Виктория Холт - Властелин замка

• Название: Властелин замка
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: Селена
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-88046-018-5

Готический роман Виктории Холт (1906―1993) «Властелин замка» («The King of the Castle», 1967):

В старинном французском замке Гейяр ожидают приезда известного английского реставратора, сэра Даниэля Лоусона. Однако приезжает не он, а его дочь Даллас: профессор Лоусон неожиданно скончался. Неизменная помощница отца в его работах, Даллас, чтобы не нарушать контракта, предлагает хозяину замка свои услуги. Это, понятно, лишь завязка сюжетной интриги. А далее на фоне древнего, хранящего страшные семейные тайны замка перед читателем романа разворачивается история непростой, полной страсти и чарующей искренности любви…

Роман Виктории «Властелин замка» издавался в России также под названиями «Изумруды к свадьбе» и «Влюбленный граф».

---

Вскоре вернулся Жан-Пьер, и мы уехали из Сен-Вальена.

Мы обсудили семейство Дюранов, и он сказал, что бедный старик уже пережил свои лучшие дни и ему пора на покой.

— Насколько я поняла, ему приходится ждать решения графа.

— О да, — ответил Жан-Пьер, — здесь все зависит от него.

— Вас это возмущает?

— Считается, что времена деспотичных правителей ушли навсегда.

— Вы всегда можете уехать. Он не может препятствовать вам.

— Уехать из своего дома?

— Если вы его так ненавидите…

— У вас действительно создалось такое впечатление?

— Когда вы говорите о нем, ваш голос становится резким, а в глазах такое выражение…

— Не обращайте внимания. Я гордый человек, наверное, слишком гордый. Эта земля такой же мой дом, как и его. Моя семья живет здесь столетиями, так же, как и его. Вся разница в том, что они жили в замке. Но все мы выросли в тени этого замка, и здесь наш дом…

— Мне вполне понятны ваши чувства. Вы далеко не единственный человек в здешних краях, кто испытывает неприязнь к графу.

— Что ему до этого места? Он здесь почти не бывает, предпочитая свой дом в Париже. Он не удостаивает нас своим вниманием. Я работаю на него, потому что обязан и стараюсь его не видеть и не думать о нем. Вы вскоре почувствуете то же самое. Наверное, уже почувствовали.

Внезапно он запел; у него был приятный тенор, и пел он с большим чувством:

«Чем мы хуже богачей?
Разве тем, что мы бедней?
Чтоб на грош обогатиться,
Надо целый день крутиться.
Но при этом, без сомненья,
Не грозит нам разоренье.»

Песня кончилась, и он, улыбаясь ждал, что я скажу.

— Мне понравилось, — сказала я.

— Очень рад; мне тоже.

Он так пристально смотрел на меня, что я сразу тронула лошадь с места. Голубка пошла галопом. Жан-Пьер догонял меня. Вскоре мы вернулись в Гейяр.

Проезжая мимо виноградников, я заметила графа. Он, видимо, только что вышел из дома управляющего. Он склонил голову в приветствии, когда увидел нас.

— Вы хотели видеть меня, господин граф? — спросил Жан-Пьер.

— В другой раз, — ответил граф и поехал дальше.

— Вы должны были быть здесь, когда он заходил? — спросила я.

— Нет. Он знал, что я уехал в Сен-Вальен. Я направился туда по его распоряжению.

Он был удивлен, но когда мы проходили мимо дома управляющего, оттуда вышла Габриэль. Щеки ее пылали, и она выглядела очень хорошенькой.

— Габриэль, — позвал Жан-Пьер. — Я привез мадемуазель Лоусон.

Она улыбнулась несколько рассеяно, как мне показалось.

— Я вижу, заходил граф, — сказал Жан-Пьер изменившимся голосом. — Что ему было нужно?

— Посмотреть некоторые расчеты… и все. Он придет в следующий раз, чтобы поговорить с тобой.

Жан-Пьер нахмурился и продолжал смотреть на сестру.

Мадам Бастид встретила меня, как обычно, радушно, но пока я гостила у них, я заметила, как рассеянна была Габриэль, и что даже Жан-Пьер был не в настроении.

На следующее утро в галерею вошел граф.

— Как продвигается работа? — спросил он.

— Вполне удовлетворительно, как мне кажется, — ответила я.

Он насмешливо посмотрел на картину, над которой я работала. Я показала на растрескавшуюся и потерявшую цвет поверхность и пояснила, что краска очевидно покоробилась из-за лака.

— Не сомневаюсь в правильности ваших выводов, — небрежно произнес он. Меня также радует, что не все свое время вы проводите за работой.

Я догадалась, что он намекал на то, что видел, как я прогуливалась верхом, когда мне надлежало работать в галерее, и пылко возразила:

— Мой отец всегда говорил, что не следует работать после обеда. Работа требует большой сосредоточенности, а когда проработаешь все утро, необходимой бодрости уже нет.

— Вчера, когда мы встретились, вы показались мне необыкновенно бодрой.

— Бодрой? — с глупым видом повторила я.

