Александр Рекемчук - Избранные произведения в двух томах. Том 2

• Название: Избранные произведения в двух томах. Том 2
• Автор: Александр Рекемчук
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1977

В том включены повести «Всё впереди», «Время летних отпусков», «Молодо-зелено» и роман «Скудный материк», объединенные местом действия и тематикой.

Их герои — геологи, нефтяники, строители, самоотверженно трудясь, преобразовывают суровые просторы Крайнего Севера.

Острые жизненные конфликты, сильные человеческие характеры, выразительный язык и своеобразный стиль отличают все эти произведения писателя.

---

Он понемногу оправлялся от только что пережитой встречи. В глазах появились веселые искорки. Судя по всему, Глеб Горелов пришел не с пустыми руками.

— Я сейчас был на техскладе. Смотрю, в углу — две железины. Из-под пыли не разберешь — то ли трубы, то ли еще что… Спрашиваю завскладом, а он говорит: «Это центробежные электропогружные насосы. Новые. Только никому про них говорить не велено — товарищ Николай Филиппович Брызгалов категорически не велел…» — «А привезли их откуда?» — «Не знаю, — говорит. — Может быть, с центрального склада выписали, а может быть, и так… без выписки».

Светлана недоуменно пожала плечами.

— Зачем же понадобились эти насосы, если они до сих пор валяются в пыли?

— В том-то и дело, что незачем! — еще больше развеселился Глеб. — Ведь электропогружные насосы для нашей Унь-Яги не годятся. Их применяют только для самых богатых, высокодебитных скважин. Это же не насосы, а — страшная сила!.. Джегорцы за них все бы отдали, штаны бы с себя сняли: третий год не могут добиться — остродефицитное оборудование. А у Брызгалова они в заначке валяются — для коллекции.

Глеб, расхохотавшись, повалился на диван.

— Не вижу ничего смешного, — нахмурилась Светлана. — Если нам эти насосы не нужны, то их следует отдать джегорцам. И мы их отдадим.

— Что-о? — тотчас же вскочил с дивана Глеб. — Как отдадим?

— Очень просто: позвоню Уляшеву, скажу — забирайте. И все. Меня больше интересует вопрос о строительстве дожимной станции…

— Да не нужно нам теперь никакой станции! Ничего нам не нужно строит. Будем закачивать воду в скважины этими самыми центробежными насосами — прямо из речки…

Он только сейчас сообразил, что Светлана еще не понимает его идеи. Его гениальной идеи!

— Погоди, я тебе сейчас все объясню… — сказал Глеб.

«Тебе…» — оттаяла Светлана.

12

Над щетинистой кромкой леса возникает точка. Она растет, разбухает. Вот она уже перестала быть точкой и делается запятой — хвостик набок. Потом становится видно, как над этой запятой суматошно вертятся тонкие лопасти… И, хоть на Унь-Яге все давно привыкли к этому небесному явлению, хотя и наблюдали это явление чуть ли не каждый день, однако по-прежнему задирали головы, провожали глазами и разъясняли друг другу:

— Вертолет… С Джегора.

Или же:

— На Джегор…

Он всегда летал с Джегора или на Джегор, по одной и той же невидимой тропке, что пролегла над самой Унь-Ягой. Он летал над промыслом, над поселком. То выше, то ниже. Но всегда — мимо. Как и те караваны грузовых машин, которые день и ночь шли на Джегор и с Джегора мимо Унь-Яги. Мимо шли… Мимо…

И вот произошло непостижимое.

Вертолет безмятежно и весело катился своей дорогой, но, очутившись над Унь-Ягой, вдруг запнулся, притормозил в воздухе, туда-сюда повертелся и — медлительным коршуном, отвесно — стал падать на промысел.

Сперва на поселок обрушился раскатистый гром мотора, пронзительный свист лопастей. Все, кто был в это время дома, побросали свои дела и выбежали на улицу. Детвора — та просто ходила колесом от восторга. Куры, разгуливавшие по дворам, посходили с ума и, позабыв, что курица — не птица, стали летать, тяжело трепеща крыльями. Псы забились в будки и рычали оттуда.

Смерч пыли взвился над Унь-Ягой. Вихрь подхватил, закружил в воздухе обрывки бумаги, щепу, всякий мусор.

Вертолет «МИ-4» сел перед самой конторой нефтепромысла. Винт замер. Из кабины вылез летчик в собачьих унтах, огляделся и деловито зашагал к ближайшей дощатой скворечне, что о двух дверцах. Неужто за тем и приземлился, сердечный?..

Но двое других, вылезших из кабины, — тоже в собачьих унтах — оглядываться не стали, а направились прямо в контору.

Одного из гостей Светлана узнала сразу, несмотря на эти собачьи унты. Да и как не узнать?.. Николай Филиппович Брызгалов — собственной персоной. Он держится еще уверенней, чем прежде, хотя и чуть позади держится — за плечом спутника. На лице Николая Филипповича — смесь приятных и неприятных воспоминаний, легкое сожаление пополам с легким презрением. С таким видом заходят обычно в квартиру, где когда-то долго жили, но съехали, получив лучшую, а теперь в этой старой квартире живут другие…

— Привет начальству! — великодушно улыбнулся Брызгалов, пожимая Светлане руку.

