Стефано Бенни - Девушка в тюрбане

• Название: Девушка в тюрбане
• Автор: Стефано Бенни
• Издательство: «Радуга»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-05-002640-7

Сборник включает произведения прозаиков, достигших в Италии популярности в последние десятилетия и совсем незнакомых советскому читателю. Повести и рассказы Стефано Бенни, Джузеппе Конте, Марты Мораццони, Антонио Табукки и Джанни Челати отмечены многообразием тем и богатством художественной палитры.

---

РИТМ ЧЕТВЕРТЫЙ. ЗАВЕРШАЮЩЕЕ НАЧАЛО 

ГАЗЕТА СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ

Расследование обстоятельств гибели Леоне Льва, юноши, застреленного из охотничьего ружья в саду возле СоОружения на виа Бессико, прекращено. Обыски и дознание не прояснили дела. В ходе следствия арестован коммерсант Эдгардо Клещ, 53 лет, однако за правонарушение совсем иного рода — незаконное хранение наркотиков и их сбыт. Клещ оперировал в рамках чрезвычайно разветвленной и имевшей колоссальные доходы организации, можно сказать, общенационального (в худшем смысле слова) преступного синдиката, получал наркотики в шоколадных слитках. Что же касается «дела Летучей Мыши», еще одного отданного в руки правосудия обитателя СоОружения на виа Бессико, истина установлена. Более чем смелые снимки, представляющие собой фотопробы к будущему экспериментальному фильму, так или иначе возвращены законным владельцам. Слухи о том, что в одной из квартир СоОружения найден целый арсенал, оказались совершенно безосновательными. В доме кавалера Сандри, известного в городе финансиста, обнаружено несколько винтовок, которые, однако, были зарегистрированы в соответствии с установленным порядком. «Надеемся, — заявил финансист, — теперь нас оставят в покое».

Что касается мотивов ставшего для него роковым проникновения Леоне Льва в СоОружение, наиболее достоверной представляется гипотеза о краже. Действительно, в ходе обыска, произведенного в его квартире, обнаружен холодильник, набитый дорогостоящими сырами иностранного производства. По поводу же призрака кунг-фу, молодого экстремиста, который ночью...

Рука комиссара закрывает «Демократа».

Дело закончено, думает он.

С удовлетворением оглядывает интерьер своего кабинета. Стул, письменный стол. На столе — старая чернильница, одинокий маленький утес на стеклянной полке, как в саду «дзен». Пустыня порядка. Входящий может себе представить, что из этой пересохшей чернильницы некогда извлекались грозные слова приговоров. И поразмыслить о сложности мира и простоте закона.

Меряя шагами мертвое море кабинета, комиссар снова думает: дело закончено.

Название реки — Мареб. Так решил Порцио, самовластно добавив недостающие буквы. Никто и никогда не сможет это опровергнуть. Никто не станет пересматривать дело четвертого номера по вертикали. Проклятая река, надеюсь, на твоей поверхности плавает падаль в зловонной жиже, думает комиссар, выходя в приемную. Там в мерзопакостной витрине выставлено несколько снимков, изображающих мерзопакостные профили разыскиваемых. В углу солидный Олля тычет пальцами в глаза пишущей машинке. Откуда-то доносятся причитания обворованной гражданки, перечисляющей утраченные ценности:

— ...кошелек, ключи, «тампаксы», что вы смеетесь, пушистик для внука... Какой пушистик? Пушистик-теннисист...

Входит Пинотти; лицо его в неуставных каплях пота.

— Там этот журналист, Карло Хамелеон, — сообщает он.

— Пусть войдет.

Вот и Хамелеон, слегка подрумянившийся за воскресенье у моря; на нем майка в оранжевую горизонтальную полоску — их двенадцать, если быть точным. Он кладет на стол кипу блокнотов. Все в отпусках, а бедный Немечек вкалывай в поте лица.

— Ну, — улыбается ему комиссар, — когда дадите нам официальное сообщение насчет мэра?

— Вы узнаете об этом раньше нас, — фыркает Карлолеон.

— Ну уж, ну уж. Ваш директор знает все новости прежде, чем они случаются...

— Заседание в разгаре. Изберут Сороку.

— На Сороку я согласен, — заявляет комиссар. — Это человек серьезный. Мне довелось с ним познакомиться на одном званом вечере, он говорил об экономике, и мне показалось, что он о ней имеет весьма ясное представление.

— Действительно, он дважды разорялся.

— На ошибках учатся. Только Олля вот уже два года делает одни и те же опечатки. Верно?

— Так точно, — отвечает Олля вслух, а про себя: трам-па-па-пам, твою мать, пам-пам...

— Так что все в порядке, — говорит после недолгой паузы комиссар.

— В каком смысле?

— В смысле Сороки.

— А куда ему деваться? Конечно, в порядке. Трижды с него было снято обвинение в причастности к мафии. Подозревается в связях с...

— Стоп, юноша. У нас тут полицейское управление, а не редакция. Здесь, за отсутствием прямых улик, связи преступлением не считаются...

