Мариша Пессл - Ночное кино

• Название: Ночное кино
• Автор: Мариша Пессл
• Жанр: Триллер
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-11607-8

Культовый кинорежиссер Станислас Кордова не появлялся на публике больше тридцати лет. Вот уже четверть века его фильмы не выходили в широкий прокат, демонстрируясь лишь на тайных просмотрах, известных как «ночное кино».

Для своих многочисленных фанатов он человек-загадка.

Для журналиста Скотта Макгрэта – враг номер один.

А для юной пианистки-виртуоза Александры – отец.

Дождливой октябрьской ночью тело Александры находят на заброшенном манхэттенском складе. Полицейский вердикт гласит: самоубийство. И это отнюдь не первая смерть в истории семьи Кордовы – династии, на которую будто наложено проклятие.

Макгрэт уверен, что это не просто совпадение. Влекомый жаждой мести и ненасытной тягой к истине, он оказывается втянут в зыбкий, гипнотический мир, где все чего-то боятся и всё не то, чем кажется.

Когда-то Макгрэт уже пытался вывести Кордову на чистую воду – и поплатился за это рухнувшей карьерой, расстроившимся браком. Теперь же он рискует самим рассудком.

Впервые на русском – своего рода римейк культовой «Киномании» Теодора Рошака, будто вышедший из-под коллективного пера Стивена Кинга, Гиллиан Флинн и Стига Ларссона.

---

– И впрямь меры не знал.

– Когда переодевался, даже ты бы его принял за женщину.

– Отучаемся говорить за всех.

– Моэ считал, когда умрет он, вымрет целый редкий вид. «Я навеки один в своем роде и в клетке, и в дикой природе». Такой у него был гимн.

– И где теперь старина Моэ?

– В раю.

Она сказала это печально и уверенно, будто Моэ переехал на Бора-Бора.

– Умер от рака гортани, когда мне было пятнадцать. Дымил как паровоз с двенадцати лет, потому что рос на ипподроме. Но завещал мне всю одежду. Теперь Моэ навечно со мной.

Она стащила рукав громоздкого кардигана серой шерсти и показала красную бирку с вычурными буквами на загривке: «Собственность Моэ Гулазара».

Значит, пышным гардеробом она обязана престарелому армянскому трансвеститу. Первым делом я решил, что она все сочинила. Небось, нашла коробку поношенных тряпок в «Гудвилле», на всех была таинственная бирка, и Нора сочинила сказку о том, откуда они взялись. Но когда она снова натянула рукав, я заметил, что лицо ее порозовело.

– Я скучаю по нему каждый день, – сказала она. – Как это погано, что, если человек по правде тебя понимает, надолго его не удержишь. А от тех, кто не понимает вообще, поди отделайся. Не замечал?

– Как не заметить.

Ну, может, не соврала. И пожалуй, оказавшись перед выбором, верить в армянского объездчика-трансвестита или не верить, предпочтешь поверить.

– Ты поэтому хотела расследовать? – спросил я. – Потому что много знаешь про фильмы Кордовы?

– Само собой. Это же был знак. Сандра дала мне свое пальто.

К моему изумлению, страница на сайте успешно загрузилась, и наверху теперь значилось: «Победа».

Я подтащил к столу деревянный стул, сел, попутно заметив, что от Норы мускусно пахнет мужским одеколоном, волнующим, как дуновение горького шоколада, и поневоле вообразил, что это и есть искомое доказательство, намек на старого Моэ Гулазара, который навечно с ней.

[38]

[39]

29

Почти всю ночь мы с Норой просидели на «Черной доске». Все равно что в кромешной темноте бродить по зеркальному лабиринту, на каждом шагу натыкаясь на люки и тоннели, слыша голоса из комнат без дверей, ощупью спускаясь по шатким лестницам, бесконечно уводящим в недра земли.

Всякий раз, когда я открывал было рот – мол, пора расходиться, пусть глаза отдохнут, утром еще покопаемся в этом бездонном архиве, – попадалась еще одна байка, на которую никак нельзя не кликнуть, еще один непостижимый эпизод, слух или странная фотография.

«Устраши в себе зверя» – немало страниц на сайте посвящалось якобы жизненной философии Кордовы, каковая вкратце сводилась к тому, что ужас, страх до потери сознания, рождает свободу, открывает тебе глаза на живописные, темные и великолепные стороны жизни, тем самым побеждая чудовищ разума. Это означало, как выражались кордовиты, «отправить агнца на бойню» – избавиться от кроткого пугливого «я», сбросив с себя оковы, наложенные друзьями, родными и обществом в целом.

«Едва агнец умерщвлен, ты способен на все и на что угодно; отныне весь мир твой, – провозглашал сайт. – Самовластный. Смертоносный. Совершенный».

Эти три слова, которыми Кордова в том самом интервью «Роллинг Стоуну» описал свой любимый кадр – крупный план собственного глаза, – были лозунгом кордовитов на «Черной доске» и по жизни. Самовластие: индивидуальность священна, индивид – благородный, могущественный, самодостаточный борец, единолично властвующий над собой вдали от общества. Смертоносность: неотступное осознание неизбежности собственной смерти, а раз смерть неизбежна, отчего не вгрызаться в жизнь зверем. Совершенство: постигай, что жизнь твоя и любые текущие обстоятельства идеальны. Ни сожалений, ни вины: даже тупик – всего лишь кокон, откуда следует вырваться, выпустить жизнь на волю.

