Виктория Холт - Властелин замка

• Название: Властелин замка
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: Селена
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-88046-018-5

Готический роман Виктории Холт (1906―1993) «Властелин замка» («The King of the Castle», 1967):

В старинном французском замке Гейяр ожидают приезда известного английского реставратора, сэра Даниэля Лоусона. Однако приезжает не он, а его дочь Даллас: профессор Лоусон неожиданно скончался. Неизменная помощница отца в его работах, Даллас, чтобы не нарушать контракта, предлагает хозяину замка свои услуги. Это, понятно, лишь завязка сюжетной интриги. А далее на фоне древнего, хранящего страшные семейные тайны замка перед читателем романа разворачивается история непростой, полной страсти и чарующей искренности любви…

Роман Виктории «Властелин замка» издавался в России также под названиями «Изумруды к свадьбе» и «Влюбленный граф».

---

— А вот и моя дочь, — сказал граф, приветствуя нас с неожиданной нежностью.

Мы все четверо остановились, потому что остальная компания немного поотстала.

— Со своей гувернанткой? — добавило прелестное создание.

— Конечно, нет. Это мисс Лоусон из Англии, она реставрирует наши картины.

В ее глазах промелькнуло холодное оценивающее выражение.

— Женевьева, познакомься, это мадемуазель де ла Монелль.

Мадемуазель де ла Монелль! Я уже слышала это имя.

— Да, папа, — сказала Женевьева. — Добрый день, мадемуазель.

— Мадемуазель Лоусон, мадемуазель де ла Монелль.

Мы обменялись приветствиями.

— Наверное, заниматься картинами очень увлекательно, — сказала она.

Тогда я вспомнила. Это имя упоминал Филипп, говоря о людях, которым нужно отреставрировать картины.

— Мисс Лоусон убеждена в этом.

Обращаясь к нам, граф завершил беседу:

— Вы уже возвращаетесь?

Мы сказали, что нас уже ждут в замке и уехали.

— Вы находите ее красивой? — спросила Женевьева.

— Что?

— Вы не слушаете, — упрекнула меня Женевьева и повторила вопрос.

— Я думаю, что многие так считают.

— Я хотела бы знать ваше мнение, мисс. Вам она нравится?

— Такой тип красоты многих приводит в восхищение.

— А мне она нисколько не нравится.

— Я надеюсь, вы не пойдете с ножницами в ее комнату, потому что, если вы сделаете что-нибудь в этом роде, будут неприятности… не только для вас, но и для других. Неужели вас не беспокоило, что случилось с бедной мадемуазель Дюбуа?

— Глупая старая дева.

— Это не повод, чтобы плохо относиться к ней.

Она засмеялась с довольно лукавым видом:

— Ну уж вы-то вышли из этой истории благополучно, не правда ли? Мой отец подарил вам красивое платье. У вас, наверное, в жизни таких не было. Вот видите, какую услугу я вам оказала.

— Позвольте не согласиться с вами, Женевьева. Для нас всех эта ситуация была весьма затруднительной.

— Бедная старушка Заноза! Это и впрямь было несправедливо. Она так не хотела уезжать. И вам бы тоже не захотелось.

— Нет, не захотелось бы. Я очень заинтересована в работе…

— И в нашей семье?

— Конечно, я надеюсь, что вы будете говорить по-английски более бегло, чем сейчас.

Потом я смягчилась и добавила:

— Нет, мне ни за что не хотелось бы покидать вас, Женевьева.

Она улыбнулась, но тотчас же на ее лице появилось недоброе выражение. «И моего отца тоже, — сказала она. — Но я не думаю, что теперь он будет особенно обращать на вас внимание, мисс. Вы заметили, как он смотрел на нее?»

— На кого?

— Вы знаете, о ком я говорю. Мадемуазель де ла Монелль, разумеется. А она красавица.

Она поехала дальше, поглядывая на меня через плечо и хохоча.

Я тронула Голубку, и она пошла галопом. Женевьева ехала рядом.

Прелестное лицо мадемуазель де ла Монелль не выходило у меня из головы, и мы обе, Женевьева и я, на обратном пути не проронили ни слова.

На следующий день, направляясь в галерею, я лицом к лицу столкнулась с графом. Я считала, что он занят гостями и просто поздоровается и пройдет мимо, но, как ни странно, он задержался.

— Каковы успехи моей дочери в английском?

— Она способная ученица. Я думаю, вы будете довольны.

— Я знал, что из вас получится отменная учительница.

— Неужели я так похожа на гувернантку? Ей просто помогает ее заинтересованность. Теперь она гораздо счастливее, чем раньше.

— Счастливее?

— А разве вы не заметили?

Он покачал головой.

— Я верю вам на слово.

— У молодых людей в столь юном возрасте часто возникает желание что-то разрушить, сломать… иногда совершенно беспричинно. Вы со мной согласны?

— Вы, как всегда, правы.

— Мне кажется, она глубоко переживает потерю матери, ей не хватает развлечений, общения, которые есть у многих детей.

