Дмитрий Вересов - Отражение Ворона

• Название: Отражение Ворона
• Автор: Дмитрий Вересов
• Издательство: Издательский дом «Нева»
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-7654-3740-0

Революция – вот настоящий бич королей! Королеве Тайного ордена леди Морвен (бывшей совсем в другой жизни Таней Захаржевской) строят козни ее придворные, пытаясь прибрать власть к своим рукам. Но куда этим жалким людишкам до наследницы колдовских чар! Эта рыжеволосая ведьма подстроит злодеям ловушку. Однако смотреться в зеркало слишком долго опасно даже Королеве – ведь никогда не знаешь, что таится за блестящей поверхностью и куда заведет тебя твое собственное отражение.

Судьбы Татьяны Лариной, Павла и Нила Баренцева стремительно сближаются. Что будет дальше? Кто даст начало новой жизни, чтобы не было в ней ни горестей, ни печали, ни разочарований? Но Ворон уже расправил крылья, и никому не ведомо, кого накроет его черная тень…

---

Нюта вырвалась от Аслана и бросилась наперерез:

– Ребята, спасите, меня похитил безумный араб!

Рокеры переглянулись, зацепили внешность девчонки, приняли во внимание тот факт, что устремившийся за ней рослый черноволосый парень и впрямь смахивает на араба, схватились за гаечные ключи.

– Ну, сука, твое счастье, что ствол в машине остался… – прошипел, отступая, Аслан. – Ничего, я тебя еще достану!..

Часа через три ей удалось потихоньку выскользнуть из круглосуточного кафе, где ее спасители надирались пивом, и хайкнуть длинную фуру, направляющуюся с грузом в город Монтре…

И вот каждая минута набегающего теперь под серый капот серого асфальта наматывала как минимум два с половиной километра расстояния, и с каждой минутой Асуров, Аслан и вся швейцарская эпопея оставались все дальше и дальше позади.

А что впереди?

Они ведь ехали к родителям Жиля.

Ах, как это серьезно! Молодой человек еще и неделю не знаком с девушкой, а уже хочет познакомить ее со своими па и ма.

Три дня назад, когда Жиль предложил ей поехать с ним в Бельгию к его родителям, Анюта автоматически, подчиняясь какой-то внутренней идеомоторике, переспросила: а удобно ли это?

И тут же все поняла.

Что вполне удобно, и более того – что так вообще надо!

Они остановились возле небольшой «оберж», выполненной в стиле освоения американцами Дикого Запада, где бармен, он же хозяин заведения, носил широкополый стетсон и где из джук-бокса слабо слышались скрипочка и банджо…

Яичницу «ранчо», бифштекс, кофе и абрикосовое желе…

Все вкусно и обильно. И Жиль, ловко орудуя приборами, аппетитно лопает свой бифштекс.

– А у моих тебя обязательно накормят уткой, – сказал Жиль. – Можешь уже внутренне к этому готовиться, утка у моих – это коронный номер.

Нюта ничего не ответила. Она только слабо улыбнулась, маленькой десертной ложечкой ковыряя абрикосовое желе.

– А у твоих родаков, у них какое коронное? – спросил Жиль

Нюта спокойно отправила в ротик очередную порцию абрикосового желе.

– У моих родаков коронное – это селедка и водка.

– Они что, в Исландии живут? – спросил Жиль. – А ты говорила, что твои родители живут в Америке, в Калифорнии, и что…

– Ладно, все, что говорила, все правда! – Анюта прервала своего визави, положив свою ладонь на его руку.

– А еще будет домашний бал, – Жиль вернулся к первоначальной теме, – у меня в нашем городке тьма родственников, и предки непременно должны расхвастаться, что сынок получил свой БАК.

– Бак? – переспросила Нюта.

– Диплом бакалавра, а чтобы магистра получить, надо учиться еще два года.

– Тогда на балу тоже будет утка? Или целая стая уток? – лукаво спросила Анюта.

– Обычно, по хорошей погоде, у нас в деревне устраивают пикник с жареным теленком…

– Целым теленком? – Нюта изумленно подняла брови.

– Ты не представляешь, сколько будет гостей, одного теленка еще может и не хватить…

* * *

И снова серый разлинованный на ровные полосы асфальт набегает под капот.

Нюта курила и думала…

Хорошо, что Жиль такой молчун. Это как встарь в той средневековой Европе муж и жена где-нибудь на хуторе, они целыми днями, а может, и неделями не говорили друг другу ни слова.

А о чем говорить?

Слова… Что слова?

Сотрясенный ветер!

И Нюточка, благодарная Жилю за его молчание, вспоминала теперь боевые события прошлой недели.

Упорядочивала их в своей очаровательной головке.

И что?

Да ничего…

Серый асфальт набегал под капот. Жиль вежливо молчал. Они уже сказали друг ругу все слова на десять лет вперед.

Европейская парочка…

Из-за склона аккуратненького холма, на котором среди овечек, казалось, так и должен был бы по идее сидеть тот самый «fool on the hill» из песни Маккартни, уже виднелись красные черепичные крыши очередного аккуратненького, как и все здесь, городка.

Франкеншамп.

Франкийские поля или поля франков.

Когда-то так и было.

А теперь здесь живут валлонцы… От франков одно название осталось.

