Август Стриндберг - Том 1. Красная комната. Супружеские идиллии. Новеллы

• Название: Том 1. Красная комната. Супружеские идиллии. Новеллы
• Автор: Август Стриндберг
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-4224-0011-9

Роман «Красная комната», принесший Стриндбергу мгновенный и шумный успех, в сатирических тонах изображает нравы современного писателю шведского общества: тупой бюрократизм в управлении страной, паразитизм чиновничества, комедию парламентаризма, продажность прессы, аферы нарождающихся акционерных компаний, лицемерие религиозных и благотворительных обществ, зависимость искусства от капиталистов. На этом фоне разворачивается личная трагедия героя романа — постижение изнанки жизни и утрата при этом своих юношеских идеалов.

---

Это было грязное дело, содеянное легкомыслием и корыстолюбием, и удивительно, что в тот вечер, когда вышел «Серый колпачок», не погибла душа человеческая.

Через двадцать четыре часа вышел в свет «Неподкупный». Он высказал несколько дерзких соображений о том, как деньги публики расходуются компанией; о том, что в последних приобретениях нет ни одной картины, написанной художником, что все они написаны чиновниками и промышленниками, достаточно бессовестными, чтобы конкурировать с художниками, хотя это их единственный рынок. После этого добрались и до Селлена. Его картина — единственная за десять лет, вылившаяся из души; десять лет искусство было продуктом красок и кистей; картина Селлена — честная работа, полная проникновения и самоотречения, вполне непосредственная, какую мог сделать только тот, кто видел дух природы лицом к лицу. Критик предостерегал юношу от борьбы со стариками, так как он уже перегнал их, и советовал ему верить и надеяться, так как у него истинное призвание.

«Серый колпачок» вспенился от злобы.

— Вы увидите, он будет иметь успех! — воскликнул редактор. — И какого черта надо было так нападать на него! Подумайте только, если он будет иметь успех! Вот оскандалимся-то!

Но академик поклялся, что тот не будет иметь успеха, пошел домой с враждою в душе, почитал свои книжки и написал статью, доказывавшую, что искусство Селлена — шарлатанство и что «Неподкупный» подкуплен.

И «Серый колпачок» вздохнул, но — увы! — только в ожидании нового удара.

На другой день утренние газеты возвестили, что его величество приобрел «мастерский пейзаж Селлена, уже несколько дней собирающий публику на выставке».

Ветер ударил в «Серый колпачок», и он заполоскался, как тряпка на заборе. Повернуть или продолжать? Дело шло о газете или о критике. Тогда редактор (по приказу руководящего директора) решил пожертвовать критиком и спасти газету. Но как? Вспомнили Струве, чувствовавшего себя как дома во всех лабиринтах общественного мнения; его позвали. В одно мгновение он выяснил себе положение; и он обещал, что в несколько дней спустит корабль на воду.

Чтобы знать связи Струве, надо познакомиться с важнейшими датами его биографии. Он был природным вечным студентом и только из нужды попал в литературу. Он сперва стал редактором социал-демократической газеты «Народное знамя»; потом перешел к консервативному мироеду; но, когда тот переселился в другой город, с инвентарем, типографией и редактором, он переменил свое название на «Друга крестьян», а вместе с тем и убеждения его приняли другую окраску. Потом Струве продался «Красной шапочке», где ему очень пригодилось его знакомство со всеми фокусами консерваторов; так же, как теперь в «Сером колпачке», его большим достоинством считалось знание всех тайн смертельного врага — «Красной шапочки», которым он злоупотреблял с величайшей свободой.

Струве начал очистительную работу с корреспонденции в «Народное знамя», из которой потом несколько строк, говоривших о большой посещаемости выставки, перешли в «Серый колпачок». Потом он написал письмо в редакцию «Серого колпачка», в котором нападал на академического критика; за этим письмом следовало несколько успокоительных слов, подписанных редакцией и гласивших: «Хотя мы и никогда не разделяли вполне мнение нашего уважаемого критика о заслуженно расхваливаемой картине г. Селлена, мы, с другой стороны, не можем вполне подписаться под мнением нашего уважаемого корреспондента; но так как наш принцип — открывать наши столбцы и иным мнениям, мы без колебаний поместили вышенапечатанную статью».

Теперь лед растаял. Струве, который, как говорят, писал обо всем, кроме коптских монет, написал теперь блестящую критику о картине Селлена и подписал ее характернейшим Dixi [4]. И таким образом были спасены и «Серый колпачок», и Селлен; но последнее не имело значения.

XI

Было семь часов вечера. Оркестр у Бернса играет свадебный марш из «Сна в летнюю ночь», и при его торжественных звуках Оле Монтанус въезжает в Красную комнату, куда не прибыл еще никто из других членов. На нем цилиндр, какого он не имел со времен своей конфирмации. На нем новая одежда и сапоги, он вымыт, свежевыбрит, завил волосы, как бы собираясь на свадьбу; тяжелая медная цепочка висит на жилете, и видна явная выпуклость его левого жилетного кармана. Солнечная улыбка покоится на его лице, и у него такой добрый вид, будто он хочет помочь всему свету небольшим авансом. Он снимает свое обычно так заботливо застегнутое пальто и садится на середину дивана в глубине комнаты, распахивает сюртук и одергивает белую манишку; и когда он двигается, шуршит подкладка его брюк и жилета. Это, очевидно, доставляет ему большое удовольствие; не меньше радуется он, скрипя обувью о ножки дивана. Он вытаскивает часы, свою старую, милую луковицу, пролежавшую год и сверхсрочный месяц у закладчика, и оба друга радуются свободе.