— Во всяком случае, — продолжал он, — было похоже, что достопримечательности за пределами замка вам так же интересны, что и те, которые в его стенах.

— Вы имеете в виду мою прогулку верхом? Вы сами сказали, что я могу кататься, когда есть возможность.

— Я рад, что вы находите возможности… и друзей, с которыми их можно разделить.

Я была в изумлении. Конечно, он не может возражать против моей дружбы с Жан-Пьером.

— Очень мило, что вас занимает, как я провожу свое свободное время.

— Да, вы знаете, я очень беспокоюсь за… свои картины.

Мы шли по галерее, рассматривая их, но мне казалось, что не они занимают его мысли; видимо, ему не понравились мои поездки — не из-за Жан-Пьера, а из-за того, что мало времени уделяла работе. Эта мысль меня возмутила. Я представила предстоящий объем работ, но конечно, если бы я завершила реставрацию быстро, мне бы уже не пришлось жить в замке, и я перестала бы быть обузой для дома.

У меня вырвалось:

— Если вы не удовлетворены скоростью моей работы…

Он повернулся, будто обрадовался; на лице его была улыбка:

— Откуда у вас такие мысли, мадемуазель Лоусон?

— Я думала… мне показалось…

Он слегка склонил голову набок. С его помощью я открывала в себе такие черты, о существовании которых и не подозревала. Он словно говорил:

«Смотри-ка, как быстро ты обижаешься! Почему? Не потому ли, что чувствуешь себя уязвимой… очень уязвимой?»

— В таком случае, — растерянно продолжала я, — вы довольны тем, что я делаю?

— Ваша работа выше всяких похвал, мадемуазель Лоусон.

Я вернулась к своей картине, а он все расхаживал по галерее. Я не заметила, когда он вышел и тихо затворил за собой дверь.

Все оставшееся утро я не могла работать спокойно.

Женевьева подбежала ко мне, когда я направлялась к конюшне.

— Мадемуазель, вы поедете со мной в Каррфур?

— В Каррфур?

— Это дом моего деда. Если вы не согласитесь, мне придется взять кого-то из грумов. Я собираюсь проведать дедушку. Я уверена, ему захочется познакомится с вами.

Если я и была склонна отказаться от такого невежливого приглашения, то упоминание о ее деде решило все.

Из разговоров с Нуну и дневников Франсуазы в моем сознании сложился образ аккуратной девочки с невинными секретами и прелестными манерами. Невозможно упустить случай познакомиться с отцом этой девочки и увидеть дом, где протекала жизнь, описанная в дневниках.

Женевьева сидела в седле с изяществом и непринужденностью, возможными только у тех, кто с детства приучен к верховой езде. Время от времени она показывала мне ориентиры, а в одном месте остановилась, чтобы мы могли издали полюбоваться замком.

Это было впечатляющее зрелище; отсюда лучше была видна симметричность старинных зубчатых стен с узкими бойницами; массивные опоры, цилиндрические башни с острыми коническими крышами. Кругом раскинулись виноградники; видны были шпиль церкви и ратуша, стоявшие словно безмолвные стражи.

— Вам нравится? — спросила Женевьева.

— Великолепный вид.

— Все это принадлежит папе, но никогда не будет принадлежать мне. Мне следовало быть мальчиком. Тогда папа был бы мной доволен.

— Если вы хорошо будете себя вести, он будет доволен вами, — нравоучительно изрекла я.

Женевьева взглянула на меня с презрением, которое я несомненно заслужила:

— Право, мадемуазель, вы разговариваете в точности, как гувернантка. Они всегда говорят не то, что думают. Они говорят: «Делай это, делай то…», но никогда сами не придерживаются этих правил, — В глазах ее появилась искорка лукавства:

— О, я не про Занозу. Она никогда ничего не будет делать. Но некоторые…

Я вдруг вспомнила ту гувернантку, которую она заперла в каменном мешке, и не стала продолжать этот разговор.

Она тронула лошадь и помчалась вперед, волосы ее развевались на ветру, выбившись из-под шляпки. Я последовала за ней.

— Если бы у папы был сын, кузен Филипп был бы здесь не нужен. Как было бы замечательно!

— Я уверена, он к вам хорошо относится.

Она искоса посмотрела на меня.

— Было время, когда я собиралась за него замуж.

— О… понимаю. А сейчас не собираетесь.

Она покачала головой.

— Мне он совершенно безразличен. Разве можно себе представить, чтобы мне хотелось замуж за Филиппа?

— Он намного старше вас.

— На четырнадцать лет, почти вдвое.

— Но я думаю, когда вы станете взрослее, разница в возрасте не будет так заметна.

— Папа против этого. Скажите, мадемуазель, как вы думаете, почему он так решил? Вы ведь такая умная.

— Уверяю вас, я понятия не имею о намерениях вашего отца. Я ничего о нем не знаю.

Пыл, с которым я произнесла эти слова, поразил меня, потому что был совершенно неуместен.

— Итак, вы знаете не все! Хорошо, я кое-что вам расскажу. Филипп был вне себя от ярости, когда узнал, что папа не разрешает мне выходить за него замуж.