Рэй Каммингз - Девушка из золотого атома (сборник)

• Название: Девушка из золотого атома (сборник)
• Автор: Рэй Каммингз
• Издательство: ЭксКИЗ
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1993
• ISBN: 5-7815-1823-1

В настоящий сборник вошли рассказы американских писателей-фантастов. Читатели вместе с героями посетят необычные планеты, задумаются над тайнами и загадками человеческой психики. И, конечно, встретят на страницах этой книги романтическую любовь, которой нам так не хватаете в наше время.

Содержание:

1. Рэй Каммингс: Девушка из золотого атома (Перевод: А. Баранов)

2. Хьюго Гернсбек: Смертельный разряд (Перевод: А. Баранов)

3. Филипп Баршофски: Доисторическая ночь (Перевод: А. Баранов)

4. Лесли Ф. Стоун: Завоевание Голы (Перевод: А. Баранов)

5. Джоанна Расс: Больше никаких сказок (Перевод: А. Баранов)

6. Кларк Эштон Смит: Город поющего пламени (Перевод: А. Баранов)

7. Абрахам Меррит: Три строки на старофранцузском

8. Стенли Вейнбаум: Марсианская одиссея

9. Стенли Вейнбаум: Лихорадка (Перевод: А. Баранов)

10. Стенли Вейнбаум: Очки Пигмалиона (Перевод: А. Баранов)

11. Френсис Стивенс: Остров-друг (Перевод: А. Баранов)

12. Фрэнсис Флагг: Супермен доктора Джукса (Перевод: А. Баранов)

13. Эдгар Райс Берроуз: Большой Джим (Перевод: А. Баранов)

14. Эдмунд Гамильтон: Остров безумия (Перевод: А. Баранов)

15. Говард Филипс Лавкрафт: Ночь кошмаров (Перевод: А. Баранов)

16. Роберт Силверберг: Оседланные (Перевод: А. Баранов)

17. Мюррей Лейнстер: Вот что неприятно (Перевод: А. Баранов)

18. Пол Андерсон: Царица небес (Перевод: А. Баранов)

19. Джордж Аллан Энгланд: Мрак и рассвет (Перевод: А. Баранов)

Оформление художника А. Г. Звонарева

---

Я ничего не ответила. Только смотрела в свою тарелку.

— Мне кажется, я это видел уже, — сказал он. — Да, конечно, видел. — Тут он взглянул на маму. — А тебе приходилось это видеть?

Мама сделала неопределенное движение головой. Она намазала маслом гренок и положила его на мою тарелку. Я знала, что она меня дрессировать не будет, но вот отец…

— Ешь яйцо, — сказала она.

Отец, продолжавший глядеть на «Зеленую шляпу» с тем же выражением удивления, сказал наконец:

— Та-а-к! Не слишком приятно обнаружить такое в субботнее утро!

Я опять ничего не сказала и все глядела в свою тарелку. Мама обеспокоенно сказала: «Она не ест, Бен», а папа придержал стул за спинку, чтобы я не смогла встать из-за стола.

— Конечно, ты сможешь это объяснить, — сказал он. — Не так ли?

Я ничего не ответила.

— Конечно, она может, — сказал отец. — Правда, Бесс? Не следует так огорчать маму, воруя книгу, которую тебе нельзя читать и по очень понятной причине. Ты знаешь, что мы тебя не накажем. Мы с тобой поговорим. Мы постараемся объясниться. Не так ли?

Я кивнула.

— Отлично, — сказал он. — Откуда взялась эта книга?

Я что-то промямлила.

— Моя дочь сердится? — спросил отец. — Она становится строптивой?

— Да она тебе все сказала! — взорвалась я. Отец побагровел.

— И ты смеешь так говорить о своей матери?! — закричал он, вскочив. — И ты смеешь говорить о своей матери таким образом?!

— Нет, Бен, — попыталась вмешаться мама.

