Сергей Громов - Следствием установлено

• Название: Следствием установлено
• Автор: Сергей Громов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1987

В центре повести следователь прокуратуры Осокин. Дело об убийстве комендантом фабрики своей жены н попытке самоубийства сначала представляете» несложным. Однако улики, внимательное изучение обстоятельств преступлении приводят к разоблачению бывшего эсэсовца и его наставника.

В основе — реальное дело, которое было расследовано о начале 70-х годов.

---

— Да…

Гладышева замолкла, не удержала слез. Потекли, размывая краску на ресницах.

— Вы же взрослый человек, неужели вам было не стыдно клеветать на женщину ни в чем не повинную?

— А вот этого я не знаю! — воскликнула Гладышева. — Я не знаю! Он мне показал два письма из Сочи. Там такое!

_ Вы же были знакомы с Елизаветой Петровной. Вы поверили?

_ Э-э, молодой человек, бабья душа потемки. В тихом омуте иной раз такие черти водятся… Прохор Акимович и говорит: «Я ей письма-то покажу, а она скажет, то мужики писали со зла, что она их отбрила. Пусть еще женское письмо подкрепит, вот тогда я с ней поговорю по-мужски!» Я и в мыслях не имела, что он убьет ее!

Неужели у них был сговор избавиться от Елизаветы Петровны, а письма придуманы как предлог для развода? Но не для убийства же! Да если уж допекло и хотелось развестись ради этой намазанной куклы, то письма не очень-то и нужны… Нет, нет и нет! Не в Гладышевой тут дело.

Но само по себе обращение к Гладышевой с просьбой переписать своей рукой анонимку, обличает большую доверительность к ней. Осокин счёл необходимым прояснить и их отношения.

— В прошлый раз, — начал он, — не было нужды уточнять характер ваших взаимоотношений с Охрименко. Надеюсь, вы понимаете, что в свете открывшихся обстоятельств это теперь необходимо. Речь идет о самом тяжком преступлении, здесь не должно оставаться неясностей. Я вам ставлю прямой вопрос: вы состояли с Охрименко в интимных отношениях?

— Я и в прошлый раз не скрывала, что он хаживал ко мне… Чай, что ли, пить? Чаем я его могла напоить и в буфете…

— На фабрике кто-либо об этом знал?

Гладышева отрицательно покачала головой.

— Мы своих отношений напоказ не выставляли.

— Обещал жениться?

Гладышева отчаянно замахала руками.

— Я что, помешанная? Бирюк и есть бирюк, захотела бы, помоложе и повеселее нашла бы! По слабости бабьей ему помочь ввязалась!

Бурный ее протест и язвительность прозвучали довольно убедительно. А закончила она свою тираду вопросом:

— Что же мне теперь будет?

— Об этом поговорим позже! — осадил ее Осокин. — Шутка дорого стоит… Подумайте, не могли бы вы прояснить следствию, что побудило Охрименко убить жену?

— Ревновал он ее!

— А может быть, что-нибудь иное?

— Нет, нет, не подумайте, я тут ни при чем! Он мне был не нужен, и не сватался он никогда, и я ему не нужна!

— Где вы писали под диктовку его письмо?

— Дома… На квартире в Озерницке.

— Каким же образом письмо было отправлено из Сочи?

— Вот этого я не знаю!

— В мае вы в Москве не бывали?

— Нет, не бывала! И Охрименко не бывал…

— Откуда вам это известно?

— Я каждый день его на работе видела…

— А в нерабочие дни?

Гладышева опустила глаза и едва слышно выдавила из себя:

— И в нерабочие дни…

— Кто-то все-таки отвез письмо в Сочи и опустил в почтовый ящик?

— Не знаю… Любого можно попросить…

12

Поезд в Сочи пришел утром, в десятом часу утра. Осокин едва вышел на привокзальную площадь, как сразу почувствовал себя на юге. Небольшой сквер в окружении молодых пальм и кипарисов, полыхала цветущими гладиолусами большая клумба. Солнцу еще было далеко до полуденного стояния, но оно уже чувствительно припекало.

Осокин не был обременен багажом, в руках не очень туго набитый портфель. Смена рубашек, зубная щетка с тюбиком пасты, несколько пар носков и папка с необходимыми документами. С таким грузом можно было не торопясь прогуляться по городу, влившись в поток местных жителей, отдыхающих и вновь прибывших на отдых. На пути многочисленные киоски с мороженым, с прохладительными напитками.

Надо было сначала устроиться в гостинице. Осокин не спрашивал, как найти «Приморскую», он просто-напросто поглядывал, куда устремились пассажиры с поезда, которым он приехал. Кое-кто сел в автобусы с обозначением названия санаториев, а «дикари» твердо взяли известное им направление. В их рядах Осокин и пришел к «Приморской», просторной гостинице на набережной.