Что случилось с этим бедным человеком, что он так несказанно счастлив? Мы знаем, что он ничего не выиграл в лотерею, не получил никакого наследства, не добился почетного признания! Что же случилось? Очень просто: он получил работу!

Потом приходит Селлен: бархатный пиджак, лакированные ботинки, плед и дорожный бинокль на ремне, трость, галстук из желтого шелка, красные перчатки, цветок в петличке. Спокойный и довольный, как всегда; ни следа потрясающих впечатлений последних дней на его худом интеллигентном лице.

Селлена сопровождает Ренгьельм, который тише обыкновенного, потому что он знает, что приходится расставаться с другом и защитником.

— Ну, Селлен, — говорит Оле, — ты теперь счастлив, не так ли?

— Счастлив? Что за болтовня? Я продал работу! Первую за пять лет! Это не слишком-то много!

— Но ведь ты читал газеты? У тебя есть имя!

— Ах, об этом я не забочусь! Ты не должен думать, что эти пустяки значат для меня что-нибудь. Я хорошо знаю, как много еще мне надо работать, пока я стану чем-нибудь! Через десять лет мы поговорим об этом, Оле.

Оле верит одной половине и не верит другой, и он шуршит манишкой и подкладкой, так что Селлен обращает внимание и говорит:

— Черт подери, как ты расфрантился!

— Ты находишь! Но ведь ты сам выглядишь львом.

Селлен щелкает тростью по лаковым ботинкам, робко нюхает цветок в петличке, и у него такой равнодушный вид. А Оле вытаскивает часы, чтобы посмотреть, скоро ли придет Лундель; тогда Селлену приходится посмотреть в бинокль, нет ли того на хорах. После этого Оле разрешается погладить бархат пиджака, чтобы удостовериться, насколько он мягок, ибо Селлен уверяет, что это необыкновенно хороший бархат для своей цены. И тогда Оле приходится спросить, сколько он стоит. Это знает Селлен, в свою очередь удивляющийся запонкам Оле, сделанным из перламутра.

Потом появляется Лундель, тоже получивший свою кость на большом пиру, потому что ему заказана алтарная живопись для церкви в Трэсколе, но это не отразилось на его внешности, если не считать того, что его толстые щеки и сияющее лицо указывают на хорошее питание.

С ним приходит Фальк. Серьезный, но радостный, искренне радующийся за всех, что заслуги их нашли справедливую награду.

— Поздравляю тебя, Селлен, но это было не больше, чем должное.

Селлен находит то же самое:

— Пять лет я писал так же хорошо, и все только зубы скалили! Зубоскальничали еще третьего дня, но теперь! Тьфу, вот так люди! Посмотри, это письмо я получил от этого идиота, «профессора Карла IX»:

«Милейший господин Селлен! — Послушайте только! — Приветствую вас в нашем кругу. — Каналья, перепугался! — Я всегда высоко ценил ваш талант». — Каков лицемер! Разорвать эту тряпку и забыть об его глупости!

Селлен предлагает выпить, он чокается с Фальком и надеется, что тот скоро заставит говорить о своем пере. Фальк смущается, краснеет и обещает прийти, когда наступит это время; но это будет не скоро, и он просит друзей не утомиться ожиданием, если он заставит себя долго ждать; он благодарит Селлена за его дружбу, которая научила его терпению и самоотречению. А Селлен просит, чтобы не говорили таких глупостей; велико ли искусство терпеть, когда нет никакого выбора, и что удивительного в отречении там, где ничего не получаешь?

Оле так добродушно улыбается, и манишка его так надувается от радости, что видны красные подтяжки; он чокается с Лунделем и просит его взять пример с Селлена и не забывать для египетских горшков с мясом страны обетованной; ибо у него есть талант, это Оле видел, когда тот писал по своим собственным мыслям; но когда он лицемерит и пишет по мыслям других, тогда он становится хуже других; поэтому пусть возьмется он за алтарную живопись, как за работу, которая даст ему возможность писать по собственным мыслям и от собственного сердца.

Фальк хочет воспользоваться случаем и послушать, что Оле думает о себе и своем искусстве — это давно было для него загадкой, — но в это время в Красную комнату входит Игберг. Тотчас же на него набрасываются с приглашениями, ибо о нем забыли в горячие дни, и теперь хотели показать ему, что это было сделано не из эгоистических побуждений. Оле же роется в своем правом жилетном кармане и движением, которого никто не должен видеть, засовывает Игбергу в карман сюртука свернутую бумажку, и тот понимает и отвечает благодарным взглядом.