Коллектив авторов - 12 шедевров эротики

• Название: 12 шедевров эротики
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Классическая проза

То, что ранее считалось постыдным и аморальным, сегодня возможно может показаться невинным и безобидным. Но мы уверенны, что в наше время, когда на экранах телевизоров и других девайсов не существует абсолютно никаких табу, читать подобные произведения – особенно пикантно и крайне эротично. Ведь возбуждает фантазии и будоражит рассудок не то, что на виду и на показ, – сладок именно запретный плод. "12 шедевров эротики" – это лучшие произведения со вкусом "клубнички", оставившие в свое время величайший след в мировой литературе. Эти книги запрещали из-за "порнографии", эти книги одаривали своих авторов небывалой популярностью, эти книги покорили огромное множество читателей по всему миру. Присоединяйтесь к их числу и вы!

---

– Черт возьми, ты глупее, чем я думал.

Дюруа захотелось дать ему пощечину, но он сдержался и вышел, бормоча: «Погоди, я тебе отплачу».

Внезапно у него блеснула мысль, и он прибавил:

«Я тебе наставлю рога, дружище».

И пошел, потирая руки, радуясь своему проекту.

Он решил приступить к его осуществлению на следующий же день и отправился к г-же Форестье с визитом, желая позондировать почву.

Он застал ее лежащей на диване и читающей книгу.

Не вставая, только повернув голову, она протянула ему руку и сказала:

– Здравствуйте, Милый друг!

У него было такое ощущение, словно он получил пощечину.

– Почему вы меня так называете?

Она ответила, улыбаясь:

– На прошлой неделе я видела госпожу де Марель и узнала от нее, как вас там прозвали.

Приветливый тон молодой женщины успокоил его. Впрочем, чего ему было бояться?

Она продолжала:

– Ее вы балуете! А вот ко мне заходите только тридцать шестого числа или вроде того…

Он сел возле нее и стал рассматривать ее с внезапно пробудившимся интересом, – с интересом любителя-коллекционера, она была очаровательна, – блондинка с нежным и горячим тоном кожи, созданной для ласк, – и он подумал: «Она лучше той, несомненно». Он был уверен в успехе. Ему стоит только протянуть руку, – казалось ему, – и сорвать ее, как зрелый плод.

Он решительно произнес:

– Я не приходил к вам потому, что так лучше.

Она спросила, не поняв его:

– Как? Почему?

– Почему? Вы не догадываетесь?

– Нет, нисколько.

– Потому, что я влюблен в вас… О! Немножко, совсем немножко… и не хочу влюбиться окончательно…

Она, по-видимому, не была ни удивлена, ни оскорблена, ни польщена: продолжая улыбаться своей безразличной улыбкой, она спокойно ответила:

– О! Вы все-таки можете приходить ко мне. В меня никогда не влюбляются надолго.

Ее тон удивил его еще больше, чем слова, и он спросил:

– Почему?

– Потому, что это бесполезно, и я сразу даю это попять. Если бы вы рассказали мне раньше о ваших опасениях, я бы вас успокоила и посоветовала бы, наоборот, приходить почаще.

Он воскликнул патетически:

– Разве можно приказывать чувствам!

Она повернулась к нему:

– Дорогой друг, для меня влюбленный вычеркивается из списка живых людей. Он глупеет, больше того – он становится опасен. С людьми, которые в меня влюблены или притворяются влюбленными, я прерываю всякие отношения, во-первых, потому, что они мне надоедают, а во-вторых, потому, что я их боюсь, словно бешеных собак, с которыми всегда может случиться припадок. И вот, я подвергаю их моральному карантину до тех пор, пока их болезнь не проходит. Запомните это. Я знаю, что для вас любовь – это нечто вроде телесного голода, для меня же, напротив, она могла бы быть средством… средством… общения душ, которого мужчины не признают. Вы понимаете ее в буквальном, а я в более высоком смысле… Ну… посмотрите-ка мне в глаза…

Теперь она не улыбалась. Лицо ее было холодно и спокойно, и она сказала, подчеркивая каждое слово:

– Я никогда, никогда не буду вашей любовницей, помните это. Поэтому совершенно бесполезно, даже вредно для вас упорствовать в этом желании… А теперь, когда… операция сделана… хотите, будем друзьями, настоящими добрыми друзьями, без всяких задних мыслей?

Он понял, что всякая попытка будет безуспешна после этого безапелляционного приговора. Поэтому он сразу покорился ему и, восхищенный возможностью приобрести такую союзницу, от всего сердца протянул ей обе руки:

– Располагайте мной, как хотите.

Она почувствовала искренность в его тоне и подала ему руки.

Он поцеловал их одну за другой, потом, поднял голову, сказал просто:

– Честное слово, если бы я встретил женщину, похожую на вас, с какой радостью я бы на ней женился!

На этот раз его слова тронули ее: есть комплименты, которые доходят до женского сердца, – и она бросила на него один из тех быстрых признательных взглядов, которые делают нас рабами женщины.

