Альберто Васкес-Фигероа - Карибы

• Название: Карибы
• Автор: Альберто Васкес-Фигероа
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2016

Осенью 1493 года Гаити опустошил ужасный ураган, уничтожив форт Рождества и оставив на своем пути трагический след смертей и разрушения. В свою очередь, свирепые воины кровожадного вождя Каноабо убили немногих уцелевших в разрушительной стихии испанцев. Канарец Сьенфуэгос оказался единственным оставшимся в живых европейцем в Новом Свете, и его охватил страх...

Во второй книге знаменитой саги продолжаются приключения героя во враждебном и незнакомом мире.

---

А Сьенфуэгос, похоже, и так уже был мертв. Проклятый пастух, укравший у него жену и заставивший пройти по тысяче троп на острове, посмеявшийся над ним самым гнуснейшим и наглым образом, заплатил за свою дерзость. Хотя, с одной стороны, виконт и жалел о том, что не свершил правосудие, собственноручно содрав с него кожу живьем, с другой он радовался, что больше не придется беспокоиться об этом образчике недочеловека и можно сосредоточить усилия на Ингрид и загадочном «Источнике вечной молодости», не дающем виконту уснуть уже много часов.

Но как же уговорить Охеду взять его на этот остров?

Как убедить самого знаменитого героя своего времени, самого храброго и честного испанского капитана, чтобы включил его в свой список счастливчиков, да к тому же так, чтобы виконт успел отомстить своей бывшей жене?

В последнюю минуту ему удалось выяснить, что это будет то самое грязное суденышко, на котором он добрался в Изабеллу. И вот теперь группа избранных судьбой отправится на нем к заветному острову, где бьет источник молодости, чтобы провести там больше двух месяцев, после чего незамедлительно вернуться обратно в Испанию.

Это означало, что Ингрид вновь выскользнет у него из рук — именно теперь, когда он уже почти настиг ее. Мысль о том, что бесконечное морское путешествие, во время которого он так страдал от морской болезни, что тысячу раз мечтал умереть, окажется совершенно бессмысленным, была для него особенно невыносимой.

Он должен ее убить.

Должен изловчиться и найти способ одновременно и отомстить, и воспользоваться поездкой, чтобы припасть к невиданному чуду. Два последующих дня он посвятил решению этой жгучей проблемы, и, вновь встретившись с астурийцем Хуаном де Овьедо, он без всяких предисловий объявил:

— Я вручу вам дарственную на дом в Калатаюде, нотариально заверенную вице-королем, со всеми землями и стадами, если меня включат в состав первой группы, отправляющейся на остров.

— Вы с ума сошли? — собеседник притворился до крайности удивленным. — Еще луну с неба попросите.

— Мне не нужна луна. Мне нужно поехать на остров, и я вас уверяю: с моим имуществом в Калатаюде вы станете очень богатым человеком.

— Охотно верю вашему слову, — успокоил его астуриец. — Вот только я не уверен, что смогу убедить Охеду. Это самый справедливый и неподкупный человек из тех, кого я знаю, и сомневаюсь, что он соблазнится вашими богатствами. Но даже если он согласится, едва ли вы сможете отправиться туда раньше, чем через год, в крайнем случае — через полгода.

— Я не могу ждать столько времени, — перебил виконт. — Мне нужно ехать сейчас.

— На меня не рассчитывайте, — невозмутимо заявил долговязый. — За все ваши земли я не готов рискнуть возможностью поехать на тот остров. Денег и землю всегда можно добыть, а восстановить молодость куда сложнее.

Если до сих пор у виконта оставалась хоть капля сомнения, это спокойное поведение ее растворило. Какой голодный солдат удачи и кабальеро в потрепанном плаще, что пересек океан в очевидной надежде переменить судьбу, способен отказаться от поместья, земли и скота, лишь чтобы испить воды из волшебного источника, если бы эта вода и впрямь не значила больше, чем всё золото мира?

И потому неудивительно, что три дня спустя, в полной уверенности, что на заре следующего дня дряхлая каравелла снимется с якоря и покинет Изабеллу, капитан Леон де Луна выбрался из постели в самый разгар ночи и решительно направился к берегу, где стащил одну из многочисленных пирог, мирно покоившихся у воды.

Он греб медленно и молча, осторожно приближаясь к борту корабля. Убедившись в том, что никто с палубы его не заметит, он поборол инстинктивное отвращение от вони дегтя и рвоты, исходящей от каравеллы, вскарабкался на борт и проскользнул в глубину трюма, несмотря на то, что даже при одной мысли о предстоящих мучениях ему становилось плохо.

И вот на рассвете, когда солнце едва показалось над землей, принося с собой новый прекрасный день, приземистый корабль на всех парусах вышел в открытое море. За его отплытием наблюдали донья Мариана Монтенегро, дон Луис де Торрес, мастер Хуан де ла Коса, Алонсо де Охеда, Хуан де Овьедо, маркиз де Гандара, Фелипе Манглано и Хусто Паломино, они собирались вместе отметить это событие, зажарив великолепную свинью, которую прекрасная немка решила выделить по такому случаю.

