Леонид Гиршович - Шаутбенахт

• Название: Шаутбенахт
• Автор: Леонид Гиршович
• Издательство: Текст
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-7516-0696-1

В новую книгу Леонида Гиршовича вошли повести, написанные в разные годы. Следуя за прихотливым пером автора, мы оказываемся то в суровой и фантасмагорической советской реальности образца семидесятых годов, то в Израиле среди выехавших из СССР эмигрантов, то в Испании вместе с ополченцами, превращенными в мнимых слепцов, а то в Париже, на Эйфелевой башне, с которой палестинские террористы, прикинувшиеся еврейскими ортодоксами, сбрасывают советских туристок, приехавших из забытого Богом промышленного городка… Гиршович не дает ответа на сложные вопросы, он лишь ставит вопросы перед читателями — в надежде, что каждый найдет свой собственный ответ.

Леонид Гиршович (р. 1948) — писатель и музыкант. Родился в Ленинграде, с 1980 г. живет в Ганновере. «Шаутбенахт» — третья после романов «Обмененные головы» и «„Вий“, вокальный цикл Шуберта на слова Гоголя» его книга, выходящая в издательстве «Текст». В России также опубликованы его романы «Бременские музыканты», «Прайс», «Суббота навсегда».

---

Как заводной автомобильчик, носился автомобиль старателя Шварца по Израилю, но, увы, все напрасно. Не цеплялись обездоленные вдовы с плачем за его бамперы, не слали вослед ему проклятий разоренные седые халуцы[16], и даже скопления русалок в речке-раматгайке не наблюдалось… Хотя — вот опять, проезжая Рамат-Ган, по дороге домой, Шварц сбил одну тремпистку[17] — разумеется, с пути истинного. Грехопадение было назначено на вечер; сбитая проявила исключительное понимание «легкого иврита», на котором устами Шварца делал ей предложения сатана. На радостях Шварц, забежавший на минутку в кафе за сигаретами, решил позвонить Гене. При звуке телефона Геня — процитируем классика — покрутила вытянутыми губами, как рыльцем:

— Да.

— Х…на, — ответил родной голос. Промеж собой супруги всегда были запросто.

— Ах ты, е… м…! Ты где?

— В…. Провернул одно дельце. Что у тебя?

Нет-нет, больше сквернословия не будет. После того как мы столь удачно ввели читателя в атмосферу семейно-бытового диалога, своей авторской властью мы вынудим их быть паиньками.

(Скажут: это нанесет урон правде жизни.

Ответим: правда жизни ненасытна, она сперва наступает на пятки, потом — на горло. Видя, что ты поддаешься, она требует от тебя все новых и новых жертв. Скажи ей: нет. Скажи ей, что она недостижима и не нужна, что ее попросту нет — ни жизни, ни правды. Вот и весь сказ.

Скажут: ///……………………………………………

Ответим: лицемерие — это тоже «резиновый дедушка». По мне, лицемер — кто не перематерит меня хорошенько, по тебе — кто не ест с ножа и говорит «пожалуйста». Если же спросить у людоеда, то по нему лицемер, кто не ест………

Короче, сызнова диалог.)

При звуке телефона Геня…

— Ахо.

— Все жрешь, — сказал родной голос. Промеж собой супруги всегда были запросто.

— А тебе и жалко, да? Ты где?

— В Рамат-Гане. Провернул одно дельце. Что у тебя?

— Ничего. Нолик Вайс звонил. В гости напрашивался, я его позвала тоже.

— Артист. И ты тоже… Без этого ломаки жить не можешь. Во все дыры пихаешь.

— Дурной ты какой. Я же тебе объясняю, что он сам позвонил. — Геня разозлилась — правда глаза колет. — Что он тебе сделал, хочу я знать?

— Раздражает. В морду охота дать.

— Кроме как в морду, ты ничего не знаешь.