Затем, видя, что он не знает, как перейти к другой теме, она сказала ему мягко, дотронувшись пальцем до его плеча:

– И я немедленно приступлю к исполнению моих дружеских обязанностей. Вы недостаточно ловки, друг мой…

На мгновенье она замялась и спросила:

– Могу я говорить с вами откровенно?

– Да.

– Вполне.

– Вполне.

– Так вот. Сделайте визит госпоже Вальтер, которая вас очень ценит, и постарайтесь ей понравиться. Вот там ваши комплименты будут уместны, хотя она порядочная женщина, – поймите, вполне порядочная женщина. О, не надейтесь… сорвать там что-нибудь в этом отношении… Вы можете получить большее, если сумеете себя поставить. Я знаю, что положение ваше в газете пока очень скромное. Но не бойтесь ничего, они принимают всех сотрудников с одинаковым радушием. Послушайтесь меня, сходите туда.

Он сказал, улыбаясь:

– Благодарю вас. Вы ангел… мой ангел-хранитель.

Потом они заговорили о других вещах.

Он сидел долго, желая доказать, что ему приятно быть с ней; и, уходя, просил еще раз:

– Итак, решено? Мы друзья!

– Решено.

И, так как он заметил действие комплимента, сказанного им раньше, он подкрепил его, добавив:

– Если вы когда-нибудь овдовеете, я выставлю свою кандидатуру.

И поспешно вышел, чтобы не дать ей времени рассердиться.

Визит к г-же Вальтер несколько смущал Дюруа, так как он не был приглашен бывать у нее и боялся сделать неловкость. Патрон был к нему благосклонен, ценил его услуги, предпочитал его другим для трудных поручений; почему бы ему не воспользоваться его расположением для того, чтобы проникнуть к нему в дом?

И вот, однажды утром, он рано поднялся и отправился на рынок, где приобрел за десять франков два десятка превосходных груш. Старательно запаковав их в корзину, для того чтобы они имели вид привезенных издалека, он отнес их привратнику г-жи Вальтер вместе с визитной карточкой, на которой написал:

«Жорж Дюруа покорнейше просит г-жу Вальтер принять эти плоды, полученные им сегодня утром из Нормандии».

На следующий день он нашел в редакции, в своем ящике для писем, конверт с ответной карточкой г-жи Вальтер, «сердечно благодарившей господина Жоржа Дюруа и принимавшей у себя каждую субботу».

В ближайшую субботу он отправился с визитом.

Вальтер жил на бульваре Мальзерб, в собственном доме, часть которого, как человек практический, он отдавал в наем. Единственный привратник, помещавшийся между двумя входными дверьми, отворял дверь и хозяину и жильцу, придавая обоим входам вид важного богатого особняка благодаря своей выправке церковного швейцара, белым чулкам, плотно обтягивающим жирные икры, и ливрее с золотыми пуговицами и ярко-красными отворотами.

Приемные комнаты находились во втором этаже; в них вела передняя, обтянутая материей, с портьерами на дверях. Два лакея дремали, сидя на стульях. Один из них взял у Дюруа пальто, другой завладел его палкой, отворил дверь, опередил гостя на несколько шагов и, прокричав его имя в пустую залу, отступил в сторону и пропустил его.

Молодой человек в замешательстве смотрел во все стороны, пока не заметил в зеркале несколько человек, сидевших, казалось, где-то очень далеко. Сначала он ошибся направлением, введенный в заблуждение зеркалом, потом, пройдя две пустые залы, вошел в маленький будуар, обтянутый голубым шелком с лютиками, где четыре дамы беседовали вполголоса, сидя вокруг круглого столика, на котором стояли чашки с чаем. Несмотря на самоуверенность, которую Дюруа приобрел благодаря жизни в Париже и в особенности благодаря своей профессии репортера, постоянно приводившей его в соприкосновение с важными липами, он почувствовал себя смущенным обстановкой приема и странствованием по пустым залам.

Ища глазами хозяйку дома, он пробормотал:

– Сударыня, я позволил себе…

Она протянула ему руку, которую он, поклонившись, пожал, и сказала:

– Вы очень любезны, сударь, что пришли навестить меня.

И указала ему на кресло, в которое он почти упал, так как оно показалось ему значительно выше, чем было в действительности.

Некоторое время все молчали. Затем одна из дам возобновила начатый разговор. Речь шла о том, что стало холодно, но все же недостаточно для того, чтобы прекратилась эпидемия тифа или стало возможным кататься на коньках. И каждая высказала свое мнение о наступающих в Париже морозах; затем все стали обсуждать вопрос о том, какое время года предпочтительнее, приводя при этом те обычные банальные доводы, которые застревают в умах, словно пыль в комнатах.

Легкий стук отворяемой двери заставил Дюруа обернуться, и сквозь два стекла без амальгамы он увидел приближающуюся толстую даму. Когда она вошла в будуар, одна из посетительниц встала, пожала всем руки и вышла; и молодой человек следил взглядом, как удаляется через несколько комнат черный силуэт ее платья с блестящей отделкой из джета.