Лев Гумилевский - Четыре вечера на мертвом корабле

• Название: Четыре вечера на мертвом корабле
• Автор: Лев Гумилевский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1927

---

Отряд ранним утром покинул кишлак и, снова опаляемый зноем, продолжал свой путь в мертвых песках. Дыхание пустыни заметало следы лошадиных копыт и иногда, глядя на эти крутящиеся вихорьки песчаной пыли, маленький красноармеец, кормивший Раима крошками хлеба, с улыбкой думал о том, что время с такой же тщательностью заметает в душе человека и самые страшные следы прошлого.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ АЛЛА

От Керки до Чарджуя прошел с караваном Кениссора и от Керки до Чарджуя не было кишлака и дехкана, который бы не прослушал от проводника полностью печальную историю маленького туркмена.

В Чарджуе, на пестром базаре, вокруг Кениссоры собралась толпа горожан и заезжих дехкан. Они слушали молча, кивали сочувственно головами и вспоминали недавние годы.

— Да, это было, — ворчал седой текинец в бронзовом халате, — не мало кишлаков разбрелось по Черным Пескам! Не многие вернулись назад, да не многие и дошли до чужой границы!

— Кто не терял детей? — всхлипывала какая-то женщина, — разве есть хоть одна семья, где не оплакивали бы потерянных без вести в сутолоке гражданской войны?

— И теперь еще кое-где держатся басмачи, — закончил рассказ Кениссора, — но вот уже два каравана провел я Черными Песками, не видев ни одного разбойника!

Он запахнул халат и собрался уже уйти, когда из-за чужих спин выбрался вперед пожилой туркмен. Шелковый халат его был наряден. Он был угрюм, но спокоен, как человек, знающий свою силу и вес. Он положил руку на плечо проводника и сказал тихо:

— Отойди со мной в сторону, проводник, и будем говорить о несчастных ребятах!

Кениссора посмотрел на него с удивлением, но всякая мысль о помощи Раиму могла бы вести его куда угодно. Он покорно отошел с туркменом в сторону и, когда они остались без любопытных, спросил:

— Не хочешь ли ты помочь бедному мальчику? Но он сыт, обут и одет и в хороших руках. Ему не нужно денег. Может быть, ты знаешь колдуна, который вернул бы ему разум, высохший от голода, горя и страха в пустыне?

— Я знаю! — задумчиво ответил тот.

— Кто это?

— Слушай, — не отвечая, перебил тот, — слушай. Ты говоришь, и я уже не впервые слышу историю эту, которая бежит быстрее ветра от кишлака к кишлаку, от туркмена к туркмену… Ты говоришь, что с ним была девочка, которая погибла?

Кениссора кивнул головой.

— Ее не было с мальчиком в развалинах?

— Нет.

— Но еще в те дни, когда я сам, обманутый и подкупленный, басмачествовал в степях Кара-Кума, я однажды поднял на песке полумертвую девочку!

Кениссора вздрогнул и впился в руку неожиданного вестника.

— Она была почти мертва. Голова ее горела огнем лихорадки, и мы приняли ее за страшного демона Черных Песков.

Две недели она не говорила, и еще две недели неожиданного вестника.

мы не смели ее расспрашивать, чтобы разум не покинул ее навсегда… Я отдал ее старому купцу, который платил нам жалованье за борьбу с советами… Потом, когда бросил басмачествовать, взял ее в свою семью. Может быть, я нашел сестру твоего мальчика?

Кениссора прижал руки к груди.

— Имя, имя? Ради Аллаха, как она называет себя?

— Алла — ее имя. Так она назвала себя!

— Разве она не рассказывала тебе историю, как она попала в степь?

— Я не слушал ее, потому что считал, что все это лихорадочный бред. ,

— Где она?

— Пойдем со мною.

Кениссора не шел, бежал, подгоняя туркмена. Тот торопился, но оставался спокойным и говорил:

— Я бы не отдал ее, потому что она помогает жене няньчить детей, и жена выучила ее за это ткать ковры. Но, может быть, если она — сестра мальчика, найденного тобою, она скорее сумеет разбудить угасший разум брата… Если хочешь, возьми ее к твоему мальчику и верни мне обоих: в моем доме много работы, и я не откажусь вырастить детей тех, виною гибели которых был я или мои товарищи. Ты знаешь что-нибудь об их родителях?

Кениссора покачал головой. Туркмен, отворяя калитку двора, задержался на мгновение и произнес твердо, как клятву:

— Они будут моими детьми…

Кениссора не ответил. Едва переступив порог и очутившись во дворе, усаженном тутами по краям и заросшим розами по средине, он увидел Аллу. Она поднялась с ковра, разостланного в тени дерева, и, отбросив какое-то вышивание, пошла навстречу гостям.