— Сю-сю-сю, сю-сю-сю, на тебя, когда он приходит, смотреть противно: «Нолечка, сю-сю-сю».

— Ты бы на себя посмотрел, как ты вокруг него пляшешь, геро… ой! Кажется, звонок в дверь. Пока. Приезжай уже, слышишь, Кава?

Звонок был долгий. За дверью стоял друг Шварца по боевой колеснице. Геня отпирала дверь и одновременно пряталась за нее.

— Входите, но не смотрите на меня. — На Гене еще не было платья. — Кварц скоро будет.

— О! — воскликнул вошедший с непосредственностью того ребе, что вспомнил наконец, где оставил свои галоши. — Ага… а меня, значит, Бурис. — Разрешив таким образом первый из двух мучивших его вопросов, Борис одним махом разделался и со вторым: — Где у вас удобства?

Геня похолодела: вежливый гость сам решил закрыть за собой входную дверь.

— Нет, нет, не надо! — крикнула она.

— Да что вы боитесь? — сказал Борис. — То, чего вы стесняетесь, я видел много раз. — И закрыл дверь.

— За кухней налево, — прошептала пунцовая Геня.

В туалете Борис разжал кулак и вытер ладонь о пипи-факс.

— У вас отличная промокашка, мягонькая-мягонькая, — крикнул он Гене из-за неплотно затворенной двери. Он уже думал утопить свою «птичку», но, вспомнив, что тогда придется слить воду, только понадежней завернул ее и вынес в кармане.

Не слыша звуков ниагары — Борис намеренно не запер дверь, чтобы было явно, что у него там «что-то другое», — Геня в гневе отправилась инспектировать туалет, но была посрамлена.

— Вот так они и жили, — сказала она, появляясь уже при параде и разводя руками, как бы указывая на стены салона.

— Кто «они»? — спросил гость.

«Э, да ты совсем идиот», — подумала Геня.

— Это поговорка такая.

Наступило молчание. Гость и хозяйка собирались с мыслями. «Они с Лилечкой — два сапога пара», — думала Геня. Борис же думал: «Сказала бы сразу, на какую сумму подписывать».

— Ну, как вам наша квартира? — спросила Геня, глядя на часики: что-то Лиля запаздывает.

— Видали и получше, — последовал ответ. — А что, большое дело с мужем открываете?

— Какое дело? — С каждым новым словом гостя Геня все сильней проникалась одним страшным подозрением.

— Ну, со мной-то чего крутить… раз уж я гарантию даю.

— Какую гарантию? О чем вы? Паша! Паша!

«А что Паша? Разве Пашка мать защитит? Ненормален, возможно, маньяк, видел тело…»

— Послушайте, я тоже немножко коммерсант. — Борис угрожающе встал. — И в финансах я тоже волоку. На сколько тысяч вам надо гарантию?

Слово «волоку» Геню успокоило. Это было первое человеческое слово, которое она от него услышала. «А может, и в самом деле Кавке нужна гарантия?»

Появился Пашка, как-то бочком, помялся, помялся и исчез.

— Застенчивый, — сказала Геня и продолжала уже помягче: — Видите ли, я не знаю всего, что там у Шварца делается. Но мы такие люди, что последнее в доме продадим, а с долгами рассчитаемся.

— Так все говорят, — плаксиво сказал Борис.

«А вообще-то Кавка свинья, — подумала Геня. — Вот столечко не сделает, чтобы себя не забыть».

— А что, он хочет, чтобы вы у нас были гарантом?

— Это и так ясно. А чего ради еще человека звать? Не за красивые же глаза. — Он принужденно засмеялся.

«Ну, во всяком случае, твоей жене с тобой скучно не будет».

— О, как вы ошибаетесь! О, как вы нас еще не знаете! Мне Кава говорил о вас, что вы — хороший товарищ…

«Врет», — подумал Борис.

