Ираклий Квирикадзе - Мальчик, идущий за дикой уткой

• Название: Мальчик, идущий за дикой уткой
• Автор: Ираклий Квирикадзе
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-088785-9

Ираклий Квирикадзе, культовая фигура российского кинематографа, автор сценариев к фильмам “Кувшин”, “Пловец”, “Лунный папа”, “1001 рецепт влюбленного кулинара”, “Лето, или 27 потерянных поцелуев”, преподаватель Высших курсов сценаристов и режиссеров, постоянный автор журнала “Story”. В последние годы живет в Москве, работает в США, Франции, Германии, Грузии и России.

В книге “Мальчик, идущий за дикой уткой” в поэтичной и одновременно эксцентричной манере, столь близкой его искусству, он рассказывает о своей жизни и о кино: старый Тбилиси, Москва, Лос-Анджелес, Нью-Йорк, Мальта; Сергей Параджанов, Федерико Феллини, Милош Форман, Пьер Ришар, Никита Михалков, Георгий Данелия, Рустам Хамдамов…

---

…Ночью я проснулся от хлесткого удара. Била Олеся. Потом были ее слезы. Было откровение, может быть, самое поразительное в этом рассказе. Олеся – мужчина. Всю жизнь мечтала стать женщиной и стала ею. Уже четыре года. А я отнял у нее (у него) единственную любовь!

Утром я долго разглядывал вспухшую щеку и нос, потом поднял листки, брошенные около унитаза в ванной. Это было домашнее задание Анзора “Постоянная тема в фильмах Вуди Аллена”, почерк мой: “… Вуди Аллен ищет любовь в самых неожиданных местах. Любовь к большому миру, к большим женщинам (все его любовницы выше его), к большим чувствам, к большим писателям (например, к Чехову), к большим режиссерам – Чаплину, Феллини, Бергману, любовь ко всем, кто по утрам едет в метро, кто пьет кофе в кофейнях, кто спит вечером перед телевизором, кто уходит под утро от любовницы, кто платит налоги, кто скрывает налоги, кто бегает трусцой, кто передвигается на костылях, кто обжирается, кто голодает, кто читает Шекспира, Фрейда, Кафку, кто читает по слогам, кто расписывает жизнь по минутам, кто не имеет часов, кто пишет стихи, кто черный, кто белый, кто желтый. И еще Вуди Аллен немножко смеется над всеми, а когда он не смеется, он сидит в углу ночного музыкального бара в клетчатой рубашке, больших очках и играет на флейте”.

В семь утра раздался звонок. Анзор сообщал, что приезжает в Лос-Анджелес четвертого декабря.

Как всегда, он отнял у меня сон. Мне снился стол, абажур, папин сахарный бюст, дом в Анаре, мои родители пьют чай. За окном идет снег, а во дворе я, только начавший бриться оболтус, катаюсь на коньках по замерзшей луже. Мама грызет папино сахарное ухо. От абажура льется мягкий свет. Этот сон я часто вижу в Лос-Анджелесе. Кристаллики сахара сверкают на маминых губах. Я – тот, что на коньках, – спотыкаюсь, падаю и ухожу под лед. Мама говорит папе: “Мальчик споткнулся”. Здесь я хотел поставить вторую точку… Но племянница киллера (не буду писать о ее возрасте и внешности, это авторская тайна) имела безрассудную смелость отнести в “Парамаунт” мой незавершенный вариант “Карабогаза”. Я ничего об этом не знал. Сегодня племяннице пришло письмо из студии. Вице-президенту Штайнеру понравилось эпическое творение мистера Клюквина, и он ждет его на деловой разговор…

И вот наконец-то финал, очень похожий на голливудский хеппи-энд. Мы с племянницей стоим в воротах “великой студии «Парамаунт»”.

Вперед, мистер Клюквин-Квирикадзе!

Вперед, без страха и сомнения!!!

Фотография 15. 1949 год

Фотография эта попала ко мне случайно. Будучи в Маффете, я зашел к директору маффетской птицефермы Таро Пааташвили, с которым когда-то ходил в секцию бокса. У нас был один тренер – моя тетка Офелия Миндадзе. Я приехал к Таро расспросить о его деде, полковнике царской армии Гугули Пааташвили, участнике знаменитого Ледяного похода времен Гражданской войны. Полковник, с усами, закрученными вверх, на манер усов Сальвадора Дали, выглядел величественно. Фотография его висела на стене и была помещена в бронзовую раму. Но из отбитого угла рамы выглядывал белый гипс. Фальшивая бронза не умаляла величественности Пааташвили. Рядом кнопками была приколота любительская фотография: самолет, две девушки, военнопленный немец, мальчик. Про полковника я знал многое, он был соратник Колчака, про остальных не знал ничего. Я переснял эту любительскую фотографию, а Таро Пааташвили рассказал о преступлении, участником которого он оказался в одиннадцать лет. Таро говорил кратко, сухо, бесцветно:

– В тот год я жил с мамой в Маффете, у ее дяди Вахтанга Габунии. Недалеко от дома в поле стоял деревянный сарай, в этом сарае поселились летчицы. Они летали на старом самолете У-2, который опылял капустные, картофельные, табачные поля минеральными удобрениями.