«Связи не выбирают», — не говорит Хамелеон, молча пересчитывая блокноты.

Оценив его сдержанность, комиссар снова обретает хорошее расположение духа.

— Хотите последние городские новости, Хамелеон? Ничего интересного, правда: двоих ограбили мотоциклисты и один выбросился с пятого этажа — его выселили из дома. Вот что значит немедленно освободить квартиру.

(Никто не смеется.)

— По-человечески жаль, конечно. Но, поработав здесь, волей-неволей становишься толстокожим. Верно, Олля? Отвечайте!

— По-человечески да, — говорит Олля и от раздражения печатает: «Сегоднеш, его чивла» — приходится исправлять.

— Читал вашу статью о завершении дела Леоне, — продолжает комиссар. — Неплохо. Разве что кое-какие имена излишни, несколько нарочиты.

— Мне ее главный редактор правил, — объясняет Хамелеон, — у меня было по-другому. И вообще, многое в этом деле не убеждает, комиссар.

— Олля, иди помоги Пинотти, — сухо командует Порцио.

— Но тъм и тък уже тпое, — возражает Олля, переживающий машинописный кризис.

— Все равно иди.

— Понял. Ид!, синьшр ко№иссар, — отвечает Олля.

Они остаются с глазу на глаз — четвертая власть и пятая.

Комиссар восседает за грозным, цвета морской воды простором своего письменного стола.

— И что же вам, Хамелеон, кажется неубедительным?

Смелости у Карло поубавилось, но на этот раз он уже не молчит:

— Прежде всего — история Сандри. Оставим его прежние судимости, но я не понимаю, зачем человеку дома столько винтовок. Потом, этот оптический прицел... объясните, почему о нем нельзя даже заикнуться? Ну хорошо, бог с ним... однако... ну, а тот фотограф, который со всеми накоротке... ладно, бог с ним тоже... а Клещ... а эта история с ограблением... короче говоря, по-моему, это дело закрыли уж слишком поспешно.

— Мой милый юноша, — произносит комиссар и, вставая, вновь демонстрирует свою знаменитую царственную поступь, — может быть, вам было бы приятно узнать, что по крышам одного из районов нашего города кочует «кукушка»? Вам хотелось бы жить, ощущая такой «фактор напряженности»?

Господи, опять эти кавычки!

— Вам бы хотелось, чтоб наш город уподобился Чикаго, Бейруту или Аддис-Абебе? И чтобы всякий мог в любой момент стрельнуть вам в голову?

— Я думаю...

— Не надо слишком много думать. Берите пример с многих ваших коллег, которые решили остудить на какое-то время свою мозговую корку. Вон у вас сколько дел. Конгрессы, жюри, энциклопедии. Загляните-ка в газету: что пьют ВИПы? На каких матрасах спят? У вас всегда спрашивают ваше мнение, а у меня только про пистолеты и бомбы. Что ж, вполне естественно, ведь только мы и сведущи в таких делах — от одиночного выстрела до поезда, взлетевшего на воздух. Или вы хотите, чтобы про матрасы отвечал я?

— Но люди...

— Люди уж и думать забыли про этого Леоне. Тот, кто стрелял, не достиг своей цели — дать нам почувствовать нашу слабость. В городе царит спокойствие, а в этом районе, как и прежде, спокойнее, чем в любом другом. Аминь!

— Пусть он цели своей не достиг, но в парня попал. И парень этот не спокоен, он мертв.

— Только он один. А выпусти мы обстановку из-под контроля, люди откроют перестрелку из окон.

— Вам известно, что у вас под носом оружие продают и покупают как хлеб. Сперва мы советуем людям остерегаться. Потом, наоборот, рекомендуем оставить свои страхи. Устроят где-нибудь взрыв — мы обещаем: вы все узнаете. Потом говорим: к сожалению, эти сведения не для огласки. Конечно, людям становится все страшнее. Какое же это, к черту, спокойствие? Облавы! Бронемашины! Сфабрикованные процессы! Отряды особого назначения, сражающиеся против тех, кто занимает пустые дома! Депутат Сорока, оправданный за недостаточностью улик! Триста телефонных звонков с требованием оставить Сандри в покое!

Комиссар истово вздыхает.

— Вы нам совсем не помогаете. Вот она, передо мной, ваша авторитетная газета. Восемь полос на темы летнего отдыха, карикатуры, тесты, хорошие манеры. Кухня, бюст жены ведущего программы, открытый всем ветрам, а вот, взгляните, снято телеобъективом, шпионаж экстра-класса. Несколько песенок, программа телевидения, ВИПы и их происхождение. Вот почему теперь ничего особенного не происходит — все ВИПы уже произошли. Неплохо сказано? А что вы думаете, и мы шутить умеем. Или вот здесь, поглядите, какое актуальное исследование — хит-парад депутатских мнений: кто из политиков умеет лучше носить очки? Вот это да, это нам подспорье. Публика думает, что все в порядке. И стреляют тогда только в самых крайних случаях. Это и есть спокойствие.