Раймон Кено - Упражнения в стиле

• Название: Упражнения в стиле
• Автор: Раймон Кено
• Издательство: Симпозиум
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-89091-130-9

УДК 82/89

ББК 84.4 Фр

К35

Перевод с французского

Составление и послесловие

Валерия Кислова

Комментарии

Ирины Волевич, Алины Поповой, Валерия Кислова

Художник

Михаил Занько

Кено, Раймон

Упражнения в стиле: Романы, рассказы и др. /

Пер. с франц.; Послесл. В. Кислова; Комм. И. Волевич, А. Поповой, В. Кислова.

— СПб.: «Симпозиум», 2001. — 618 с.

ISBN 5-89091-130-9

Раймон Кено (1903–1976) — один из крупнейших писателей Франции XX в., творчество которого развивалось под знаком предложенной им глубокой реформы французского языка. В настоящий том вошли программные произведения Кено, созданные после Второй мировой войны: не поддающиеся классификации «Упражнения в стиле» (1947), романы «Зази в метро» (1959) и «Голубые цветочки» (1965), а также рассказы, «Сказка на ваш вкус» и пьеса «Мимоходом».

Раймон Кено принадлежал я числу тех обыкновенных гениев, что умеют с поразительной виртуозностью сочетать в своем творчестве серьезное и несерьезное. Можно считать его великим выдумщиком, неистощимым по части изобретения литературных игр, специалистом по переводу «с французского на джойсовский». А можно — человеком, видевшим свою миссию в глубокой реформе французского языка и посвятившим этому делу всю жизнь. Один из крупнейших авторитетов в области ’патафизики, отец-основатель Цеха Потенциальной Литературы, Кено открыл перед изящной словесностью головокружительные перспективы. И произведения, собранные в этом томе, — лучшее тому свидетельство.

© Издательство «Симпозиум», 2001

© В. Кислов, составление, послесловие, 2001

© И. Волевич, А. Попова, В. Кислов, комментарии, 2001

© А. Миролюбова, перевод, 1988

© И. Волевич, перевод, 1994

© А. Захаревич, В. Кислов, Л. Цывьян, перевод, 2001

© М. Занько, оформление, 2001

® М. Занько & Издательство «Симпозиум»: серия «Ех Libris»,

промышленный образец. Патент РФ № 42170

---

Немного погодя появляются его гости. Они обсуждают план действий. Пешедраль должен закупить сено и овес на рынке Инно, герцог посетит Дворец алхимии, дамы отправятся к портному. Это все в первой половине дня. Пообедают в городе, в каком-нибудь ресторане-люкс. Вторая половина дня будет посвящена осмотру различных достопримечательностей, планируется также посещение кинотеатра. Затем ужин — опять в ресторане-люкс, но уже в другом. Вернутся не слишком поздно и займутся поимкой писуна.

— А лошади? — спрашивает Сидролен. — Они разве не собираются гулять по городу?

— Завтра, — отвечает герцог. — Когда изловим вашего типа.

И тут лицо его омрачается.

— А ведь верно, — шепчет он. — Бедняга Сфен, бедняга Стеф! Они так мечтали полюбоваться красотами столичного города Парижа! Неужто я стал эгоистом? Месье Сидролен, я краснею от стыда! У вас доброе сердце, месье Сидролен. Вы абсолютно правы, я не должен обрекать своих друзей на скуку заточения, пока сам развлекаюсь. Пешедраль, мы отправимся в Инно верхом, а дамы пускай возьмут машину. Пешедраль, иди за Сфеном и Стефом.

Лошади приведены, они дуются.

— Мой славный Демо! — говорит герцог.

Сфен по-прежнему дуется.

— Ну-ну, славный мой Демо! — повторяет герцог. — Я ни на минуту не забывал о тебе. Мне просто нужно было побеседовать с месье Сидроленом. Я и не думал оставлять вас здесь и лишать удовольствия любоваться вместе с нами красотами столичного города. Не правда ли, месье Сидролен?