Летчицы почти не общались с местными жителями. Маффету было известно только то, что в войну с немцами они летали в отряде ночных бомбардировщиков, что бомбили Берлин. Демобилизовавшись, не зная никакой другой профессии, кроме как водить самолеты и бомбить, незамужние, одинокие, приехали они к нам в Маффет, получили старый самолет У-2 и работу опылителей.

Взрослые мужчины не раз делали попытки завести знакомство с летчицами, но, увы, в большинстве случаев вылазки к деревянному сараю оканчивались полным поражением местных донжуанов.

Однажды Тося и Шура прогнали очередного ухажера и оставили себе аккордеон, которым тот думал растопить холодные сердца бомбардировщиц.

С того дня из сарая раздавались громкие женские голоса, поющие о любви.

Я встретил однажды на пыльной дороге одну из “кожаных женщин”. Она поманила меня и спросила: “Купаться хочешь?”

Было жарко, я ответил: “Хочу”.

“Кожаная женщина” приказала: “Иди за мной”. Я пошел, разглядывая ее вблизи…

Мы подошли к сараю, где стоял самолет, и, о чудо, женщина велела мне встать на крыло, забраться в пилотское кресло. Она села передо мной, и мы взлетели.

Я не мог поверить счастью – я лечу. Улетели далеко за Маффет, за Анару. Самолет снизился над озером, приземлился, пробежал и остановился у самой воды. Мы разделись, я жадными глазами смотрел на оголение летчицы. Белые плечи, груди в большом атласном бюстгальтере, потом голубые атласные трусы, длинные ноги.

“Вы Тося или Шура?” – спросил я.

“Тося”, – ответила обнаженная летчица и улыбнулась.

Всласть накупавшись, навалявшись в прибрежном песке, мы сели в самолет и вернулись в Маффет.

Я влюбился в Тосю.

Я влюбленными глазами разглядывал самолет в небе, за которым тянулся длинный хвост минеральных удобрений. Я ходил тайно к сараю и слушал пение своей возлюбленной.

Я тайно сопровождал “кожаную женщину”, если та шла по улицам Маффета в магазин, в сельсовет.

Недалеко от деревни был лагерь немецких военнопленных. Военнопленные строили дворец культуры. По желанию товарища Сталина каждая советская деревня строила в те годы свой мраморный дворец культуры.

Однажды самолет забарахлил, не хотел взлетать. Тося и Шура хорошо разбирались в самолетных моторах. Но случилось что-то серьезное. Их знаний оказалось недостаточно.

Тося и Шура пошли в сельсовет. Там кто-то сказал, что среди немцев есть самолетный специалист. И к сараю привезли Отто Миллера.

Отто был голубоглазым атлетом.

Надо же было именно такому Отто оказаться рядом с Тосей, которую я безумно любил.

Я смотрел, как Отто чинит самолет, как зло, почти с ненавистью смотрели на него две русские летчицы, совсем недавно бомбившие Берлин.

Тося знала немного немецкий. Она вступала в диалог с немцем.

Что-то надо было сварить в моторе. Отто обещал на другой день приехать со сварочным аппаратом.

Четыре дня тянулся ремонт. И что-то случилось за эти дни. Летчицы пригласили Отто в сарай пить чай, потом они пели под аккордеон. Потом пел Отто…

Я наблюдал, сидя в кустах крапивы, за поющим сараем.

Неделю спустя Тося, вновь увидев меня, предложила лететь купаться.

Самолет приземлился недалеко от лагеря военнопленных.

На камнях сидел Отто, ждал нас. Мы втроем полетели к озеру.

Мы втроем купались: Тося, фашист и я!

Я сходил с ума от ревности. Тося радостно смеялась на слова, мне непонятные, которые говорил ей Отто…

Я сходил с ума от этих непонятных слов…

Полеты стали повторяться.

Каждый раз я хотел, но ни разу не нашел в себе сил сказать Тосе “нет”.

Однажды немец поцеловал Тосю.

Я бежал с речного берега, я бежал по виноградникам, я плакал.

Я был дитя той эпохи. Я пошел в сельсовет, чтобы сказать: “Русская летчица тайно встречается с немцем Отто. Она однажды посадила за руль самолета фашиста”.

Я два часа проторчал в коридоре перед дверьми председателя колхоза, но не решился войти. Ушел.

Но я не был такой уж хороший, как вы думаете. И не я один ревновал и мучился, глядя на голубоглазого немецкого атлета.

…Мы гоняли мяч на футбольном поле.

В небе показался У-2. Он сел прямо на поле. Пропеллер заглох у самых футбольных ворот.

Тося молча смотрела на меня.

Я подошел.

– Полетишь со мной.

Я быстро вскочил на крыло, самолет покатился, оставив в недоумении моих друзей-футболистов.

Тося повернулась ко мне, и я увидел под круглыми кожаными очками ее глаза. В них был гнев.

Она прокричала:

– Будем бомбить!

От удивления я открыл рот. “Что бомбить?” – хотел я спросить, но не осмелился.

– Слушай мою инструкцию… Когда подлетим к месту, где надо сбросить эти мешки… – Она указала на два тяжеленных мешка с минеральными удобрениями. Они висели за бортом самолета с обеих сторон кабины. Это, видимо, и были бомбы, которые мы должны были сбросить на неизвестную цель. – Вот тебе нож! – Она протянула мне остро отточенный нож. – По моей команде ты срезаешь веревку с одного мешка, потом мы разворачиваемся, и ты режешь вторую веревку… Понял?! – Она посмотрела на меня строгим взглядом.