Я и так знал, что поклонники Кордовы полагают его аморальным чародеем, темным служителем, который уводит их прочь из затхлой и скучной повседневности в глубокие норы сырого мирового нутра, где, что ни час, случаются сюрпризы. Прочесывая перешептывания и гипотезы на «Черной доске», густые джунгли анонимных комментариев – от пиетета до испуга, от блистательных вывертов логики до извращений, – я лишний раз убеждался в том, что давным-давно заподозрил: Кордова – не просто сумасбродный чудак вроде Льюиса Кэрролла или Говарда Хьюза[40]; Кордова внушает толпам преданность и благоговение, чем немало напоминает идеолога религиозной секты.

К 3:45 мы с Норой – уже в бреду, с пустыми глазами – перешли в гостиную, где откопали пиратский диск с «Подожди меня здесь» (купленный за семьдесят пять долларов у Бекмана) и посмотрели первую сцену, в которой двадцатидвухлетняя Тамсин Поук в роли Дженни Декантер среди ночи одиноко едет по лесной грунтовке.

Внезапно из-за деревьев выламывается Тео Кордова – в роли неизвестного № 1, – отчего Дженни кричит, бьет по тормозам, а заглохшую машину крутит и выбрасывает в канаву.

Мне всегда казалось, что Тео Кордова смахивает здесь на обезумевшего Пака: истощенный, полуголый, глаза остекленели, на голой груди кровь и, похоже, отметины человеческих зубов. Теперь, после истории Карги123 на «Черной доске», Тео смотрелся еще жутче. Он постучал в боковое стекло, подергал дверь, произнес свою единственную реплику – «Умоляю, спасите меня», – еле слышную за воплями Дженни, и голос его сочился изо рта, точно древесная смола.

Нора сделала паузу.

Потом кадр за кадром подобралась к 05:48, и стало видно, что у Тео на руке не хватает трех пальцев.

– Вот!

– Это же кино. Спецэффекты, грим, протез…

– Ты на лицо посмотри. Это настоящая боль. Я же вижу.

Она нажала «Вкл.», и рука Тео упала.

Дженни умудряется завести машину и, чуть не сбив измученного раненого мальчишку, мчится дальше по дороге, визжа покрышками и треща ветвями, хлещущими в стекло. Улепетывая в слепом ужасе, смаргивая слезы, она наблюдает за Тео в зеркало заднего вида.

Полуголая фигура красно сияет в свете габаритных фонарей, быстро тончает, чернеет, а затем – стремительно, как насекомое, – бросается прочь с дороги и исчезает.

Нора заползла на диван, накрыла ноги пледом и подобрала с кофейного столика Септима, будто дряхлая птица защитит ее от надвигающегося экранного ужаса.

– Сделать попкорна? – спросил я.

– Безусловно.

В итоге мы досмотрели «Подожди меня здесь» до финала.

На фильмы Кордовы подсаживаешься, как на опиаты, – невозможно посмотреть минутку и выключить. Хочешь еще и еще. Около 5:30, когда мозг мой лопался от кровавых картин и адского сюжета, не говоря уж о шепотках анонимов с «Черной доски», мы с Норой разошлись спать.

30

Проснувшись наутро, я узнал, что «Вэнити фэйр» располагает «сенсационными подробностями» касательно Александры Кордовы и в ближайшие дни опубликует статью у себя на сайте. Это означало, что по следу идут и другие журналисты, но мало того: вероятно, рано или поздно они тоже явятся в «Брайарвуд-холл» – и на порог к Моргану Деволлю. И тогда с преимуществом, которым я был обязан Шерон Фальконе и полицейскому досье Александры, можно попрощаться.

А мое расследование, увы, забуксовало.

Мы узнали, как Александра бежала из «Брайарвуда», выяснили, что ей диагностировали никтофобию – «острый страх темноты или ночи, вызванный искаженными представлениями о том, что может или должно случиться с телом в отсутствие света», как пояснил «Новоанглийский медицинский журнал». Мы одержали маленькую победу, успешно проникнув на «Черную доску», переворошили байки самых преданных фанатов Кордовы.

Однако новых зацепок не появилось.

Бежав от Моргана Деволля, Александра поездом прибыла в город, но зачем она сюда приехала и где провела еще десять дней (помимо тридцатого этажа «Уолдорф-Тауэрс») – по-прежнему загадка.

Можно, конечно, подкупить сотрудника отеля и выпросить список всех, кто проживал на этаже с 30 сентября по 10 октября, – но опыт подсказывал, что этого мало: еще нужно знать, через какой фильтр отсеивать имена. Список будет внушительный, многие постояльцы, несомненно, окажутся богатыми туристами, не обрадуются расспросам о том, чем занимались в отеле, и не сочтут, что обязаны честно отвечать. Допустим, я всех вычислю и всем предъявлю фотографию Александры – но данных, вероятно, толком не прибавится, и, что хуже, времени я потеряю вагон.