Стефано Бенни - Девушка в тюрбане

• Название: Девушка в тюрбане
• Автор: Стефано Бенни
• Издательство: «Радуга»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-05-002640-7

Сборник включает произведения прозаиков, достигших в Италии популярности в последние десятилетия и совсем незнакомых советскому читателю. Повести и рассказы Стефано Бенни, Джузеппе Конте, Марты Мораццони, Антонио Табукки и Джанни Челати отмечены многообразием тем и богатством художественной палитры.

---

Капитан подал ему на подносе кофейник, чашку, банку с сахаром. Бруно поглядел на него с ленивой, словно бы насмешливой улыбкой, наполнил чашку до краев, и, когда он бросил туда ложку сахару, кофе перелился через край, тонкой струйкой потек по чашке, закапал на пол.

— Два огорода разорили.

— Чуть не в дома лезут, — подхватили два его приятеля, сидевшие рядом со своим кофе, один справа, другой слева от него, словно придворные короля.

— Пусть только сунутся, — сказал Бруно и тронул ружье, прислоненное к стене. Остальные расхохотались и разразились бранью.

Тут из своей комнаты спустилась Сара, встревоженная этим гвалтом; но она ничего не сказала, только обвела взглядом ружья, высокие сапоги, грязные следы, прелые листья, лужицы воды и капли кофе на полу. Волосы у нее были зачесаны за уши, от этого узкая полоска цвета стали над левым виском казалась шире; а на лице, от лба до подбородка усеянном яркими веснушками, сияние внимательных голубых глаз затуманилось, словно от недавних долгих слез.

VI

В полдень Сара, которая до этих пор не произнесла ни слова, сказала, что хочет пойти к Стражу.

А дождь все лил, такой же сильный, как утром, хоть небо уже не казалось таким тяжелым, а тучи стали высокими и распластанными и на их однообразной поверхности кое-где виднелись белые просветы.

Капитан не стал ее удерживать. Теперь он смирился со своим положением, хотя так и не понял, за что сражался в этой битве. Но, как только дверь за ней закрылась, он попросил меня пойти следом, и я не смог отказаться.

Уже на площадке перед домом вода стояла по щиколотку, а местами доходила до икр.

Сара махнула мне рукой, чтобы я возвращался; на ней был длинный, ниже колен, дождевик, на голове берет; сапог она не надела, может быть, слишком спешила, или у нее их просто не было. В мутных лужах не видно было дна, некуда было ступить, но она шла твердым шагом, только чуть медленнее обычного.

Дождь лил все сильнее. Бесполезно было кричать ей, чтоб она вернулась. Просветы в облачном покрове неба исчезли, ветер разом смахивал с каштанов все уцелевшие листья и топил их в лужах, все более темных и вязких; из-за тянувшейся вдоль тропинки каменной ограды местами брызгали фонтаны грязной воды, кусты ежевики склонились к земле, трава сплющивалась, гнила, обесцвечивалась.

День клонился к вечеру, начинало темнеть, и дождь висел в воздухе, как туча густой пыли; по нашим лицам без передышки струилась вода, заливала, хлестала, разъедала.

На границе деревни расположились дозором охотники, их зеленые куртки с капюшонами и ружья были видны издалека. Сара быстро свернула на тропинку, огибавшую дома, круто спускавшуюся между огромными деревьями: этим путем она могла добраться до вершины холма через лужайку на склоне.

Мне стало страшно. Эта тропинка в самом ее начале круто, почти отвесно уходила вниз, на ней всегда было трудно удержаться, а сейчас она превратилась в бурлящий поток. Сара дрожала от холода и усталости, пыталась ухватиться за нижние ветки конского каштана, за уцелевшие кусты ежевики, но спуститься ей никак не удавалось. Я в последний раз крикнул ей, что надо вернуться. Тогда она со спокойной решимостью села на землю, завернувшись в свой дождевик, она поняла, что другого пути нет. Ее захлестнул, почти скрыл от моих глаз поток воды и грязи, но она съехала вниз, я стоял наверху и видел, как она, съежившись, соскользнула вниз, словно большой сверток, брошенный на свалку, и остановилась в конце спуска. И тут навалилась темнота. Не могу сказать, испугался я или нет. Но я понял, что теперь даже не смогу крикнуть ей, чтоб она вернулась. Нас разделял поток грязи, прелых листьев, сломанных веток, падающих камней. Я наблюдал за ней, пока мне это позволяли расстояние и сгущавшаяся темнота. А она двигалась дальше, самый трудный участок пути был пройден.

Я вернулся к Капитану, который, увидев, что я пришел один, не сказал ни слова.

VII

Удлиненные полузакрытые глаза расцвели капельками дождя, он словно обрел зрение и глядел, какими стали после дождя ветки с игольчатыми листьями, колючие заросли, лопнувшая зеленая кожура каштанов, комья земли и камни.