А второй человек ей незнаком. Она его никогда не видела. И все же поразительно знакомым кажется это лицо: смуглое и бледное, обрамленное прямыми черными волосами, черные глаза. Человек — невысокого роста, худощавый, подвижный.

— Уляшев, — представляется он.

Ах, так это и есть Уляшев! Начальник Джегорского разведрайона. Тот самый парень из печорской деревеньки, который служил проводником в геологической экспедиции и был награжден за праведные труды наручным компасом. Тот самый Уляшев, имя которого в Московском нефтяном институте, где училась Светлана, называли в числе имен прославившихся питомцев. Тот самый Уляшев, которого она ни разу не видела… Почему же ей кажется таким знакомым его лицо? Впрочем, это бывает: наслушаешься о человеке легенд с три короба, и уже, при встрече, вроде и лицо его покажется знакомым. Бывает и так.

— Вот летели-летели, думаем: а не заглянуть ли? К соседке в гости.

Это Брызгалов говорит. Игриво эдак, с лукавой улыбочкой, с галантным прищуром. С нарочитой развязностью. С мужчиной эдак не говорят. Эдак только с женщиной говорят.

— Как жизнь молодая? Надо полагать, что лучше всех?

Это все Брызгалов говорит. А Уляшев покамест помалкивает. Он сел в стороне, держится скромно, почти застенчиво. Но вполне возможно, что это не скромность, а сухость, официальная сдержанность. Светлане еще не знакомы повадки этого человека, и она не может угадать, что скрывается за его манерой держаться. И всегда ли он держится именно так?

— Похвастаться нечем, Николай Филиппович, — отвечает Светлана Брызгалову. — Месячный план проваливаем. Квартальный тоже. Каждый день звонят из треста: «Выполните или нет?» Я каждый день отвечаю: «Нет, не выполним». И каждый день — накачка, предупреждения. Работать тяжело.

— Каждый день так отвечаете? — переспросил Брызгалов. — И каждый день ругают? Так вам и надо.

Он густо расхохотался, откинувшись к спинке стула. Смеялся долго. Даже слезой прошибло от смеха.

«В чем дело?»

— Вот что значит отсутствие административного опыта!.. — едва унял свой смех Брызгалов. — Не так, не так нужно отвечать, Светлана Ивановна! Они вам, допустим, звонят сегодня: «Выполните?» Вы отвечайте: «Выполним». И в тресте довольны. Завтра позвонят: «Выполните?» А вы скажете: «Обязательно». И послезавтра — то же самое…

— А что вы мне посоветуете сказать тридцатого числа, когда из треста запросят итоги месяца?

— Вот тогда-то вы и скажете: «С планом у нас, к сожалению, ничего не получилось. Виноваты». Вам, конечно, намылят шею. Но лучше терпеть это удовольствие раз в месяц, чем каждый день.

— Ах, во-от оно что! — протянула Светлана. — Спасибо за совет. Действительно, у вас — богатый административный опыт.

Брызгалов слишком поздно догадался, куда завела его собственная шутка. Он молча сглотнул пилюлю. Покосился на Уляшева. И затосковал.

Степан Ильич Уляшев смотрел на него с нескрываемым, пытливым интересом. Губы его при этом были плотно сжаты, и по краям губ проступила бескровная полоска…

«Как поразительно знакомы эти губы, их выражение!» — опять удивилась Светлана.

— Нам, конечно, следует наладить обмен опытом, — заговорил Уляшев, обращаясь к ней. — Ведь мы и на самом деле — соседи… — Он улыбнулся дружески, открыто, немного застенчиво. И тотчас посерьезнел: — Но сегодня мы не за этим. По другому вопросу. У вас на промысле, Светлана Ивановна, имеются два электропогружных насоса. Здесь они не используются и, насколько мне известно, использоваться не будут.

Светлана взглянула на Брызгалова. Но тот в настоящую минуту был занят весьма важным делом: то сложит ладони рук — то разнимет, сложит — разнимет.

«Каков гусь! Два года прятал от государства ценное оборудование, а теперь, очутившись на Джегоре, решил с места в карьер выслужиться: есть, мол, центробежные насосы! Нашел, как говорят, секирку под лавкой!»

— С трестом я уже договорился о передаче, — сказал Уляшев и протянул Светлане бумагу с ведомственным штампом.

«Электропогружные насосы… в количестве 2 (две) штуки. Передать… Таран, зам. управляющего…»

Да. Бумага. Ничего не поделаешь.

«Спорить? Умолять? Жаловаться? — Светлана задумалась на минуту. — Или…»

— Хорошо, — тряхнула тяжелым узлом, волос. — Забирайте. Но на складе этих насосов уже нет. Они в лесу, на втором участке. Сейчас я вызову машину и поедем…

— Зачем машина? — возразил Уляшев. — На вертолете быстрее. И удобней… Вы думаете, он не сядет в лесу? Сядет как миленький. Нужна минимальная площадка — двадцать пять на двадцать пять… А вообще он может и не садиться: может просто висеть в воздухе!