Лев Гурский - Опасность

• Название: Опасность
• Автор: Лев Гурский
• Издательство: Терра
• Жанр: Политический детектив
• Год: 1997
• ISBN: 5-300-01343-9

Книга писателя Льва Гурского написана в жанре политического детектива. Труп, найденный в московской квартире, — лишь звено в цепи загадочных событий, в разное время происходивших в России и за ее пределами. Расследование поручается капитану Максиму Лаптеву, уже известному читателю по роману Гурского «Убить президента».

---

Редактор отодвинул стакан так, что он чуть совсем не улетел со стола, и мне лишь с трудом удалось его подхватить и вернуть на место.

— И все-таки, — сказал я. — Может, кто-нибудь за пределами редакции. Кто-нибудь из тех, о ком она писала…

Боровицкий поглядел на меня, как на сумасшедшего. Как на такого надоедливого психа, что мотается по присутственным местам, метет коридоры тесемками от кальсон и бормочет всякий вздор.

— Шел бы ты, Лубянка, отсюда, — просящим тоном произнес он. — Ну какие, к дьяволу, еще враги за пределами? Она ведь не Женька Кулебякин, она ведь наукой у нас ведала, а не жульем… — Боровицкий снова коснулся рукой стакана. Чувствовалось, что пить он уже больше не может. И не пить — не может. Самое лучшее, самое порядочное, самое правильное, что я просто обязан был бы сейчас сделать, — это на цыпочках выйти из редакторского кабинета и раньше завтрашнего дня здесь вовсе не показываться…

Но я остался.

Потому что я не верил в совпадения. И я не мог удовлетвориться версией об обычном, рядовом ограблении, которую уже успели выдвинуть коллеги майора Окуня, эти умники из МУРа..

— Черт бы побрал… — застонал Боровицкий. Он опять смотрел мимо меня, куда-то в угол кабинета. — Черт бы побрал эти проклятые сережки… Но ей их так хотелось, так хотелось…

Я сразу сообразил, о чем это он. Убийца снял с Машиного пальца золотое колечко и вырвал из Машиных ушей действительно очень дорогие сережки с изумрудами — коллективный подарок редакции по случаю двадцатипятилетия. Кроме того, с места происшествия исчезла еще и Машина кожаная сумочка, в которой — кроме губной помады, зеркальца и ручки с блокнотом — было всего тысяч пятьдесят денег. Наших «деревянных» тысяч и никаких иных…

Дзы-н-н-нь!

Я вздрогнул. Главный редактор «Московского листка» все же смахнул со стола стакан, и тот со звоном разбился о паркет. Боровицкий медленно выполз из-за стола, присел на корточки и машинально стал сгребать осколки ладонью, тут же порезавшись в кровь. Последние несколько глотков водки наконец-то оказали на него желаемое воздействие. Хотя и все равно недостаточное: взгляд его хотя и затуманился слегка, но выключиться Станиславу Леонидовичу по-прежнему никак не удавалось. Я осторожно освободил ладонь Боровицкого от стеклянных осколков, выбросил их в ведерко, после чего обильно полил глубокий порез водкой и залепил подвернувшимся скотчем.

Тут только Боровицкий вновь обратил на меня внимание.

— Ты еще не ушел, Лубянка? — спросил он тихо-тихо. — Тебе интересно, что ли? Ну уйди, пожалуйста… Я бы тебе дал в морду… — Он попробовал поднять руку, но та бессильно упала. Тогда он попробовал встать — с тем же результатом. Я бережно приподнял его и усадил в редакторское кресло; Станислав Леонидович оказался легким и к тому же не стал сопротивляться. Или уже не мог. Только мучительно кривил губы и смотрел на меня из-под очков, как жертва на палача. В такие минуты ощущаешь себя такой непроходимой сволочью, что так и тянет себе надавать оплеух.

— Я сейчас уйду, Станислав Леонидович, — твердо пообещал я. — Только помогите мне. Вспомните последние несколько дней перед этим… Маше, может быть, кто-то угрожал? Может быть, ее что-то беспокоило?

Видимо, Боровицкому очень хотелось, чтобы я поскорее ушел. Поэтому он не стал больше спорить и объяснять, насколько глупы мои вопросы.

— Нет, — произнес он почти трезвым голосом. — Никто… и ничего…

Я понимал, кем меня считает главный редактор «Московского листка». Тупым, безжалостным тихарем, да что там тупым — просто непроходимым кретином. Обычный грабеж в подъезде не предполагает никаких прелюдий: он может и должен быть внезапным. Шла по лестнице Маша Бурмистрова — зарезали и ограбили Машу, был бы на ее месте кто-то другой в колечке и в сережках — было бы то же самое. Станислава Леонидовича, похоже, МУРовская версия убедила. Но вот меня — нет. Потому что даже самый недотепистый грабитель едва ли станет убивать девчонку из-за пары сережек: он их просто отнимет — и дело с концом. Такая публика носит ножи не для того, чтобы ими пользоваться, а только для того, чтобы пугать. «Мокрое» — совсем иная статья, которая охотнику за сережками, колечками и сумочками совершенно без надобности. И еще. Только уж самый неопытный грабитель-любитель станет высматривать себе добычу в этом доме на Рублевке. Поскольку в особнячке том, как всем известно, проживают граждане не слишком большого, мягко говоря, достатка. То есть взять с них особенно нечего. Но как раз версия с убийцей-дилетантом никакой критики не выдерживает: перед тем, как отправиться в редакцию «Листка», я успел созвониться с Сережей Некрасовым. Тот уже знал про это дело и уверен был в одном: любителем здесь и не пахнет.