— Алла!

Она не узнала старого знакомца. Кениссора бросился к ней.

— Алла. Алла, разве ты не узнаешь соседа твоего отца? Того, кто держал на коленях Раима, когда мы бежали Черными Песками?

Алла вздрогнула и протянула руки.

— Раим, где Раим! — вскрикнула она. — Раим! Брат мой, Раим, что ты знаешь о нем?

Она подбежала к старому другу отца и, узнавая его не с большею ясностью, чем слабо мерцающий диск солнца сквозь осенние тучи узнают путники, повисла на его руках.

— О, Кениссора! Они не верят мне, они не верят, что брат мой остался в пустыне. Они смеются и говорят, что это бред от лихорадки… Кениссора, скажи им, скажи им!

Он прижал ее голову к своей груди.

— Я уже сказал все.

— Так пусть они возьмут верблюдов и отведут меня в пустыню. Разве Раим не может еще остаться в живых? Разве ты не найдешь тех развалин?

Она дрожала и билась на его груди. Кениссора сказал чуть слышно:

— Раим, брат твой, жив, Алла. Мы нашли его.

— Где он?

Это был не вопрос, не крик — это был вздох замирающего от счастья сердца. Алла затаила дыхание. Туркмен, стоявший вдали и наблюдавший все это, подошел к ним. Лицо его было угрюмее, чем всегда, и глубокий шрам на щеке горел, как воспоминания, огнем прилившей крови.'

— Алла, в кишлаке Ак-Тере брат твой, и этот добрый человек проводит тебя к нему. Скажи ему, твоему брату, что дом, ставший твоим домом, станет и его домом, Алла.

Он отвернулся.

— Придет время, — глухо добавил он, — и ты узнаешь, почему ты смело можешь прийти сюда с твоим братом.

Алла не заметила последних слов. Она всплескивала руками и. задыхаясь, твердила только одно:

— Скорее, скорее, Кениссора!

— Она вернет ему разум! — с странной уверенностью пробормотал Кениссора, обнимая ее. — Мальчик станет тем, чем он был!

В тот же день они уехали с караваном.

Кениссора не ошибся.

Теплые слезы Аллы, упавшие на черные щеки брата, было первое, что пробудило его угасший разум к сознанию. И "Алла" было первое слово, которое произнес он, сверкнув разумными глазами.

ЭПИЛОГ ИЛИ ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ РАССКАЗ О САМИХ РАССКАЗЧИКАХ

Последний рассказ был окончен, кружки допиты, трубки докурены. Свеча догорала. Было далеко за полночь. За бортом корабля выл морской, острый, как нож, ветер, заставляя покачиваться мертвый корабль, как живой. Мы слушали вой ветра и задумчиво молчали.

Капитан неожиданно прервал молчание.

— Итак, — обратился он ко мне, — куда же решаетесь вы направиться теперь, когда наши рассказы окончены?

— Никуда! — столько же кратко, сколько и решительно ответил я.

Все посмотрели на меня с любопытством, ожидая объяснений. Я удовлетворил их любопытство.

— Я не вынес бы и десятой доли того, что пришлось вынести героям ваших приключений.

Я ждал и вполне заслуженно, что от меня с презрением отвернутся мои новые друзья в тот же миг. К крайнему моему изумлению, случилось нечто совершенно противоположное: все взглянули на меня с явным сочувствием.

— И однако же вы не станете спорить, что нет ничего в мире более достойного нашего внимания, чем хорошенькое приключение или необыкновенная история? — предположил капитан.

— Не только не стану спорить, но даже приведу в пример множество людей, думающих таким же образом!

Капитан вопросительно переглянулся со своими приятелями и, получив на что-то их согласие, спросил меня с улыбкой:

— В таком случае, почему бы вам не вступить в общество непутешествующих путешественников?

Я пожал плечами.

— Разве есть такое общество?

— Мы члены его!

— Позвольте, — вскочил я в страшном волнении и, по совести говоря, с готовностью разбить о стол кружку во имя торжества справедливости, — не хотите же вы сказать этим, что ваши истории выдуманы от начала до конца?

— Наоборот, чёрт побери! — с холодной учтивостью возразил капитан при одобрительном молчании всех присутствующих. Этим самым я хочу лишний раз подтвердить их достоверность!

— Как так? — растерялся я.

— Очень просто, объявил он, — общество наше связывает своих членов прежде всего обязательством сообщать только достоверные сведения. Малейшее нарушение этого правила ведет к исключению. Каждый из нас с документами в руках может немедленно доказать вам, что в его сообщении нет ни единого измышления…