Детлеф Йена - Потемкин. Фаворит и фельдмаршал Екатерины II

• Название: Потемкин. Фаворит и фельдмаршал Екатерины II
• Автор: Детлеф Йена
• Издательство: Астрель, Аст
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-047451-6, 978-5-271-18325-6, 3-7844-22817-7, 978-985-16-3418-3

Кем был Григорий Потемкин? Создателем «потемкинских деревень»? Фаворитом императрицы Екатерины Великой? Он не только принимал участие в государственном перевороте, возведшим на престол Екатерину, но и стал ее ближайшим советником. Умный и компетентный государственный деятель, он проявил себя и великолепным стратегом во время русско-турецкой войны. И при этом остался самой загадочной и противоречивой личностью в истории «золотого века» Екатерины. В книге автор рассказывает захватывающую историю стремительного взлета Григория Потемкина — одной из самых блистательных и великолепных фигур Европы XVIII века.

Книга адресована широкому кругу читателей, интересующихся историей России.

---

Турки сосредоточивали свою подготовку на направлении Очаков-Кинбурн-Херсон. Они представляли доказательство правильности потемкинских поселенческих, политических и военных мер. Турецкий флот плыл в Кинбурн, в то время как сухопутные войска направлялись к Херсону. Третьим направлением турецко-татарского наступления был Крым. Потемкин спешно послал войска в Кинбурн и подчинил их Суворову. Русский фронт обороны в Крыму оставался неудовлетворительным еще в течение многих месяцев. Сам Потемкин организовывал оборону на Буге. Позиции в устье реки, которые он считал особо уязвимыми, он подчинил генерал-майору, а позже знаменитому полководцу Михаилу Кутузову.

В середине августа 1787 года турецкий флот оказался перед крепостью Очаков и начал боевые действия. Русский флот между тем еще не был готов к проведению полноценных операций. Адмирал Мордвинов оказался слишком медлительным для необходимой импровизации. Потемкин заставил, по крайней мере, укрепить гавань Кинбурна. Он рекомендовал Мордвинову произвести видимость подготовки нападения на турецкий флот. Но в то время, как Суворов отважно сражался под Кинбурном, было принято решение, которое отрицательно повлияло на Потемкина, его самооценку и внутреннюю выдержку. Последовало событие, которое валило гиганта, как гнилое дерево. По меньшей мере создавалось такое впечатление.

Адмирал Войнович вышел в Черное море с эскадрой, состоящей из трехлинейных кораблей и семи фрегатов. Перед болгарским портом Варна эскадра оказалась в сильном шторме. Один фрегат утонул. Остальным кораблям удалось спастись и с серьезными повреждениями возвратиться в Севастополь. Линейный корабль «Мария Магдалена» с разбитой мачтой унесло в Босфор… Адмирал Войнович полностью потерял голову. Он оказался неспособным управлять флотом на неспокойном море. Только одному офицеру повезло: командующий авангардом капитан Федор Федорович Ушаков привел свою флотилию в Севастополь относительно неповрежденной. Для Ушакова началась после этого успеха быстрая карьера, которая принесла ему на море такую же славу, как Суворову на суше — гениальный герой войны, неудобный, эгоцентричный, но успешный.

У Григория Потемкина крушение вызвало тяжелый психический шок. Растерянность и беспомощность, которые накапливались в течение длительного времени из-за непредсказуемости войны и недостаточности собственных действий, достигли опасных границ. У Потемкина определилось желание отказаться сразу от всех командных должностей и «исчезнуть». Теперь он, который не боялся никаких трудностей, терял голову. Он просил императрицу, чтобы она передала командование Румянцеву и чтобы отозвала его, трагического героя, в Санкт-Петербург.

Сообщение о катастрофе под Варной вскоре дошло до императрицы. Она беспокоилась о Потемкине с двух точек зрения. До сих пор он был мозгом и мотором всех действий на юге. Его работа имела высший государственно-политический приоритет, и чисто по-человечески он был близок ей. Императрица писала ему: «По твоему желанию и теша тебя, я послала к тебе желаемый тобою рескрипт о сдаче команды, но признаюсь, что сие распоряжение мне отнюдь не мило и не славно. Никто на свете тебе не желает более добра, как я, и для того тебе так говорю, как думаю».

В исторической литературе имеется некоторое раздражение при оценке действий Потемкина после потери флота под Варной осенью 1787 года. В действительности до сегодняшних дней остается открытым целый ряд вопросов. Сроки поступления информации о несчастье, даты заявлений Потемкина об отставке и реакция Екатерины обосновывают сомнение, было ли крушение под Варной в самом деле моментом для прямо-таки панического кризиса Потемкина.