— Твоя мать — самоотверженная душа, — сказал отец, — и не забывай об этом; твоя мать заботится о тебе со дня твоего рождения, и, если ты не ценишь этого, ты чертовски…

— Бен! — умоляла шокированная мама.

— Извините, — сказала я. — Мне жаль, мама.

Отец сел. У него усы, а волосы расчесаны посередине и набриолинены; сейчас одна прядь отклеилась, а посеревшее лицо дрожало. Он уставился на свою чашку. Мама подошла и налила ему кофе. Затем налила мне молока, села рядом и спросила:

— Дорогая, зачем ты читала эту книгу?..

— Да-да, — сказал отец с другого конца стола.

С минуту стояла тишина. Затем «Доброе утро!»

И опять: «Доброе утро!»

— Доброе утро! — весело сказала наша гостья, двумя шагами перемахнув столовую и аккуратно укладывая себя в кресло у стола. Она дотянулась до «Зеленой шляпы», подвинула ее к своей тарелке и принялась читать с подчеркнутым вниманием. Затем она взглянула на нас.

— У вас такая современная библиотека, — сказала она, а затем добавила:

— Я позволила себе вольность порекомендовать эту восхитительную книгу вашей дочери. Вы сказали мне, что прочли ее с удовольствием. Вы ведь даже посылали заказ на нее в Нью-Йорк, да?

— Я не… нет… не совсем, — сказала моя мама, отодвигаясь от стола. Она дрожала с ног до головы, а на лице ее застыло странное выражение. Наша гостья посмотрела на маму, затем на отца с величайшим интересом. Она спросила:

— Надеюсь, вы не возражаете, что я пользуюсь вашей библиотекой?

— Нет-нет, — пробормотал отец.

— Ем я почти за двоих, — скромно продолжала наша гостья, — но из-за моих размеров. Не возражаете?

— Нет, разумеется, нет, — ответил отец, постепенно приходя в себя.

— Отлично. Все это войдет в счет, — сказала гостья, глядя на моих потрясенных родителей; оба они принялись поспешно за еду, избегая ее взгляда. Она добавила:

— Я позволила себе еще одну вольность. Убрала из книги рисунки, которые… э-э-э… не имеют отношения к тексту. Не возражаете?

Родители поспешно ушли — мама на кухню, отец вспомнил, что опаздывает на работу. Она помахала им вслед. Я вскочила, как только они вышли.

— Там нет никаких рисунков! — шепотом сказала я.

— Тогда мы их сделаем.

Она достала из сумочки карандаш и разрисовала концовки глав; все было зло и очень смешно. Затем она нарисовала белую мышь, красящую губы, выходящую замуж за другую белую мышь, и их венчание в церкви, леди-мышь с громадным животом, где двое мышат играют в шахматы, а затем целое семейство на пикнике под лозунгом «Я вырастила моих детей, и они никогда не знали табака». Я остолбенела. Она засмеялась и нарисовала мышь, которая с зонтиком преследовала мою маму. Я схватила рисунок и некоторое время рассматривала, затем порвала его в клочья.

— У вас нет ни малейшего права. — Я замолчала. Она смотрела на меня, и это был не гнев и даже не предупреждение, но я села. И заплакала.

— Ах! Вот вам результаты практической психологии, — сказала она сухо, подбирая обрывки рисунков. Достав из сумочки спички, она ссыпала кусочки в блюдце и подожгла их.

— Вы не смеете так обращаться с моими родителями! — сказала я, всхлипывая.

— А ты не смела рвать мои рисунки, — спокойно возразила она.

— Почему? Почему?! — кричала я.

— Потому что они стоят денег, сказала она. — Кое-где. Не буду больше рисовать. — Она пошла с блюдцем на кухню, и вскоре я услышала, как она говорит с мамой голосом, от которого даже камень прослезился бы; но о чем, я так и не узнала.