Внимательно вглядевшись в лицо Сидролена, легко понять, в какую корнелевскую ситуацию он угодил: соврать ли коню, как сивому мерину? уличить ли во вранье гостя?

Сидролен находит весьма элегантный выход из положения. Он говорит герцогу:

— Вы обращаетесь к нему так, словно он понимает человеческий язык. Но разве бывают говорящие лошади? Наверное, только во сне. Или в сказках.

Герцог же не находит элегантного выхода из положения. И говорит:

— Какого черта вас волнует мое обращение с конем? Я от вас жду только одного — правды. То есть подтверждения, что я ни на минуту не забывал о тебе, славный мой Демо.

— Господин д’Ож, — сказал Сидролен, — выслушайте эту антимему, чтобы не сказать — силлогизм: если конь разумеет человеческую речь, значит, он очень умен. А если он очень умен, то он уже раскусил, в чем тут дело. С другой стороны, если он умен, значит, он добр, а если он добр, значит, он найдет в себе силы простить обыкновенную рассеянность хозяина и этот пустяк не омрачит вашей дружбы.

И, повернувшись к Сфену, Сидролен спросил:

— Не правда ли, Сфен?

Сфен улыбнулся — чуточку грустно — и пукнул.

— Милый мой Демо! — сказал герцог.

И сел в седло. Пешедраль последовал его примеру, и они ускакали; за ними отправились дамы на машине, предварительно отцепив от нее фургон; отцепиться помогала Фелица. Сидролен продолжал красить загородку. Консьерж исчез.

Потом показалась Лали, она собралась на рынок.

— Ну так что — решено? Покупать сосиски?

— Будем щедры, как истинные вельможи, — ответил Сидролен.

Итак, Лали уходит на рынок. Сидролен докрашивает загородку. Затем, положив на место банку и кисть, отправляется в кубрик — прилечь до обеда. На обед подаются свиные сосиски. Ровно в пятнадцать часов тридцать две минуты Сидролен сообщает Лали:

— Спал почти без снов. Всего лишь один и увидел: коротенький и малоинтересный. Рассказать?

— Нет, — отвечает Лали.

— Совсем коротенький.

— Тем более. И потом, мне пора в парикмахерскую.

Возвращается она лишь к ужину. Сидролен тем временем наведался на туристическую турбазу для туристов и констатировал, что на сей раз она закрыта окончательно и бесповоротно. Он вернулся домой. В сумерках взял шест и отогнал к центральному течению реки вонючие отбросы, скопившиеся между баржей и берегом. Потом стал ждать ужина.

На ужин подаются свиные сосиски.

Затем Лали закуривает сигарету и достает колоду карт, завернутую в зеленую салфетку, спертую в каком-то бистро. Она раскладывает пасьянс, сощурив правый глаз из-за дыма бычка, который зажала в зубах. Потом гасит бычок. В первый сеанс пасьянс не вышел. Лали закуривает вторую сигарету и начинает раскладывать вторично. Сидролен молча глядит, как она управляется. Во второй сеанс пасьянс вновь не вышел. Лали начинает снова, и так повторяется много раз. Перед ней вырастает груда окурков. Скоро уже будет двадцать три часа семь минут. В двадцать три часа семь минут возвращаются гости; они рассаживаются в кубрике. Лали заканчивает свой пасьянс и только после этого приносит укропную настойку.

— Надо поднабраться сил для поимки вашего писуна, — весело говорит герцог.

— Вы уверены, что вправду должны... — начинает Сидролен.

— Ну-ну-ну! Что за церемонии! Сейчас малость отдохнем — и в засаду.

— Я пойду с вами.

— Ах, оставьте! Мы с Пешедралем прекрасно справимся сами.

— Привет! — говорит графиня.

Этим она желает сказать, что ей пора ложиться спать.

— Бе-е-е! — говорит Фелица.

Этим она желает сказать, что ей тоже пора ложиться спать.