Вторым, особенно трудно оцениваемым обстоятельством было то, что Потемкин смог отличить в кризисе свое личное желание и ответственность перед Русским государством. В то время как он просил императрицу безотлагательно о своем уходе, он писал ей в то же время: «…не допустите, чтобы страдало дело». В то же время он поручил Мордвинову руководить всеми практическими шагами по восстановлению флота. Подробное письмо, которое Потемкин написал Суворову 26 сентября 1787 года — через несколько дней, когда был известен масштаб убытков, — содержало не только деловой анализ событий, но и оптимистичный конец: «…и, таким образом, остается теперь делать все возможное для самого быстрого восстановления флота, чтобы в будущей кампании он был в состоянии выйти в море».

Оставалась личная дилемма: Потемкин даже не ожидал решения императрицы. 24 сентября 1787 года он передал главное командование фельдмаршалу Румянцеву и признал совершенно открыто свое поражение: «Моя карьера закончена. Я почти потерял разум». Императрица думала совсем иначе в этом случае. Она не утвердила ни панический отказ, ни передачу командования!

На самом деле все важные военно-политические действия Потемкина после отказа противоречили решению об отставке. В письме Румянцеву от 24 сентября 1787 года князь излагал свои заботы о нестабильном военно-политическом положении в Крыму. Теперь, когда Севастопольский флот оказался неспособным сражаться в течение нескольких месяцев, возрастала угроза для Крыма. Вопрос, мог ли полуостров дальше принадлежать России, приобрел горячую актуальность. Неудовлетворительно оснащенные и снабженные войска не смогли бы противостоять массированному натиску со стороны Турции. Тем не менее Потемкин не призывал, несмотря на внутреннее отчаяние, к отказу от Крыма. В подробной переписке, которая велась до октября 1787 года, он обсуждал со своими генералами варианты обороны полуострова.

Он сам считал, что в случае высадки турецко-татарских войск русские подразделения должны быть сконцентрированы вокруг крепостей Еникале и Перекоп, оттянуть собственных солдат от побережья вглубь страны и готовить там контрудар. Фельдмаршал Румянцев, комендант Феодосии барон Ферзен, а также другие генералы считали, что на захватчиков нужно нападать у берега. К счастью для России, война не потребовала доказательства верности этих взглядов: турки не атаковали побережья. Таврия оставалась у русских.

Только в ноябре 1787 года турецкое вторжение представляло угрозу. К этому времени Потемкин писал Суворову, который успешно отразил все атаки на Кинбурн: «По информации с турецкой границы, татарский хан имеет от султана приказ о вторжении на Таврийский полуостров после замерзания лимана. Ваше Превосходительство может представить себе трудность такого предприятия, все готово для начала военных действий».

Если Потемкин в действительности, в виду драмы под Варной, на какое-то мгновение решил частично или полностью покинуть Таврию, то речь шла о сиюминутной мысли, которая не могла быть принята окружающими его полководцами и которая наталкивалась на определенное неприятие императрицы. Едва ли целесообразно было начинать войну в провинции, где не существовало прямой угрозы. Гавань и военная база Севастополь были настоящим кладом для русской армии на Черном море! Екатерина предлагала со своей стороны, кроме того, отвлекающие атаки русских на Очаков или Бендеры.

Потемкин, который оставался согласно императорскому приказу в должности, тщательно взвешивал русские шансы на победу. Он пришел к заключению, что нападение на турок необходимо, хотя массированное наступление едва ли возможно. Он решился на компромисс и писал по этому поводу адмиралу Мордвинову: «Сущность нашего врага проявляется таким образом, что он будет смелым, если его оставить в покое. Его необходимо постоянно беспокоить и привести в состояние обороны. Придерживаясь этой тактики, Вы используете любую возможность, чтобы отдать приказ о действительной или ложной атаке». Потемкин делал ставку на оборонительную тактику, которая исключала сначала быстрые операции в открытом море и концентрировалась на захвате крепости Очаков — зная о том, что само существование русского флота будет оказывать усиленное давление турок на Очаков.

30 сентября и 1 октября 1787 года турки атаковали крепость Кинбурн. Кинбурн располагался на косе напротив турецкой крепости Очаков и играл для России важную роль, потому что контролировал устье Днепра и Буга. После того как турки усилили свою эскадру, Потемкин расположил Лиманскую флотилию перед крепостью и энергично отразил атаку противника. Тем не менее эти успешные действия не могли предотвратить высадку турок. Суворов, который находился как раз в церкви на богослужении, спокойно отстоял службу и, не торопясь, отправился организовывать оборону. Сначала он выждал, чтобы все десантные войска высадились на берег. Однако сооружение турками укреплений на полуострове было не в интересах Суворова. Две русские атаки были отражены, и только третья, осуществленная после подхода резервов, оказалась успешной. Девять часов продолжалась ожесточенная борьба, из которой Суворов вышел победителем. Победой под Кинбурном они добились важного военного успеха, который, хоть и не обезопасил крепость окончательно, но доставил радость и восхищение Петербургу и императрице. По настоятельному предложению Потемкина Александр Суворов получил орден Святого Андрея Первозванного.