Номер для Осокина был забронирован на верхнем этаже, с видом на море. Это ли не радость — впервые в жизни охватить взглядом морской простор с высоты?

Стоял на редкость спокойный день, море едва заметно покачивалось, не било волной о берег, а ласково поглаживало его. Ближе к горизонту обрисовался силуэт морского теплохода, какие Осокину доводилось ранее видеть только на открытках. Можно было уловить и невооруженным взглядом, что теплоход медленно приближается к берегу и перед ним расступаются прогулочные катера и парусные яхты.

Рядом с гостиницей открытый павильончик. Подавали кофе, сосиски и чебуреки. Стакан кофе с горячими чебуреками подкрепили «угасающие» силы. Осокин направился в порт посмотреть, как пришвартовывается теплоход. На борту сверкала золотыми буквами надпись «Россия». Доносились команды капитана. Теплоход осторожно коснулся причала. Спустился трап, и по нему потянулась цепочка пассажиров. Над берегом кружились белые чайки.

И лестница с широким маршем ступеней к морю, и пальмы, и белый теплоход, и толпа гуляющих в яркой раскраски платьях — все выглядело феерическим праздником.

Это праздничное настроение охватило и Осокина, и только мысль о предстоящем деле, весьма деликатном, отгоняла праздничное настроение.

Дорогу к санаторию «Ривьера» указали ему первые же встречные.

Там Осокин прежде всего обратился в приемное отделение и установил, в каком корпусе и в какой палате проживала Елизавета Петровна. Соседки по палате — это самый надежный источник для информации. Но оказалось, что те, кто общался с ней, из санатория уже отбыли.

Второй точкой соприкосновения с отдыхающими мог быть столик в столовой. У заведующей столовой Осокин уточнил, за каким столиком сидела Елизавета Петровна. Здесь повезло. Один из ее соседей по столу был старичок, московский профессор Иван Васильевич Ворохов.

Осокин нашел его в палате. Иван Васильевич, пользуясь дневным одиночеством, над чем-то работал. Осокин представился и предъявил свое удостоверение. Профессор внимательно прочитал все, что значилось в удостоверении, и удивился.

— Озерницк? Это сердце Мещеры… Далекий край от моих интересов… — И тут же спросил: — Не моя ли соседка по столику вас интересует, молодой человек? Елизавета Петровна… Помнится, что она из Озерницка…

— Вы угадали! — подтвердил Осокин и тут же поспешил с вопросом: — Скажите, Иван Васильевич, у вас случайно не возникла мысль, что ее личность может вызвать у нас какой-либо интерес?

Профессор приподнял очки и пристально взглянул из-под них на Осокина.

— Так сказать, дежурный вопрос следователя… Я не люблю наводящих вопросов, молодой человек! На мой взгляд, ее пребывание в санатории в те дни, которые совпали с моим здесь присутствием, не может вызвать какой-либо интерес у следователя прокуратуры. Что с ней случилось?

Осокин вздохнул.

— Вот видите, Иван Васильевич, ваш упрек ставит меня в затруднительное положение. Я нисколько не собираюсь скрывать причины своего интереса к Елизавете Петровне, но боюсь преждевременной информацией дать направление вашей памяти не в ту сторону. Вот вы спросили меня, что с ней случилось. Вполне законный вопрос. Я вам на него отвечу, но прежде мне хотелось бы вас спросить: у вас не было ощущения, что с ней что-либо могло случиться? Вы с ней общались или общение было только за столиком?

— Общались, и даже помногу! Она экономист-практик, я экономист-теоретик. Я много полезного почерпнул для себя из ее практических наблюдений. Так что же с ней случилось?

— Я понял, что вас беспокоит, Иван Васильевич! Лично к ней у нас нет никаких претензий.

— Если бы у вас даже и были к ней претензии, от меня вы о ней услышали бы только хорошее. Скромная, трудолюбивая, думающая женщина. Не легкой жизни человек. В войну потеряла родных, в очень раннем возрасте… Воспитывалась в детском доме. Всего достигла сама. Словом, моя характеристика будет самой положительной, поэтому я все же настаиваю на том, чтобы вы объяснились!

— Если вы так настаиваете, я вынужден опередить свои вопросы. Она убита!

— Убита? Какой ужас! Кто, за что ее убили?

— Убита мужем!

— И он скрылся?

— Нет! Не скрылся…

— За что?

— Вот ради ответа на этот вопрос я сюда и приехал… Вот, посмотрите!

Осокин выложил на стол анонимные письма.

Профессор подвинул к себе листки, некоторое время внимательно вчитывался, перевернул письмо, подписи не нашел и оттолкнул листки.

— Какая мерзость! Что это такое?

— Письма неизвестных доброжелателей ее мужу!

— Это даже не ложь, а какая-то слизкая пакость! Он что у нее, сумасшедший?

— Не сказал бы!