Мелькнули указатели: «автодром Спа – пятнадцать километров, музей Дегреля – десять километров».

– А кто такой Дегрель? – спросила Нюта.

– Валлонский рексист, отец идеи последнего крестового похода европейцев на Восток, – не раздумывая, ответил отличник Жиль. – Гитлер сказал про него, что кабы у него был сын, он желал бы, чтобы сын был непременно похож на Дегреля.

– И вы тут такому человеку музей открыли? – хмыкнула Нюта.

– История не делит людей прошлого на хороших и плохих, история преподносит факты. Вот Наполеон, он был хороший? Он три четверти генофонда Франции в походах загубил, и в результате все проиграл, а французы теперь поклоняются его могиле во Дворце инвалидов… – сказал Жиль, не отрывая взгляда от дороги.

– Поэтому твоя история и не годится в науки, как Шпенглер в «Закате Европы» записал, сам историк, между прочим, что если бы была история наукой, дала бы людям обобщенные выводы из миллионов накопленных фактов, а так… Одна хронология, да и только! – усмехнулась Нюта блеску собственной эрудиции. – А французы оттого в Инвалид с цветами приходят, что был для них миг славы, когда была Франция супердержавой, чем-то вроде современной Америки, один миг, а приятно вспомнить…

– По-твоему выходит, значит, и немцам надо было бы дать свою могилу в их Доме Инвалидов, чтобы приходили посокрушаться о тех днях, когда под ними почти вся Европа была? – буркнул Жиль.

– Мне все равно, – отмахнулась Нюта. – Вы, европейцы, совсем повернулись на своем объединении, ревнуете к Америке, она, дескать, выскочка, у вас, дескать, история цивилизации, Рим и Афины, а Америке всего двести лет, а вот выскочка, да богатая…

– Все вы, американочки, такие патриотки? – Жиль не выдержал и, отвернувшись от дороги, внимательно посмотрел на нее.

И снова замолчали.

Долго молчали.

И Нюта опять принялась думать о том, как соскочила с крючка.

Соскочила ли?

А не едет ли в задней за ними машине сам Константин Сергеевич Асуров?

Нюта бросила взгляд в зеркало заднего вида.

Машины сплошным потоком. «Мерседесы», «ауди», «фольксвагены ».

И никому ни до кого дела нет, кто куда едет!…

Мальмеди, Тье, Лимбург… Не тот ли это Лимбург, про который в «Евгении Онегине» у Пушкина: «Меж сыром лимбургским живым и ананасом золотым?»

Городки мелькали и оставались позади.

Красные черепичные крыши, островерхий шпиль с ангелом над городской церковью. Отсюда, с фри-вея, который обходил населенные пункты, городков этих и не разглядеть. Да что там? В каждом по пять тысяч зажиточных бюргеров, по паре супермаркетов, по паре школ… Мэрия на площади, да церковь. Да еще мемориальная доска – здесь мальчик Ван-Дер-Бойм в годы нацистской оккупации совершил великий подвиг сопротивления, из-за угла показав немецкому офицеру фигу…

– Скоро и наш городок, не доезжая Льежа – направо, как Труа Пон проедем, там, где толл-плаза, и по местной дороге семь километров до нашего Ахена… – вздохнул Жиль.

– Так вы немцы, что ли? – спросила Нюта.

– Немцы – это немцы, – ответил Жиль, – а валлонцы – это валлонцы.

– А почему Ахен? – не унималась Нюта.

– А потому что в Европе все как в овощном супе в маленьком котелке – морковка с горохом, лук с капустой, картошка с сельдереем… – ответил Жиль, замедляя бег автомобиля.

Они подъехали к тому месту, где платят за скоростной фривей. Здесь и без того широченное шоссе становилось еще втрое или вчетверо шире, чтобы по законам гидравлики, не ограничивая грузопотока, дать водителям возможность быстро оплатить очередной участок пути.

Нюта еще в Штатах привыкла к этой процедуре.

Не выходя из машины, Жиль засунул кредитку в автомат и, получив чек, проехал через контроль.

Они свернули направо. Местная дорога, скорее не дорога, а аллея, шла по распаханному под зиму полю, отгороженная от сельскохозяйственных угодий линией тополей с редкой пожухлой листвой. Впереди тащился трактор. Жиль погудел ему. Но старик в соломенной шляпе, что сидел за рулем «Катерпиллера», и ухом не повел…

Такая вот здесь в деревне размеренная жизнь.

Это на фривее – там машины мчатся со скоростью сто шестьдесят километров в час. Потому что фривей – это вроде как частички мегаполисной жизни, как жилки, связывающие Париж и Лондон, Женеву и Рим, Берлин и Антверпен…

А все эти Ахены, Спа, Лимбурги… Одно название!

В России бы они назывались Березовками, Гореловками да Семеновками…

Как и положено хорошему сыну, Жиль несколько раз звонил с дороги по мобильному.

Их ждали.

По-европейски сдержанная формальность объятий…

Седенькая, но подкрашенная маман в очочках, вполне крепкий, с пивным брюшком и подкрученными на прусский манер усиками папаша… Три кузена, две кузины, тетя, дядя и еще и еще какие-то соседи, Анюта сразу всех не запомнила.