— …что вы одиноки в личной жизни. Вот я и подумала пригласить вас и еще нескольких наших друзей…

— Вы меня сватать будете, да?

— Паша! Что ты здесь прячешься, или иди к себе, или иди сюда. Так что вы говорите, сватать? Вас? Ах-ха-ха! Ах, какой вы смешной… А почему бы и нет? Разве вы против хорошей партии?

Борис молчал.

— Если б я знал, то с бутылкой пришел, — изрек он наконец.

— А еще не поздно.

— Нет, поздно. Уже на обед закрыто.

Геня со вздохом взглянула на часы: но где Лиля? И тут позвонила Лиля.

— Она миллионерша. У нее дядя миллионер, и она единственная наследница. — С этими словами Геня пошла открывать дверь.

Лиля пришла с тортом, даже с двумя — другой на голове.

— Ах, какая прелесть! И ты сама приготовила? Давай сразу в холодильник. — Геня сразу взяла Лилю в оборот. — Давай, давай раздевайся… давай, давай проходи… давай, давай… — вспомнив про торт, — но ты же настоящая мастерица. Это же чудо… давай познакомься. Это…

Борис хитро улыбался, но молчал. Лиля, протянувшая было руку, Смутилась. Борина улыбочка говорила: я же знаю, что ты знаешь, а ты знаешь, что я знаю, но так уж и быть, давай поиграем в тили-тили-тесто.

— Борис очень похож на Пашку моего, такой же застенчивый, — вышла из положения Геня.

Пашка, только заслышав свое имя, как ядро влетел в комнату, стал прыгать вокруг матери и дурашливо кричать:

— Гы! Пашка-кашка! Пашка-кашка! — Он знал, что при посторонних он — «кашка».

— Ну, что ты, сыночка, ну, что ты, — ласково говорила Геня.

— Я вовсе не застенчивый, — сказал Борис Лиле, все еще протягивавшей руку. — Вот скажите мне быстро: ноги в тесте.

— Зачем? — спросила Лиля и покраснела.

— И-го-го! — ржал Пашка, и вдруг точно так же заржал Борис.

«Вот бы их сейчас в Пашкину комнату», — подумала Геня.

Кварц щегольски припарковался, но, завидев человека с гитарным футляром, остался сидеть в машине. «Вайс», — сказал себе Шварц. А тот, поравнявшись с машиной, остановился.

— Ах, здравствуйте, милый Кава, — сказал он — так сладко, что на месте Кварца любой решил бы: пидор. — Со стороны нашей милейшей Евгении Исааковны…

— Иосифовны.

— Да-да, Иосифовны, конечно… очень мило было… — Нолик запнулся: что это он, в трех соснах… — очень мило было пригласить меня, старика, на роль Гименея. — Он произносил «Именея» и даже «Юменея», через eu: белая эмиграция, с боями отступал к Новороссийску, свободный Париж…

Сколько раз Кварц давал себе слово послать этого типа к бениной маме, и вот все повторяется: он сидит, ушами хлопает. Пролепетал:

— Не соблагоговеете ли принять помощь в отношении… в отнесении инструмента наверх?

Бери, что хочешь, меч, полцарства,
Коня, красавицу Эльвиру,
Но лишь не тронь заветной лиры, —

ответил Нолик.

«В отнесение» внешности Вайса: ему было немногим больше сорока, на столько он и выглядел, но почему-то это представлялось фальшивой моложавостью маленького старичка, в котором все подозрительно — и цвет волос, и брови, и даже веснушки на маленьких сухих руках, наводившие на мысль о старческих пятнах. «Маленький старичок», — говорят же так о детях. А Нолик сложением был мальчишка — малость окостеневший, малость негнущийся… Если характер человека проявляется в его внешности, то Нолик Вайс прекрасное тому подтверждение: он был тем, за кого себя выдавал, а ему не верили, и всяк — всякий там Кварц — норовил его изобличить.