И обе они действительно идут ложиться спать.

— Все прошло благополучно? — спрашивает Сидролен у герцога, который, судя по его виду, не слишком расположен отправляться в засаду.

— Что именно?

— Ваше турне по столице.

— Сфен и Стеф просто в восхищении.

— А вы сами? А месье Прикармань?

— Ну... порой нам приходилось тяжко, — столица очень изменилась.

— А вы давно здесь не бывали?

— Да уж больше века, — спокойно ответил герцог.

Пешедраль кашлянул.

— Я хочу сказать: сто лет здесь не был, — поправился герцог. — Вот, к примеру, уличное движение: у нас получились неприятности с этим уличным движением. Сфен и Стеф не привыкли к таким скоростям. А городские сержанты вручили нам целую кучу каких-то бумажонок, с которыми я не знаю, что и делать.

И, вынув бумажки из кармана, герцог разорвал их на мелкие клочки.

— Но самая большая кутерьма случилась при осмотре этой вашей железной башни, — продолжал герцог. — Сфен непременно пожелал взойти на четвертый этаж, но ему удалось добраться лишь до второго. К счастью, там оказались какие-то люди с киноаппаратом, и благодаря им все уладилось. Стоит появиться киношникам, как и невозможное возможно, и дорога долгая легка, но тем не менее Сфену не удалось подняться выше второго этажа.

— А другой? — спросил Сидролен.

— Что «другой»?

— Другой конь?

— Стеф? Он вообще не захотел подниматься. У него от высоты голова кружится.

— По-моему, вам пора уже в засаду, — сказала Лали.

— Еще глоточек укропной настойки, и мы идем, — сговорчиво ответил герцог.

— Ну а ресторан? — спросил Сидролен.

— Да так себе, — ответил герцог. — Порции мизерные — больной птичке разок клюнуть! — а в меню ни одного из тех блюд, что я так любил «встарь и до нынешних времен»[*]: соловьиный паштет с шафраном, торт из каштанов на мышином сале, заливной кабан с подсолнуховыми семечками, и ко всему этому — жбан доброго вина.

И герцог допил свой стакан, сопроводив питье следующим замечанием:

— Что мне нравится в укропной настойке, так это то, что она ни с чем не рифмуется. Я имею в виду слово «укропная».

— Разве только взять ассонанс, — заметила Лали.

— Это недопустимо! — отрезал герцог.

— А вы еще и поэт? — спросил Сидролен.

— Гм... гм... — замялся герцог, — ну, случается иногда сляпать шансонетку...

— Вот это для меня новость! — воскликнул Пешедраль. Нарушив таким образом свое почтительное молчание, он тут же отлетел по параболе в другой конец кубрика, сшибая по пути стаканы. Пока он поднимался, охая и потирая ту часть тела, что расположена между ухом и затылком, герцог как ни в чем не бывало заканчивал фразу, обращенную к Сидролену:

— ...но, главное, я живописец. Как вы.

Потом он воскликнул:

— Послушайте, что мне пришло в голову: если мы так или иначе помешаем вашему писуну писать, то что же вы будете тогда замазывать? Ведь без такого дела вы почувствуете себя совсем неприкаянным.

— Я учту, — говорит Сидролен. — Я это учту.

— Ну ладно, жребий брошен, andiamo![48] — как говорил Тимолео Тимолей. Пешедраль, ты осмелился перебить меня, но я тебя прощаю. Следуй за мной, и давай покажем месье Сидролену, на что мы способны. Чао! — как говорил все тот же Тимолео Тимолей.

И они выходят.

— Собираетесь их дожидаться? — спрашивает Лали.

— Так будет приличнее, — отвечает Сидролен.

Лали гасит сигарету, собирает карты в футляр и заворачивает его в зеленую салфетку. Потом встает и говорит:

— Что это за люди, хотела бы я знать.

Сидролен пожимает плечами. Потом отвечает:

— Это нас не касается.