Корабль успел превратиться в темную точку на горизонте, когда Алонсо де Охеда невозмутимо поднялся и, весело расхохотавшись, произнес:

— Право, я все на свете готов отдать, лишь бы увидеть его физиономию, когда через пару дней он вылезет из трюма и узнает, что следующая остановка в Кадисе.

Ингрид Грасс печально улыбнулась, хоть и поднялась, приняв протянутую Охедой руку.

— Самое ужасное, что он вернется. Как бы далеко он ни уезжал, он всегда возвращается.

15

— Человек-кокос!

Сьенфуэгос решил, что ему пригрезилось.

— Человек-кокос! Эй, ты! Волосатая обезьяна!

Сьенфуэгос огляделся, но никого не нашел, хижина казалась совершенно пустой, а самый ближайший человек, если можно назвать человеком омерзительное существо вроде Голиафа, спал в тени кустов на опушке леса.

— Ты где, черт тебя дери? — беспокойно спросил Сьенфуэгос.

— Здесь! Прямо под твоей задницей.

Канарец наполовину высунулся из гамака и наконец разглядел внизу нечто вроде коряги — потрясающе замаскированное среди водных гиацинтов и кувшинок тело, полностью скрытое под водой. Если бы Папепак не пошевелил рукой, то Сьенфуэгос пришел бы к выводу, что разговаривает с невидимкой.

— Я считал тебя мертвым.

— Папепак научился у кайманов плавать под водой, высунув один лишь нос. — Он немного помолчал. — Что это за люди?

— Самые ужасные сукины дети на свете.

— Как и все бородатые?

— Нет. Слава Богу, не все. Эти — самые худшие.

— И что будешь делать?

— Как поправлюсь — разделаюсь с ними.

— Ничего не выйдет. Они тебе не доверяют и следят за тобой, даже когда ты спишь.

— Знаю, — согласился канарец. — Я всё это понимаю, но все же найду способ их убить.

— Ты правда этого хочешь?

— Неужели они заслуживают чего-то другого?

— Нет. Не заслуживают, — согласился коротышка индеец. — Я тебе помогу.

— Как?

— Не знаю. Это ты должен решить, как покончить с людьми твоей расы. Я понимаю только кайманов и зверей из сельвы.

На узкой тропинке, ведущей к реке, показался баск Патси Иригоен; увидев, что тот направляется к хижине, канарец проворно забрался в гамак и прошептал:

— А сейчас уходи, завтра вернешься. Я что-нибудь придумаю.

Он закрыл глаза, притворившись спящим, но на самом деле пытался найти способ одолеть четырех мерзавцев, которые не задумываясь могут отрезать руку ребенку и не станут колебаться, если придется уничтожить врага, даже беззащитного представителя собственного народа.

Прошло почти двадцать четыре часа, прежде чем он выработал план действий, и когда на следующий день около полудня Сьенфуэгос снова остался один, а Хамелеон пунктуально появился под полом хижины, канарец дал ему указания, которые тот повторил слово в слово, хоть и был слегка сбит с толку.

— Не могу понять, чего ты хочешь этим добиться, — признался он наконец, пожав плечами. — Но если ты уверен, что это лучший способ расправиться с ними, то я сделаю все, о чем попросишь.

Он исчез среди кувшинок, словно его поглотила вода, и хотя канарец долго не спал, пытаясь уловить малейший шорох и убедиться, что индеец выполнил его указания, тысячи шорохов сельвы, шепот реки и храп Бабника не позволили ему удостовериться, что всё идет как надо.

Тем не менее, едва первые лучи зари занялись над зеленью сельвы, издали донеслись чьи-то истошные крики. Встревоженные испанцы тут же вскочили, схватившись за оружие. Выглянув из хижины, они увидели на противоположном берегу широкую пирогу, где сидел издающий чудовищные вопли Папепак.

— Чего хочет этот долбанный индеец? — сварливо проворчал карлик. — Из-за чего весь этот сыр-бор?

— По-моему, он хочет нам что-то сказать, — предположил Бельтран Винуэса.

— Да тут сам черт не разберется! Гуанче! — позвал он. — Может, ты поймешь.

Сьенфуэгос нехотя кивнул, жестом велел всем замолчать и сделал вид, что пытается разобрать слова, которые раз за разом повторяет туземец, лихорадочно размахивая руками.

Наконец, он повернулся, явно озадаченный:

— Он говорит, что, если мы отпустим детей и уйдем из деревни, он вернет нам золото.

Четверо ошеломленных негодяев застыли, как вкопанные.

— Золото? — воскликнул ошарашенный Голиаф. — Какое еще золото?

— Наше золото. О нем он и говорит.

— Не может быть! — еле выговорил Бабник.

— Во всяком случае, я так понял.

— Придурок!