Убивал знаток своего дела, мясник с хорошо поставленным ударом…

Так что, вполне вероятно, ограбление — просто умелая маскировка. А это значит… Я вспомнил Газетку с последним Машиным анонсом, которая лежала в моем «бардачке». Как там она называлась? Ну да: «Русский атом». И вот теперь автора нет в живых, и одного из героев — тоже. И судьба тех, что на фотографии, — абсолютно не ясна… Веселенькие дела.

— Хорошо, — сказал я Боровицкому, всем своим видом показывая, что вот-вот направляюсь к выходу, — я вас понял. Нет, никто и ничего. Ну так скажите хотя бы про этот будущий цикл Машиных статей. Вы хоть что-нибудь про них знаете?

Станислав Леонидович страдальчески поглядел на упрямого гэбэшного осла, задающего вопросы то бестактные, то безмозглые.

— Да оставьте все вы меня в покое, — пробормотал он в пространство. — Что ты заладил… Машенька не любила показывать недоделанные работы, у нас это вообще не принято. Идею я одобрил, в принципе. И редколлегия была «за». Бурмистрова пообещала… — На этом месте Боровицкий тяжело закашлялся и сквозь кашель произнес странную фразу, от которой мне стало не по себе. Ни с того ни с сего вспомнился Партизан со всеми его фокусами… Да нет. Чушь, бред, наваждение…

Редактор «Московского листка», несмотря на все выпитое, заметил, как я напрягся, услышав эту последнюю фразу.

— Это такое профессиональное выражение, — объяснил он. — Никакого криминала, Лубянка. — Губы Боровицкого на мгновение искривила полуулыбка-полугримаса. — Ну, гвоздь номера, сенсация… понятно?

— Понятно, — ответил я, хотя абсолютной ясности у меня все равно не было. Только слабые намеки на нее.

— Теперь уйдешь, наконец? — спросил Боровицкий. — Ты… ведь… — Взгляд его снова заскользил по кабинету, глаза за очками окончательно сделались стеклянными и бессмысленными. Кайф наконец-то пришел, а вместе с ним — и забытье.

— Ухожу, — сказал я и в самом деле вышел за дверь. Станислав Леонидович уже никак не прореагировал на мой уход.

В приемной зареванная секретарша ворошила какие-то бумаги, раскладывая их по многочисленным ящикам стола. Когда я входил в приемную двадцать минут назад, она куда-то отлучалась и была убеждена, что редактор в кабинете один. Поэтому теперь она разглядывала меня, словно космического пришельца. Даже перестала на время хлюпать носом.

— Искренне соболезную, — проговорил я, обращаясь к секретарше.

— Вы тоже из милиции? — она все-таки догадалась, что я не призрак и не влетел в кабинет главного через окно. Ее интерес сразу уменьшился.

— Из Минбеза, — кратко ответствовал я. — Зайдите-ка к Станиславу Леонидовичу. Может, ему нужна помощь…

— A-а, Лубянка, — почти равнодушно протянула секретарша, утерла глаза и скрылась за дверью кабинета.

Недолго думая, я сел на ее секретарское место, пододвинул к себе городской телефон и набрал нужный номер. Пошли гудки, и я уж подумал, что сиеста в Управлении затянулась, как трубку, наконец, взял Филиков.

— Слушаю, — проговорил он недовольно и зевнул.

— Не спи, Дядя Саша, — строго сказал я, — капитализм проспишь и не заметишь.

— Замечу, замечу, Макс, не волнуйся, — обнадежил меня Филиков. — На наш век капитализма хватит. А прикажут — так будем бороться со всеми его тлетворными проявлениями. «Сникерсами», «памперсами» и «юнкерсами».

Я, однако, не расположен был сейчас пикироваться и играть в слова.

— Вот и хорошо, — быстро ответил я. — Теперь скажи мне: есть ли из архива какая-нибудь информация для меня? — Еще днем, вернувшись от Куликова, я загнал в поисковую систему три полученных фамилии — Сокольского, Бредихина и Григоренко. За час должны уже быть готовы результаты.

— Ага, — ответил Филиков после некоторой паузы, во время которой я слышал слабое щелканье компьютерной клавиатуры. — Ты только трех заказывал?

— Трех, — подтвердил я.

— Тогда записывай адреса своих стариканов, — объявил Филиков и быстро-быстро начал мне диктовать.

— Стоп-стоп, не гони, не успеваю, — прервал я филиковский галоп. — Повтори еще Бредихина… Разогнался, понимаешь.