Можно было подумать, что Страж знает все о дожде, о тучах, о ветрах, лесах, морях, о стоячих лужах, где крутились, а потом исчезали обломки веток и прелые листья. Его серое, иссеченное дождем лицо меняло выражение, становилось тревожным, он словно сбросил с себя долгий сон и длинное сновидение, но для чего он пробудился? Я не знал.

Но я понял, почему Сара стремилась к нему темным вечером, в проливной дождь.

В стенах разрушенной церкви от ливня спасения не было. Но неподалеку стояла хижина, она могла укрыться там, взять шишек и развести огонь; несколько раз она уже делала это.

Довелось ли ей увидеть стадо кабанов, бегущее по лесу? Получила ли она ответ от Стража, исхлестанного ливнем там, наверху, с глазами, что расцвели загадочными видениями? И узнала ли она наконец, бывала ли она прежде на этом холме, и если да, то когда, в какой жизни?

Я не мог допустить мысль, что сверхчеловеческое мужество позволило Саре пройти через эту тьму и этот потоп. Мне хотелось, подобно Капитану, представлять ее себе сумасбродной и смешной, проявляя при этом такое же невозмутимое терпение и перенося такую же боль, как он. Но я не мог.

В эту ночь не спали мы оба — Капитан и я.

Придя домой, я долго смотрел на дождь за окнами: у дождя словно была тысяча искусных рук, и он без устали чертил недолговечные причудливые узоры из широких листьев каштанов и опавших сосновых игл на земле, на поверхности луж, на фоне темных, едва различимых стволов. Значит, он мог создавать картины?

Может быть, Саре там, на холме, было лучше видно, что за картины создает дождь?

Девы-лебеди в речных берегах, Жены-лани, резвящиеся на полянах, колесницы, влекомые крылатыми конями, ладьи с вырезанными на носу изображениями грациозных исчезнувших животных, черные тропинки среди леса, высеребренного от самой земли до верхушек деревьев и выше. Этот дождь вначале, казалось, расплющивал, гноил, обесцвечивал все кругом, как тяжкий давящий груз, а теперь он становился мелким, легким, будто состоял из витающих в воздухе душ и нежных пальцев. Тьму за стеклом прорезали пробегающие блики и завихрения.

Я сел за стол, положил руки в круг света под лампой, передо мной лежали мои записи для книги легенд о море, о лесах, о божествах и чудесах, которую я так и не закончил.

Это было в ночь на первое ноября, праздник Всех Святых, я сообразил это, только поглядев на календарь, потому что, живя здесь, потерял счет дням.

Я отыскал в своих бумагах и той же ночью переписал легенду о Самайне. У древних народов, поклонявшихся дубу и луне, Самайн, ночь первого ноября, была первой ночью нового года.

Пока я переписывал, дождь стал утихать, а меня охватил озноб, поднимавшийся по спине до затылка, до самого горла. Кто была Сара на самом деле? Какой праздник Самайна она вспоминала?

VIII

1 ноября

Сегодня волны на море такие длинные, что прямо-таки с трудом доползают до берега; подымаясь, они образуют выпуклость, напоминающую кочку с высокой травой, волнуемой ветром, или вздыбленную щетину на кабаньей спине. Таким было море сегодня утром, оно не штурмовало утесы и волнорезы, но грохот не ослабевал.

Море оттеняла нежная зелень: на посыпанной щебнем дороге я нашел оливы и плоды рожкового дерева, которые в эти дождливые дни сорвались со своих серебристых веток. Все кругом еще слишком зеленое; только на каком-нибудь винограднике, круто спускающемся к морю, видны кровавые пятна да еще алеют две шпалеры канадской лозы. Над ними безмятежно пролетают горлицы к своим гнездам в соснах, а на миртовых деревьях щелкают славки.

Недавно море вздымало золотые колоннады отсюда до самого горизонта, сейчас оно отражает только тучи.

Так проходит день первого ноября. Напрасно я ждал видений.

С запада летят унылые черные чайки. В ветвях сосны, упирающихся в другое, дальнее окно моей комнаты, приютились славки — так называю я маленьких, щелкающих на лету крылатых созданьиц с черными шапочками на головах. Раньше я задумывался: с кем они? Со мной ведь никого нет. Я вернулся из долгого путешествия и больше не покидал дома. Перед моим внутренним взором проходит видение, одно и то же, без конца.

Когда мы с Капитаном пришли к Стражу, уже рассвело и дождь перестал; его удлиненные глаза казались умиротворенными, потемневшее от дождя каменное лицо глядело с улыбкой, жестокой и загадочной.

Мы заглянули в хижину, нашли там большую кучу золы и рядом берет Сары.

Я чувствовал себя усталым и разбитым, у Капитана была лихорадочная дрожь в руках. Дождя уже не было. Облачные материки, пролетая по небу, таяли и постепенно исчезали.