Ни один мускул на его лице не дрогнул при упоминании о покойной жене.

— Развлечений, мадемуазель Лоусон? — повторил он.

— Она рассказывала мне, как они ставили свои ботинки около камина в рождественский вечер… как мне показалось, с большой тоской.

— Разве она не слишком взрослая для таких забав?

— В таких случаях никто не бывает слишком взрослым.

— Вы меня поражаете.

— Это прекрасная традиция, — настаивала я. — Мы решили, что на это Рождество мы ее вспомним и… может быть, вас удивит моя самонадеянность, но…

— Я уже перестал вам удивляться.

— Я подумала, что вы могли бы положить свой подарок вместе с остальными. Она будет в восторге.

— Вы считаете, что если моя дочь найдет свой подарок в ботинке, а не, скажем, получит его за обеденным столом, она уже не станет проказничать.

Я вздохнула:

— Господин граф, я вижу, что действительно была самонадеянна. Извините.

Я быстро прошла мимо него, и он даже не пытался задержать меня.

Работа в галерее у меня не шла. Я была слишком обеспокоена. Два образа занимали мои мысли: гордый, ни в чем не повинный человек, бросающий вызов миру и… бездушный убийца.

Какой из них настоящий? Если бы я знала! Но какое это ко мне имеет отношение? Меня должны заботить только картины, а не их владелец.

В Рождественский вечер мы все пошли к вечерней службе в старую церковь Гейяра. Граф сидел на первой из скамей, отведенных в церкви для семьи, живущей в замке; рядом с ним сидела Женевьева, а остальные гости позади них. Еще дальше сидели я и Нуну; и поскольку присутствовали все слуги, скамьи, отведенные для обитателей замка, были заполнены.

Я заметила Бастидов, одетых по-праздничному: мадам Бастид в черном, а Габриэль в сером, что было ей очень к лицу. С ней был молодой человек, которого я иногда видела на винограднике; это был Жак, который был вместе с Арманом Бастидом во время того несчастного случая — я узнала его по шраму на левой щеке.

Непоседливые Ив и Марго не могли стоять на месте; без сомнения, Марго теперь вместо часов считала минуты.

Я видела, что Женевьева смотрит на них, и догадалась, что ей хотелось пойти в гости к Бастидам, и вовсе не в замок, и принять участие в веселье, которое могут придать Рождеству только дети.

Я была рада тому, что объявила Женевьеве, что собираюсь поставить свои ботинки у камина в классной комнате, и предложила ей сделать то же самое. Это будет маленький спокойный, по сравнению с бурным оживлением рождественского утра у камина Бастидов, праздник, но все же это лучше, чем ничего; и меня поразило воодушевление Женевьевы. В конце концов, она не привыкла к большой семье; и когда была жива ее мать, их, видимо, было трое — Женевьева, Франсуаза, Нуну и, может быть, гувернантка. А как же граф? Наверное, когда жена была жива, а дочь была маленькой, он тоже соблюдал рождественские традиции.

Детские помещения находились недалеко от моей комнаты и состояли из четырех комнат, расположенных по соседству. Сначала классная комната, с высоким сводчатым потолком и оконными проемами, с каменными скамьями — отличительная черта замка. В ней огромный камин, в котором, по словам Нуну, можно было зажарить быка. По одну сторону от камина громадный оловянный котел, всегда полный дров. Из этой комнаты выходили три двери — в комнату Женевьевы, в комнату Нуну и в комнату, предназначенную для гувернантки.

Торжественно вступили мы в классную комнату после возвращения из церкви, и там, у умирающего огня, поставили свои ботинки.

Женевьева отправилась спать, и когда она уснула, мы с Нуну положили свои подарки в ботинки. Для Женевьевы я припасла алый шелковый шарф. Он должен хорошо подходить к ее темным волосам, и пригодится для верховой езды. Для Нуну я приготовила ее любимые сладости, как уверила меня мадам Латьер из кондитерской, — ромовые подушечки, упакованные в очаровательную коробочку. Нуну и я притворились, что не заметили собственных подарков, пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам.

На следующее утро меня разбудила Женевьева.

— Смотрите, мисс. Смотрите! — кричала она.

Я вскочила и тут же вспомнила, что сейчас рождественское утро.

— Шарфик очень красивый. Благодарю вас, мисс.

Она накинула его поверх халата.

— А Нуну подарила мне носовые платки… с такой красивой вышивкой. А там… о мисс, я еще не открывала сверток. Это от папы. На нем написано. Прочтите.

Я сидела в постели такая же взволнованная, как и она.

— Она стояла рядом с моим ботинком вместе с остальными подарками, мисс.

— О! — воскликнула я. — Это чудесно!

— Он не делал этого много лет. Интересно, почему в этом году…

— Это неважно. Давайте посмотрим, что там.

Это был жемчужный кулон на изящной золотой цепочке.

— Какая прелестная вещица, — воскликнула я.

— Подумать только! — сказала она. — Это он положил.