, качая головами в знак тяжкого раздумья.

Юн-Хо-Зан проводил все время в чтении тех писем и донесений, которые писали ему мандарины, управлявшие Китаем. А мандарины писали всегда одно и то же. Так что, распечатывая письмо, Юн-Хо-Зан заранее уже знал, что в нем написано.

«Солнце освещает счастливейшую из стран!» – начиналось каждое письмо.

Так что Юн-Хо-Зан даже возроптал:

– Мне уже надоело это «освещающее солнце». Нельзя ли писать как-нибудь поразнообразнее?

И мандаринам было запрещено во всей стране, под страхом наказания бамбуками по пяткам, употреблять выражение:

«Солнце освещает». Все стали говорить:

– Солнце светит на счастливейшую из стран. Но и это надоело Юн-Хо-Зану. От долгого чтения мандаринских писем он и во сне только видел, что эти слова.

Ему снилось, что он бродит по своему дворцу, – и на всех стенах, потолках, полах было написано, выткано, выжжено: «Солнце светит на счастливейшую из стран». Это ему наскучило, и он выбежал из дворца. Он бежал долго, и когда оглянулся, то увидал, что на полях растут не травы и цветы, а письменные знаки, – и из этих знаков составляются слова:

«Солнце светит на счастливейшую из стран». И река, которая протекала по долине и сверкала золотой чешуей, делала бесчисленные изгибы и этими изгибами выписывала на земле:

«Солнце светит на счастливейшую из стран». – Солнце светит! Солнце светит! – свистали в кустах малиновки.

А дятлы в лесу долбили деревья и доканчивали фразу:

– На счастливейшую из стран!

– Солнце светит! – прокуковала вдали кукушка.

– На счастливейшую из стран! – ответило ей эхо. Ветерок пробежал, и листья зашептали смеясь:

– Солнце светит на счастливейшую, на счастливейшую, на счастливейшую из стран.

В ужасе богдыхан упал на колени и обратил взоры к небу. Но и на небе было написано то же: «Солнце светит» и т. д. А солнца-то на небе и не было.

Обеспокоенный страшным сном, Юн-Хо-Зан призвал к себе сверстников, преданных друзей детства, которые, в числе 12, по китайскому обычаю, воспитываются вместе с будущим богдыханом и получают за него все наказания.

– Правда ли это? Вот будто бы солнце светит и т. д. Я богдыхан, этикет запрещает мне выходить из дворца, а вы люди вольные, гуляете, где хотите, все видите, можете все знать. Именем неба и нашей дружбой заклинаю вас, скажите мне всю правду.

Друзья переглянулись:

– Правду?

– Знаешь ли ты, сын неба, что такое бамбук? – спросил самый любимый из них.

– Как не знать! – воскликнул Юн-Хо-Зан. – Я часто вижу бамбук в моем саду и люблю отдыхать под его тенью. Высокий, развесистый, тенистый кустарник!

– Вот, вот! Тенистый. С тех пор, как на земле стал расти бамбук, правде очень трудно светить на землю. Потому что у всякого человека есть пятки. Отдыхай себе мирно в тени бамбука, сын неба, и не задавай простым людям таких вопросов.

– Мы скажем тебе одно. Мандарины говорят тебе другое. Почем ты будешь знать, кто говорит правду? – добавил второй друг детства. Чтоб узнать, на чьей стороне правда, надо видеть все своими глазами!

– Отлично! – сказал Юн-Хо-Зан и приказал созвать всех своих придворных мандаринов.

– Вы знаете, – обратился он к мандаринам, – как я занимаюсь делами правления. Мандарины поклонились.

– Вчера в первый раз в жизни я зашел случайно в мой гарем, и жалость наполнила мою душу. Жалость и раскаяние. Мой гарем похож на прекрасный цветник, которого никогда не орошает благодетельная роса. Вянут и гибнут прекрасные цветы. Должен ли я так поступать? Не один ли раз мы живем на свете? Разве вернется молодость? А потому и решил я вознаградить себя за потерянное время и с сегодняшнего дня отдаться удовольствиям и забавам. С сегодняшнего дня отменяю я все донесения и все представления. Я удаляюсь в свой гарем и запрещаю меня тревожить государственными делами. Три года я пробуду там среди веселья и удовольствий. На три года прощайте!

– Твое решение премудро и благодетельно! – воскликнул придворный философ. – Какой прекрасный пример подаешь ты всем китайцам: жить в веселье. Отныне веселье наполнит нашу страну!

А придворный историк добавил:

– Твой пра-пра-пра-прадед Цян-Лян-Дзыр тоже начал с того, что занимался делами государства, а кончил тем, что ушел в свой гарем. Поступая так, ты следуешь примеру предков.

И по всей стране наступил настоящий праздник. Придворные мандарины отписали своим родственникам, мандаринам в провинции:

«Богдыхан принял премудрое решение: запереться в гарем, и не будет заниматься делами. Больше не надо писать даже донесений, а жалованья остаются все те же».

И все мандарины устроили по всей стране кто фейерверки, кто танцы.

А Юн-Хо-Зан, между тем, удалившись во внутренние покои, сказал друзьям детства:

– Я требую новой услуги от вашей дружбы. Теперь превратите меня из богдыхана в простого китайца. Вы знаете, какие они бывают с вида. Я же никогда не видал простого китайца. В таком виде я обойду всю страну и своими глазами увижу все, правду, не заслоненную тенью бамбука. Благо никто из китайцев никогда меня не видал и не узнает, – мне будет нетрудно это сделать.

Друзья детства переглянулись в смущении.

– Это трудно будет сделать, сын неба, – сказал самый любимый из них, – прежде всего у тебя, как у богдыхана, нет косы. А каждый простой китаец должен иметь косу!

– Так привяжите мне косу! – смеясь ответил богдыхан.

– Косу-то привязать, конечно, не трудно! – отвечал второй друг детства. – Но что же сделать с походкой? Ты ходишь прямо, как подобает сыну неба. А у простого китайца походка не такая, потому что их бьют бамбуками по пяткам. Простой китаец ходит особенно, с перевалочкой, боясь наступить на пятку.

– Вот так? – рассмеялся Юн-Хо-Зан и прошелся по комнате на цыпочках, словно у него пятки отбиты бамбуками. – Так я и буду ходить!

– Да, но ты можешь забыться, пойдешь прямо, и тебя сразу узнают по походке, сын неба! – заметил третий друг детства.

– В таком случае, отколотите меня бамбуками по пяткам, – вот и все! – воскликнул Юн-Хо-Зан.

Друзья пришли в невероятное смущение и повалились на землю.

Богдыхана?!

– «Никакая цена не высока для мудреца, желающего приобрести истину», – говорит Конфуций. Нечего валяться на полу. Вставайте-ка, да принимайтесь за дело! – весело воскликнул Юн-Хо-Зан. – Посмотрим, что это за удовольствие!

Послушные воле богдыхана, друзья детства тут же отсчитали Юн-Хо-Зану сто ударов по пяткам, быть может, даже с несколько излишним усердием. По крайней мере, Юн-Хо-Зан, встав после этого на цыпочки, сказал:

– Однако! Как, должно быть, вам было больно, когда вас наказывали за меня!

Впрочем, он сейчас же поборол боль и приказал:

– Теперь подайте мне простое, скромное, но приличное платье и положите мне немного денег в карманы.

И когда переодеванье было окончено, Юн-Хо-Зан весело сказал:

– Теперь богдыхана Юн-Хо-Зана на три года не существует. Есть простой молодой китаец Юн-Хо, только что окончивший курс Конфуциевых наук и уже получивший бамбуками по пяткам. До радостного свидания, друзья мои! На три года!

И весело, на цыпочках, вышел из дворца. Ранним утром, свежим и радостным, входил Юн-Хо-Зан в один из своих городов.

Город был маленький, а при входе в него, с обеих сторон заставы, стояли два огромных-огромных здания за высокими-высокими заборами.

– Что это такое? – спросил Юн-Хо-Зан, указывая на здание направо.

– Тюрьма! – отвечали ему. – А это?

– Здесь сидят лишившиеся рассудка.

– Такой маленький городок, и такие большие тюрьма и сумасшедший дом! – рассмеялся Юн-Хо-Зан. – Этот город напоминает горбуна, у которого горб больше его самого!

– Таковы все города в нашей стране. Все так построены! – отвечали прохожие.

– Ну, с сумасшедшими мне делать нечего! – сказал себе Юн-Хо-Зан. – А тюрьму посмотрим, – какие-такие пороки в этом городе, что потребовалась такая тюрьма, в которую можно посадить его весь?

Он отправился к мандарину, смотрителю тюрьмы, и сказал:

– Прости, что утруждаю твою милость. Но Конфуций приказал: «Встретив богача, не проси у него денег, – но встретив мудрого, непременно попроси у него слова».