Я много раз проходила тем летом мимо комнаты, снятой нашей гостьей, комнаты, окна которой выходили в сад. Электричество по вечерам горело небывало ярко. Мама сшила белые шторы и купила на распродаже бюро с мраморной доской, шкаф, тумбочку и старый патефон. На кровати лежала открытая книга. Я часто стояла в тени напротив двери, глядя на голый деревянный пол, скользкий, как море, навощенный и сияющий под лампой. На дверце шкафа висело черное платье, внизу стояли туфли вроде маминых: т-образная уздечка и массивные каблуки. Мне было любопытно, нет ли в шкафу серебряных вечерних туфель. Иногда книга на кровати была уэллсовской «Машиной времени», и тогда я заговаривала, глядя через темное окно на черные ветви деревьев, что двигались за ним:

— Мне только шестнадцать.

— А выглядишь на восемнадцать, — ответила она.

— Я знаю, — сказала я. — Если бы вправду… уехать в колледж. В Радклифф, например.

Она не сказала ничего: удивилась, наверно.

— Вы читаете Уэллса? — спросила я тогда, прислонясь к дверной раме. — Наверно, это смешно. В этом городе никто не читает, все ведут лишь светскую жизнь. Я вот читаю много. Хочу больше знать.

Тут она улыбнулась.

— Однажды я сделала смешную шутку. — продолжала я. — Прочитала «Машину времени» и стала спрашивать всех, кто они, элои или морлоки? Всем это нравилось.

— А вы кто? — добавила я, но она только потягивалась и улыбалась. Оперев подбородок на ладони длинной-длинной руки, она ответила своим странным хриплым голосом:

— Первой это должна сказать ты.

— Думаю, — сказала я, — что вы из морлоков.

Сидя в снятой у моей мамы комнате с раскрытой книжкой «Машина времени», она ответила:

— Ты совершенно права. Я из морлоков. Я морлок на каникулах. Я только что с последней встречи морлоков, проходившей меж звезд в большой чаше с золотыми рыбками, так что все морлоки висели на стенках, словно стая черных летучих мышей. Нас, морлоков, полтысячи, но мы правим звездами и мирами. Мой черный мундир висит в шкафу.

— Так я и знала, — сказала я.

— Ты всегда права, и остальное ты тоже знаешь. Ты знаешь, какие мы убийцы и как жутко мы живем. Мы ждем большого «ба-бах!», когда разлетится все и даже морлоки погибнут; а пока я дожидаюсь тут сигнала и кладу записочки за раму любительской картинки, что нарисовала твоя мама, — вашей Главной Улицы. Она-то попадет в музей и когда-нибудь мои друзья найдут их. В остальное время я читаю «Машину времени».

Тогда я спросила: «А можно мне с вами?»

— Без тебя все просто рухнет, — мрачно сказала она и достала из шкафа черное платье, сверкающее звездами, серебряные туфли на высоких каблуках.

— Они твои. Их носила моя прапрабабушка, основавшая Орден. Во имя Непреходящей Военной Власти.

И я надела все это. Какая жалость, что она не отсюда.

Каждый год в середине августа Кантри-Клаб устраивал танцы не только для богатых семейств, его членов, но и для некоторых добропорядочных жителей города. На этот раз это должно было быть в новом четырехэтажном особняке из красного кирпича с красивым двором. Но за день до этого заболел отец, и маме пришлось остаться дома и поухаживать за ним. Он полулежал на подушках кушетки в гостиной, чтобы видеть, чем занимается в саду моя мама, и время от времени звать ее. Ему была видна также дорожка к парадной двери. Он уверял маму, что она все делает неправильно. Я даже и спрашивать не стала, можно ли мне пойти на танцы одной. Отец сказал:

— Почему ты не выйдешь и не поможешь своей маме?

— Она не хочет, — сказала я. — Лучше я побуду здесь.

— Бесс! Бесс! — вдруг сердито закричал он и начал давать маме инструкции через окно.

Мама трудилась в саду под кухонным окном; стоя на коленях, она выпалывала сорняки. Наша гостья рядом, дымя сигаретой, подстригала куст сирени. Я сказала тихо-тихо: