Вера Хоружая - Письма на волю

• Название: Письма на волю
• Автор: Вера Хоружая
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1962

В 1930 году в издательстве «Молодая гвардия» вышла книга «Письма на волю».

Из соображений конспирации вместо имени и фамилии автора на обложке стояло: «Польская комсомолка».

Автором этих писем была Вера Хоружая, секретарь Центрального Комитета комсомола Западной Белоруссии, несколько лет томившаяся в польских тюрьмах.

Книга вызвала огромный интерес у читателей и быстро разошлась. Поэтому в 1931 году издательство выпустило второе издание.

Еще раз книга Веры Хоружей была издана в «Молодой гвардии» в 1957 году.

Теперь имя героической дочери белорусского народа стало известно многим читателям. В 1959 году в «Правде» были опубликованы ее записки, относящиеся к 1942 году, к тому времени, когда Хоружая, оставив двух малолетних детей, пошла защищать от врага свою любимую Родину. После этого интерес к жизни В. Хоружей возрос еще больше.

В настоящем издании собраны письма, статьи В. Хоружей и воспоминания о ней. В основу книги положен сборник «Славная дочь белорусского народа», подготовленный Институтом истории партии при Центральном Комитете Коммунистической партии Белоруссии и выпущенный государственным издательством БССР (составители H. С. Орехво и И. П. Ховратович).

В книге раскрыты имена и фамилии большинства лиц, которым адресовала свои письма из тюрем В. З. Хоружая. Расшифрованы также фамилии многих партийных и комсомольских работников Польши и Западной Белоруссии, которые в ряде писем, по конспиративным соображениям, помечались лишь начальными буквами.

Некоторые имена расшифровать не представилось возможным.

В отличие от указанного белорусского издания в данной книге помещен биографический очерк Б. Котельникова о жизни В. Хоружей.

Издательство «Молодая гвардия» выражает благодарность брату В. Хоружей Василию Захаровичу Хоружему, принявшему участие в подготовке издания для «Молодой гвардии».

---

Собственно говоря, самым опасным, самым беспощадным нашим врагом является дефензива (охранка). Враг этот такой многоокий, многоухий, многоногий и многорукий, что очень часто серьезно мешает нам работать.

В борьбе с нами дефензива затрачивает огромные суммы денег, использует сотни людей (если их только можно назвать людьми), изобретает все новые средства. Мало уже ей полиции, мало жандармов, мало шпиков, тайных и явных. Все еще, по мере развития нашей работы, дефензива прибегает к другому, но верному средству — провокации, с каждым днем расширяет систему осведомителей на фабриках, в школах, в деревнях, в профсоюзах. Бывают случаи, беспримерные по своему бесстыдству и наглости.

Призывают, например, в дефензиву нашу комсомолку и заявляют ей: «Мы знаем, что вы комсомолка, но вы не волнуйтесь, это даже очень хорошо. Мы совсем не собираемся вас арестовывать, вы и будьте комсомолкой, аккуратно посещайте все собрания, внимательно слушайте все, о чем там говорят, будьте активной, старайтесь войти в комитет, ходите даже расклеивать листовки, но одно маленькое условие: каждую неделю вы будете приходить к нам с докладом обо всем, что особенно важного произошло у вас в организации за это время: какие были собрания и где, кто ими руководил, какие новые члены вступили в организацию, кто участвовал в расклейке и разброске листовок, кто раздавал эти листовки. Но не думайте, что мы даром от вас требуем этой услуги. Нет, нет. За эту мелочь вы будете получать от 50 до 200 злотых с доклада». И когда парень или девушка, возмущенные, отказываются от выполнения этой гнусной роли, начальник дефензивы долго и терпеливо доказывает… неразумность такого отказа:

— Ведь теперь такая безработица, такая нужда, а вы ведь молодая девушка, вам надо прилично одеться, кроме того, у вас есть родители, вы и им должны помочь; а тут за мелочь вам предлагают огромные деньги, и вы отказываетесь. Неразумно, очень неразумно…

Чем больше мы работаем, тем скорее уменьшаются даже и те маленькие легальные возможности, которые до сих пор были. И нам приходится все глубже и глубже зарываться в подполье.

У нас теперь нет уже никакой возможности собирать хоть сколько-нибудь значительные группы беспартийной молодежи. По всей Белоруссии царит военное, чуть ли не осадное положение, запрещены даже депутатские собрания и митинги, закрывают не только наши юношеские секции, но все профсоюзы вообще, и поэтому нам приходится все чаще и шире использовать наши листовки. И тут-то у нас простор. Тут уже запрещения на нас не действуют. Почти каждую неделю мы буквально залепливаем город или деревню, все прилегающие казармы, идущие в разные стороны деревни.

И несказанно приятно на следующий день утром, проходя по улице, видеть, как орава полицейских бешено носится по улицам, и, закатав рукава, смывает водой, соскребает ножами, замазывает краской крепко приставшие к стенкам беленькие листовки. А сколько осталось по карманам у рабочих, идущих на рассвете на фабрики!

В деревне, где полиции, конечно, меньше, чем в городе, воззвания наши часто висят по неделям.

А использовать богослужение в церквах и синагогах для того, чтобы с хоров или с колокольни белой тучей пустить наши листовки, — это стало обычным делом. Бедный тогда поп! Напрасно он призывает верующих не поддаваться искушению дьявола, потоптать ногами это наваждение нечестивого дьявола и вернуться к богослужению. Все в церкви жадно ловят листовки, отбирают их друг у друга, радостно группами и в одиночку громко читают. И, несмотря на огромное число распространяемых нами листовок, провалов за расклейкой и разброской в последнее время почти не бывает. Наспециализировались ребята. Под самым носом, за самой спиной у блюстителя порядка не только наклеят листовку, но и красное знамя повесят.

Да еще как повесят! Так, что полиция часто до полудня голову ломает над тем, как снять эту «красную чуму». Но особенно хорошо и свободно мы себя чувствуем в деревне. Там мы господа положения. Высокое революционное настроение всего белорусского крестьянства, общее стремление и воля к восстанию, непрерывная борьба с правительством, какую там ведет население, большая революционная активность всей белорусской деревни нам, комсомольцам, предоставляют больше возможности для ведения работы. Конечно, чтобы сохранить от провала нашу организацию, мы и в деревне устраиваем наши заседания то на чердаке, то в погребе, то в лесу, то в поле, но если в деревне нам приходится сталкиваться с полицией, там мы, безусловно, чаще, чем в городе, выходим из боя победителями. Так, например, в день годовщины войны, несмотря на все запрещения полиции, в Брестском округе в деревнях все-таки организовывались митинги под открытым небом, посреди деревни.

Приготовились к приходу полиции. Кругом деревни были расставлены караулы, было много вооруженных. Но полиция не приходила, не пришла и тогда, когда после митинга вся деревня с необычайным подъемом и энтузиазмом пела «Интернационал».

Храбрые защитники панского «жонду»[16] осмелились явиться только на следующий день. Арестовали солтыса (старосту), несколько парней и девушек и хотели увезти в волость. Используя возбуждение и негодование всего населения, комсомольцы организовали всю деревню и отбили арестованных.

Но распространение литературы, вывешивание знамен и, хоть редкие, митинги — все только нити, связывающие нас с массами.

И эта работа, требующая у нас много энергии, много ухищрений, не заслоняет собой той большой внутрикомсомольской работы, какую ведет западнобелорусский комсомол. Большого труда стоит быстро возникающие новые ячейки сразу втягивать в общую систему организации, воспитывать их и политически, и организационно, и, что очень важно, в духе конспирации.

И нужно сказать, что все-таки, несмотря на все препятствия, мы с этой задачей справляемся.

Сильнейший экономический кризис, застой в промышленности, безработица мешают западнобелорусскому комсомолу увеличивать число фабричных ячеек. Но союз твердо стоит на этом пути, и везде, где только возможно, даже в маленьких городах, где только есть фабрики, у нас уже есть фабричные ячейки.

Начать работу в деревне нам удалось сравнительно недавно, но уже этот период времени дал нам больше 40 деревенских ячеек.

Закрытие профсоюзов является серьезным препятствием на пути ведения экономической работы. Но неутомимая энергия и изобретательность комсомольцев побеждают и эти трудности, и комсомолу Западной Белоруссии, кроме повседневной упорной борьбы за 8-часовой рабочий день, за лучшие условия труда для молодежи, удалось даже провести две забастовки молодежи, где в обоих случаях молодежь вышла победительницей.

Итак, в своем глубоком подполье, в маленьких городах и глухих деревнях Западной Белоруссии комсомол, вечно бодрый и неунывающий, через головы польской дефензивы бросает клич комсомолу всего мира:

— Да здравствует неустрашимый, вечно бодрый, везде и повсюду отважный мировой комсомол!

Подпольник [17] (Польша)

Журнал «Мировой комсомол» — орган Исполкома Коммунистического Интернационала молодежи и ЦК РЛКСМ № 5–6, 1925, стр. 5–6.

ЦЕНТРАЛЬНОМУ КОМИТЕТУ КОММУНИСТИЧЕСКОГО СОЮЗА МОЛОДЕЖИ СОВЕТСКОЙ БЕЛОРУССИИ

Дорогие товарищи!

Много раз мы уже пытались завязать с вами тесную и регулярную связь. Но до сих пор по различным, понятным и вам, конечно, известным причинам связи этой у нас нет.

В декабре прошлого года мы получили от вас коротенькое письмо с приглашением приехать на вашу годовщину[18].

Не станем описывать вам, какую радость, какую бурю восторга вызвало это у нас. Письмо ваше мы перечитывали много-много раз. Приехать на годовщину мы к вам не могли. Не знаем, получили ли вы наше приветствие к годовщине. К сожалению, с тех пор связь наша прекратилась.

Недавно проходила у нас II конференция комсомола Западной Белоруссии. Для нас это был исторический день. Несмотря на громаднейшие провалы, несмотря на все усиливающиеся преследования, мы от I конференции, которая была в январе 1924 г. до II, т. е. до июля 1925 г., выросли в 10 раз, т. е. от 120 до 1200 человек! Вам, конечно, такая цифра кажется смешной, вы ваших комсомольцев считаете уже десятками тысяч, но у нас в подполье это громадная цифра.

Тяжелый путь мы прошли за это время. 130 активных боевых комсомольцев пошли сидеть в тюрьмы. Два раза целиком была разгромлена Виленская организация; несколько раз частично проваливались организации в Белостоке, в Пинске, в Барановичах, в Гродно, в Бресте. За это время сменилось 5 составов Центрального Комитета, причем только 3 товарищам удалось спастись — все остальные в тюрьмах. Но зато мы за эти полтора года завоевали деревню, крупнейшие фабрики и почти все секции профсоюзов. На 1200 комсомольцев у нас теперь около 700 крестьян, все остальные комсомольцы — рабочие. У нас теперь 6 вполне окрепших и сформировавшихся округов — Виленский, Гродненский, Белостокский, Брестский, Пинский и Барановичский. И теперь мы создаем, воспитываем наш комсомольский актив. Задача в наших условиях, конечно, трудная, но мы твердо верим, что и эту задачу выполним.